Председатель

Глава 2

Зима 1917

На первом этаже давно знакомого заводоуправления Нобеля было шумно, многолюдно и накурено до неразличимости лиц в трех метрах, несмотря на то, что курильщиков выгоняли на мороз.

— Следующий! Лесснеровцы! — выкрикнул сидевший за столом парень студенческого вида и поправил большую тетрадь перед собой.

К нему сквозь толпу двинулись двое рабочих средних лет с красными повязками, еще один высунулся в дверь на улицу и крикнул “Максим! Максим! Наша очередь!”. На него зашикали — из приоткрытой двери шарахнуло морозным воздухом, немного разогнавшим клубы дыма.

За спиной студента, занесшего перьевую ручку над записями, встал один из делегатов, которого я видел в особняке Кшесинской. Перед столом — дядьки-красноповязочники, кричавший и, видимо, тот самый Максим, куривший на улице.

— Завод Лесснера, вот список, — подал бумаги усатый дядька, — семьсот пятьдесят восемь человек.

Делегат принял бумагу, пробежал ее глазами и недоуменно спросил:

— Погодите, так вы что, котельный завод Лесснера? А где с механического, с “Нового Лесснера”?

— Курят они все, давайте пока нам.

— Черт с ними, выписывай.

Студент застрочил в книге, делегат размашисто расписался и протянул бланк усатому.

— Вон, в углу у делопроизводителя поставьте печать Петросовета и вперед, в арсенал. Телеги или автомобили есть? Двадцать шесть ящиков с винтовками и пятьдесят один с патронами.

— Есть, есть, — пробасил усатый. — Патронов только маловато, они же по шестьсот в ящике?

— По восемьсот, в пачках без обойм. Пока по пятьдесят на ствол, потом еще будет.

Лесснеровцы двинулись к выходу — кричавший и Максим радостно, а старшие недовольно крутя головами.

— Сахарный завод Кенига! Кениговцы! Тоже курят? Тогда фабрика Гергарди!

— Тут порядок, пошли, глянем, как на руки выдают? — потащил меня вглубь Красин.

Там тоже все было налажено и революционный прогресс двигался в ритме танго. Во дворе стояла пара грузовых АМО, с которых снимали тяжелые ящики и подтаскивали в помещение. Так же сидели за столами студенты-гимназисты, к ним по одному, громыхая тяжелыми ботинками, подходили рабочие — люди, никогда не державшие в руках не то что “катеньку”, но даже и пятьдесят рублей. Студенты сверяли фамилию со списком, сзади из ящика подавали новенькую винтовку. Красногвардеец брал ее в руки, клацал затвором, его фамилию и номер винтовки вносили в разграфленную на клетки амбарную книгу и давали расписаться в получении.

Я улыбался, а Леонид с неожиданной досадой сказал:

— Надо было двести тысяч требовать.

— И куда бы ты их дел?

— Запас карман не тянет…

— Вот ты куркуль…

— Сам ты! Кто двести пулеметов и автомобилей захапал?

— Ну я.

— Вот! Ты жадный!

— Я не жадный, я хозяйственный.

Двести автомобилей очень помогли Петросовету развезти по районам полученные сто тысяч винтовок, а после установки на них пулеметов Красная Гвардия получала летучие отряды, готовые прибыть по вызову буквально через 10–15 минут.

Расщедрились военные и Временный комитет Государственной Думы неспроста. Для начала, на меня возжелали посмотреть послы. После смены власти, они старались познакомиться с наиболее влиятельными фигурами, в это число попал и я — судя по всему, у них был неплохо налажен сбор информации. Впрочем, ничего удивительного, и Морис Палеолог, и Джордж Бьюкенен коротко общались с думцами и масонскими кругами и были в курсе всех дел.

Палеолог вполне демократично посетил меня с утра в поезде Моссовета, не побрезговав подъехать на запасные пути. После двадцатиминутной беседы он убедился, что я не собираюсь агитировать за Германию и откланялся. С Бьюкененом встреча состоялась уже в Таврическом дворце — ни о каком визите ко мне сухощавый англичанин даже и не мог помыслить, а мне было некузяво принимать его приглашение на завтрак в посольстве. И тоже весь разговор крутился вокруг отношения к немцам, к продолжению войны, к возможности сепаратного мира. И после этого разговора у меня появилось чувство, что англичане знают о деньгах германского генштаба. Без деталей, но какие-то подозрения имеют, уж больно специфические вопросы задавал посол.

Но фильтр мистер Скаммо прошел, особенно послам понравилось мое заявление, что проливы России не нужны, вполне хватит участия в международном контроле. Так что дипломаты дали добро или что там у них, и мы втроем — Носарь, как председатель Петросовета, я как председатель Моссовета и Красин как куратор боевых групп — составили делегацию на переговорах об оружии.

Господа Родзянко и Львов и поначалу ходили вокруг да около, вещали о революционном долге, высших интересах России и никак не желали переходить к делу. Пришлось самым наглым образом надавить на них, пугая новым всплеском “революционной активности” — еще не все винные склады были разбиты и разграблены. Думцы вздрогнули, комендант гарнизона Энгельгардт, кооптированный во временный комитет, взглянул на нас с интересом.

Тут нам карта и поперла. Мы развернули проект создания комендатур рабочей милиции по фабричным районам (фактического противовеса разгулу запасных), потребовав жалкие сто тысяч винтовок с патронами, немножко автомобилей и пулеметов. И офицеров для обучения. Ну и заодно заявили, что видим себя исключительно на городском уровне, а что там общероссийское правительство — это не наше дело. Похоже, именно это больше всего и хотели услышать временные, так что мы тоже установили двоевластие, только не по вертикали, а по горизонтали. Пусть пока поиграются, создадут Временное правительство — состав-то Прогрессивный блок еще два месяца назад согласовал, правда, господа кадеты и иже с ними записали в министры только себя, любимых, и начисто забыли о сотне депутатов от Союза Труда.

А тут такое облегчение — левые во власть не лезут. Так что Красин прав, мы могли вытребовать и двести тысяч винтовок, и даже броневики. А вообще черт-те что происходит — незнамо кто по незнамо чьей санкции вооружает целую армию.