Тугайно-тростниковый скиффл

– Смотри, как плывут облака. Как здесь покойно, как будто в другом мире, – мечтательно произнес потерпевший.

– Какие, к черту, облака? Ты встать можешь? Ну-ка, подвигай конечностями.

Николай поднял по очереди ноги, потом руки и безмятежно распластался на песке. Я успокоился. В унисон его лирическому настрою театрально протянул ему руку и с пафосом произнес: «Дай, Джим, на счастье лапу мне, такую лапу не видал я сроду. Давай с тобой полаем при луне на тихую, бесшумную погоду».

Я поднял Николая. Он стоял напротив меня, и на его лице блуждала блаженная улыбка.

– Ну, что там? – послышался нетерпеливый голос Володи.

– Все нормально, – откликнулся я.

Мы подняли мотоцикл. Колька, как ни в чем ни бывало, завел его, и вдвоем мы вытолкали серебристо-красную машину из ямы.

– Что случилось? – спросил у блаженного Володя.

– За вами же ехать невозможно. Такая пыль… Не видно, куда едешь, и дышать нечем. Вот я и свернул с дороги…

– И сразу стало видно, куда ехать, – продолжил я рассказ Николая.

– Ладно, – констатировал Вовка, и вдруг, спохватившись, осторожно полюбопытствовал. – А где Юрик?

Мы дружно завертели головами, пытаясь узреть также бесследно пропавшего четвертого члена нашей команды.

Поиски Юрика затянулись на полчаса. Как нам удалось установить, он свернул с дороги гораздо раньше Николая. Найти его след было сложно, потому что Юрик съехал с дороги в другую сторону, ближе к тростникам, где грунт оказался тверже, и отпечаток шин был едва заметен. Двигаться приходилось медленно, так как след постоянно терялся. На пути неожиданно возникали разного рода препятствия, и Юрик шарахался из стороны в сторону.

Наконец, обогнув раскидистый куст тамарикса, мы чуть было не въехали в мотоцикл, стоящий сразу же за кустом. Неподалеку сидел Юрик. Его было трудно узнать. На нем была надета вся одежда, которую он взял в поездку. Грубый брезентовый плащ поверх ватника едва сходился, образуя между туго застегнутыми пуговицами огромные прорехи. И без того полный, он выглядел квадратным. Лицо, частично сокрытое мотоциклетным шлемом, было покрыто толстым слоем серой пыли. И только вблизи можно было увидеть на носу глубокие царапины и подтеки уже свернувшейся крови на щеках и подбородке.

Закрываясь от слепящего света фар, Юрик что-то бурчал нечленораздельное. Позже выяснилось, что он так же, как и Николай, уклоняясь от пыли, свернул на обочину и незаметно удалился от дороги. А перед тем местом, где мы его нашли, переднее колесо мотоцикла на ходу провалилось в глубокую нору, проделанную сусликами. Стальная лошадка встала как вкопанная и сбросила наездника, да так, что он вылетел через руль, плашмя рухнул на землю, пропахал носом трехметровую борозду и в завершении оказался в колючих объятьях чингила. После этого свободного полета и неудачного приземления Юрик долго не мог прийти в себя.

– Все, баста! Заночуем здесь, – решительно заявил я, обращаясь к травмированным участникам экспедиции. Себя я относил к морально пострадавшей стороне.

Мы разожгли костер, достали провиант, кружки, и прежде всего употребили напиток, который существенно облегчил страдания потерпевших и снял стресс от пережитых невзгод, свалившихся в этот злополучный день на наши головы.

К концу трапезы повеселевший Юрик достал из рюкзака новенький приемник «VEF» на батарейках и полилась легкая, приятная музыка

Нас быстро разморило, тела обмякли, и мы дружно повалились на полог палатки, поверх которой успели кинуть свои спальники, потому что ставить палатку сил уже не было.

IV

Однако на этом беды не закончились. Утром всех разбудил Николай. Он громко стонал, причитал, а затем принялся расталкивать Вовку.

– Володя, Володя, проснись. Ну… – голосил Николай.

– Что такое? – вскочил Вовка и ошалело выпучился на Николая.

– Бинты достань. И что там у тебя еще есть?

– Что случилось?

Тут и мы с Юриком, спросонок плохо соображая, уставились на возмутителя спокойствия.

– Видишь, – жалобно произнес Николай, выставив на всеобщее обозрение свою правую руку.

Мы все пододвинулись поближе. Тыльная сторона кисти его правой руки была покрыта слоем золы, и в нескольких местах вздулись волдыри от ожога.

– Как тебя угораздило? – поинтересовался я.

– О-о-о-й, – простонал бедолага. – Черт его знает. Проснулся от пронизывающей боли… О-о-й. Гляжу, а рука в костре лежит. Отдернул, но поздно, уже поджарилась.

Николай продолжал стонать и дуть на руку. Вовка смочил клочок ваты перекисью водорода и протянул его страдальцу.

– Обработай потихоньку.

– Зачем перекись, угли ведь стерильны, – заметил я.

– Отстань, – простонал Николай.

– Может, мазью Вишневского смазать? – спросил Володя.

– Ага. А лучше солидолом, – живо откликнулся я. – Что вы мудрите. Залейте йодом, и все.

Пока мы колдовали над Колькиной рукой, от костра повеяло едким запахом плавящейся пластмассы.

– Чем это воняет? – забеспокоился я.

И тут раздался вопль Юрика. Он кинулся к костру, в котором на тлеющих углях истекала его «Спидола».

– Всё! Меня Вера убьет, – заявил Юрик, осматривая поврежденный приемник. – Мы его только что купили.

– Пришла беда – отворяй ворота, – философски заметил я. – Пить меньше надо.

– Слушайте, – привлек наше внимание Володя, – У нас больше ничего не горит?

– В смысле? – не понял я.

– Жженой…– он принюхался и продолжил, – тряпкой или волосом несет.

Мы тут же ощупали головы, затем стали осматривать вещи. Еще раз принюхались и потянулись к Юркиному верблюжьему одеялу, которым он укрывался. Приподняли – и увидели на нем две большие дымящиеся дыры.

– Ё… – выразился в сердцах несчастный Юрик, – Это ведь Верино приданое…

– Ну, хана! Путь тебе домой заказан, – заключил Володя.

– А может, его пристрелить, чтобы не мучился? – высказал я свои добрые пожелания, глядя на искаженное от ужаса лицо Юрика.

Юрик не прореагировал на наши остроты. Он переживал. Всем свои видом он вызывал чувство жалости и сострадания.

– Юрик, – обратился я к мученику, – это еще не конец света. Так что не убивайся. Кстати, у меня есть совет. Ты только до приезда домой не умывайся. Слышишь? Явишься перед домочадцами в таком виде, и, я думаю, они все поймут. И объяснений никаких не потребуется.

– Мне кажется, что нужно по семь капель принять, – после некоторого раздумья предложил выход из создавшегося положения Володя.

– Светлая мысль, – поддержал я.

– А на будущее, друзья-коллеги, надо иметь в виду, что охотнику – как, впрочем, рыбаку, туристу, путешественнику – следует располагать обособленным от семьи имуществом. И тогда потери собственных вещей будут касаться только его одного, а это значительно облегчит последствия, – сделал вывод Николай.

– Мудрая мысль, – подхватил я, – и вовремя высказана. Так выпьем же за личную собственность!

V

Нужно было осмотреться и определиться, куда ехать дальше. Мы выбрали самую высокую точку в окрестности. Это был песчаный холм, поросший саксаулом, на вершине которого стояла триангуляционная вышка.

Но и находясь на некотором возвышении над окружающей местностью, мы не вынесли для себя никакой полезной информации. Тростники тянулись до горизонта. Возможно, где-то и была вода, но для того, чтобы знать наверняка, необходимо было подняться хотя бы на высоту полета птиц. К сожалению, за спинами у нас крыльев не было, над тростниками водоплавающие не летали, поэтому оставалось только апеллировать к формальной логике.

– Я думаю, что нужно вернуться к поселку, – начал я ход рассуждений.

– Зачем? – не выдержал Вовик.

– Давайте рассуждать логически. В поселке наверняка есть охотники, рыбаки, люди, промышляющие ондатрой. Поскольку озера где-то рядом от поселка, вряд ли они будут добираться до воды на автомобилях. Во-первых, таковые – редкость в данном населенном пункте, а во-вторых, тратить бензин на такие поездки никто не будет, тем более что ближайшая заправка за сто с лишним километров. Отсюда следует, что для реализации своих намерений сельчане пользуются велосипедом или, на худой конец, мотоциклом.