Золото

Накидка с желтыми звездами

Еврейский писатель, известный своим зверским аппетитом в отношении молоденьких женщин, прослышал о том, что Гейдрих, вдохновленный Геббельсом, пришел к Гитлеру с предложением: всех евреев надо обязать носить на одежде желтую звезду Давида. Писатель позвонил своему дяде, портному в Вавилонсбурге, и заказал женскую накидку с множеством желтых звезд – не для себя, для своей любовницы, черной певички из Чикаго Греты Найроби, которая тогда выступала в «Сказках Гофмана» Оффенбаха в Берлинской опере. Грета отказалась носить накидку с желтыми звездами публично, посчитав, что это было бы чрезмерным вызовом, однако не раз выходила в ней на сцену кабаре, чтобы спеть провокационную песенку под стать накидке. Слова для этой песенки еврейский писатель позаимствовал из известного источника, но кое-что изменил с учетом новых обстоятельств:

Писатель пробил для Греты Найроби музыкальный выход в ночном кабаре «Аустерия» – любители сатирических куплетов знали, что в этот ресторанчик в Оберзальцберге любил захаживать Гитлер. Завсегдатаи кабаре, скептически относившиеся к идеям национал-социализма, хотя и были чистокровные арийцы, с удовольствием распевали потом эту песенку на закрытых вечеринках, принимая горячую ванну или спускаясь на велосипеде с крутых баварских склонов.

Чудачества еврейского писателя и его черной пассии терпели недолго, месяца полтора, но за это время портной из Вавилонсбурга успел прославиться, поставив дело на поток. Он шил накидки из желтого и черного шелка, вечерние платья из золотой парчи, отороченные бобровым мехом, и все это украшал шестиконечными звездами в виде аппликаций. Последний вечерний туалет ему заказала еврейская девушка из Нью-Йорка, которая, приехав в Берлин на Олимпийские игры, таким образом выразила свое «фе» официальной власти. Девушка проявила интерес не только к спортивным состязаниям, но и к спортсменам, точнее, к самому юному члену американской легкоатлетической команды, прыгуну в высоту и стипендиату Йельского университета, выходцу из богатой еврейской семьи.

Другой портной, из Магдебурга, восхищенный смелостью желтозвездных анархистов, последовал примеру своего берлинского коллеги: его жилетки, нижние юбки, бюстгальтеры, трусики, женские шаровары, а также пояса и чулки, украшенные желтыми шестиконечными звездами, имели успех у дам высшего света в Виттенберге – таким образом они провоцировали своих мужей на акты садизма. Идею подхватили проститутки Люкенвальде. Одна из них, еврейка Марлен Люббен, позже разбогатела и вышла замуж за некоего Гастона Блитцера, прокоммунистического писателя-реалиста из Ростока, одно время печатавшегося под псевдонимом Красный Поэт с Верфи. Мужу она изменяла направо и налево. (Как-то раз, засадив Блитцера за решетку по обвинению в богохульстве, бывшая шлюха передрочила всю украинскую хоккейную команду в итальянском ресторане, расположенном в берлинском районе Тиргартен, а позже, когда муж вышел на свободу, во время демонстрации подштанников «звезда Давида» вылила ему на голову соусницу с коллективной советской спермой.) Она, конечно, знала, что многие коммунисты были такими же антисемитами, как и их враги. Видимо, не случайно в своем романе-детективе «Звездное подстрекательство» Гастон Блитцер изобразил пережитое им унижение не в сексуальном, а в политиче-ском свете.

Когда Олимпиада закончилась и иностранные гости разъехались, с благословения высшего руководства «третьего рейха», драконовский антисемитизм снова разгулялся вовсю. Еврейского писателя арестовали, а его американскую любовницу принудительно доставили в Гамбург и посадили на теплоход, следовавший через Саутхемптон в Нью-Йорк. Так как еврейский писатель пользовался международной известностью, власти не спешили выносить ему приговор. Другое дело его дядя, портной из Вавилонсбурга. Его мастерскую сожгли дотла в священную для евреев субботу, и сам он погиб в огне, привязанный к подножке массивной «зингеровской» швейной машины. В «Портняжной газете» появилась маловразумительная заметка, в которой утверждалось, что немецкие швейные машины легче и эффективнее импортных американских. На банковские счета погибшего былналожен арест, а его золотые ценности, обнаруженные в депозитном ящике, передали в установленном порядке в «Благотворительное общество национал-социалистов в помощь вдовам доблестных немецких солдат». Для большей наглядности золотые украшения переплавили в килограммовый слиток с оттиском инициалов «Благотворительного общества» и выставили под стеклом, дабы каждый мог по достоинству оценить филантропиче-ский размах национал-социализма. Вскоре этот замечательный экспонат исчез – похитившим его грабителям хватило ума на то, чтобы залезть в помещение ночью и надеть перчатки, а вот прихватить лежавшие рядом более ценные экспонаты они не сообразили. Золотой слиток с инициалами «Благотворительного общества» был слишком заметной вещицей для подпольных махинаций, так что довольно скоро он оказался в «Дрезден банке», который, удивительное дело, вместо того чтобы передать слиток вдовам доблестных немецких солдат, переслал его в собственное отделение в Баден-Бадене, где коллеги проявили щепетильность, столь необходимую в подобных делах. Они быстро избавились от сомнительного подарка, пере-продав слиток «Дойче банку», где он лег рядом с такими же слитками, пусть и с менее пугающей родословной. Именно отсюда они попали в руки Ганса Доппельманна, служившего под началом лейтенанта Густава Ивана Харпша. Сержант Доппельманн приказал своему капралу упаковать золотые слитки, после чего они отправились в город Больцано, известный своим неумением готовить настоящие спагетти.

Недавно на аукционе в Вильнюсе местный исторический музей приобрел сундук с театральными костюмами, принадлежавшими немецкой бродячей труппе 40-х годов. Все они были из черного сатина с аккуратно нашитыми желтыми шестиконечными звездами, общим числом двенадцать: три костюма, пижамная пара, мантия, ночная сорочка, накидка, комплект женского нижнего белья, комплект мужского нижнего белья, плавательный костюм, подвенечное платье и погребальное покрывало. После войны некогда известный еврейский писатель, вышедший сухим из сотни передряг (во многие он вляпался по собственному почину) благодаря множеству поклонников, которые его укрывали и кормили, поселился в Литве. В старости, живя на авторские отчисления, он финансировал постановку в скромном театрике своей новой пьесы под названием «Звездный портной».