Золото

Калипсо-Магдалина

В коллекции братьев Гласмин-Контакси из Пармы имелась статуэтка сомнительного вкуса. Братья торговали пармезанским сыром и были совладельцами отеля «Стендаль» и отеля «Верди», то есть извлекали двойную прибыль – из самого известного пармского продукта и двух заезжих знаменитостей.

Статуэтка сомнительного вкуса представляла собой беременную нимфу Калипсо, которую богиня Диана превратила в медведицу и отправила в ночное небо, чтобы по ней могли ориентироваться сбившиеся с пути моряки. Опозоренная Калипсо с огромным восьмимесячным животом, стоя на полусогнутых вывороченных ногах, прикрывала руками одновременно лицо и голую грудь. Диана, целомудренная предводительница нимф-девственниц, сочла поведение Калипсо недостойным, хотя совратитель сыграл с ней подлую шутку. После того как она раз и навсегда отвергла домогательства Юпитера, последний принял образ непорочной Дианы. Богиня, согласно мифу, сама домогалась нимфы и при этом стыдилась своих лесбийских наклонностей. Чем еще можно объяснить столь неоправданно суровое наказание?

Во искупление финансовых грехов, связанных с кинематографом, братья Гласмин-Контакси, помимо прочих благодеяний, передали статуэтку беременной нимфы Калипсо в безвозмездное владение своему кузену, архиепископу Мюнстерскому. Архиепископ объяснил добронравным прихожанам, что на самом деле бронзовая статуэтка изображает Марию Магдалину в момент, так сказать, flagrante delicto3, а ее выпирающий живот, помимо очевидной причины, был также отражением тогдашних (1440-е годы) представлений о женской красоте. Тот же мотив можно проследить на картине Ван Эйка, изображающей Яна Арнольфини и его супругу. Эти фламандские еретики не стеснялись открыто демонстрировать торжество брачного союза.

Архиепископ Мюнстерский ошибался по крайней мере по четырем пунктам. Статуэтка, как мы уже могли убедиться, изображала нимфу Калипсо, а вовсе не Марию Магдалину, отлили ее в 1540 году, а не в 1440-х, Ян Арнольфини был добрым католиком, а никаким не еретиком, и, наконец, статуэтка не бронзовая, а золотая. Ее натирали смесью нашатырного спирта, уксуса и соли для усыпления бдительности тех, кто готов был пренебречь высоким эротизмом ради низменного желания переплавить ее в золотой брусок и выручить хорошие деньги. Статуэтка, возможно, принадлежала школе Бенвенуто Челлини, то есть относилась к эпохе, когда скульпторы-маньеристы изображали соблазнительную женщину с животиком. Таким образом, беременная Калипсо, хорошо вписываясь в иконографическую традицию, делала ее модным артефактом европейских салонов XVI века.

Более циничные гости архиепископа не сомневались в непристойной подоплеке художественного замысла, и один из них, имевший отношение к медицине, украл статуэтку из похотливых побуждений. Исследуя характер беременности нимфы, он поскреб скальпелем у нее между ног и под слоем патины обнаружил золото. Золото и секс – кто устоит перед такой гремучей смесью? Он оттер статуэтку нашатырем до блеска и поместил под стекло в спальне, рядом с хирургическими инструментами.

У одной богатой и набожной католички, частенько бывавшей в доме архиепископа, обнаружился рак яичников. Не находя утешения в религии и уже не заботясь перед лицом близкой и мучительной смерти о своей репутации, она кинулась к доктору за болеутоляющими таблетками и коротким забвением в его постели. Так она увидела статуэтку Марии Магдалины, еще недавно принадлежавшую архиепископу, в ослепительном золотом сиянии. Вот тебе и шлюшка! Чудеса, да и только.

Невольно идя по стопам братьев Гласмин-Контакси, доктор объяснил даме, что статуэтка подарена архиепископом, который так расщедрился в знак признательности за успешное лечение его репродуктивных органов, несколько атрофировавшихся вследствие не самого здорового образа жизни. Набожная католичка подумала про себя, что священнослужитель, давший обет безбрачия, едва ли озабочен состоянием своих репродуктивных органов. После эффективной терапии дама на несколько недель забыла о боли, к тому же к ней вернулись религиозное рвение и трезвый рассудок, и она доложила по инстанции о сомнительном поведении как архиепископа, так и эскулапа. В результате первого лишили сана, а второго лицензии. Можно сказать, что статуэтка Калипсо-Магдалины стала той соломинкой, которая переломила хребет верблюду, поскольку оба оказались замешаны в разного рода махинациях.

«В данном случае было бы уместнее сравнение с дромадером, – писала местная газета, – то есть с двугорбым верблюдом, так как мы имеем дело с двумя уродливыми наростами греха на ожиревшем буржуазном теле».

Впрочем, местная газета, как и местный архиепископ, все перепутала. Это бактриан – двугорбый верблюд, а у дромадера как раз один горб. Решив внести полную ясность в этот вопрос, набожная католичка накатала телегу в газету, в которой в числе прочего написала, что морально разложившаяся

Германия скоро превратится в такую же бесплодную пустыню, как богом забытая Бактрия, затерянная где-то в Гиндукуше.

«Кто, спрашивается, знает, где находится эта Бактрия?» – задавала она редактору риторический вопрос.

Одного не учла набожная дама: верблюд, что одногорбый, что двугорбый, отличается особой жизнеспособностью. Архиепископ и доктор не только выжили, но и процветают, а ревностная католичка вскоре умерла в мучениях. Статуэтку Калипсо-Магдалины местные власти, при очевидном отсутствии тяги к сексу и интереса к искусству, пометили клеймом и отправили на переплавку в пополнение уже набитых кофров национал-социалистов.

Лейтенант Харпш, разумеется, ничего этого не знал, хотя отличался отменным сексуальным аппетитом и даже некоторым художественным вкусом. При его прямом попустительстве призрак нимфы Калипсо и Марии Магдалины, что витал над черным чемоданом с золотыми слитками на заднем сиденье реквизированного им «Мерседеса», проехал пол-Европы, пока не случилась автомобильная авария неподалеку от Больцано с его внушительной для небольшого города коллекцией произведений искусства как религиозного, так и светского характера на тему падших женщин, удивительного также тем, что все золото мира бессильно купить в этом городе тарелку приличных спагетти.