Бич небесный

Он был более чем худ – он был истощен: сделанная из палочек кукла, сплошные сухожилия и кости. Он стоял на краю исчезновения, слишком близко к бездне. В последнее время он был очень невнимателен к себе, преступно беззаботен.

Беззаботен – поскольку не рассчитывал вновь вынырнуть из этого царства теней. О нет, только не в этот раз! Clнnica была его последней надеждой, и, чтобы ухватиться за нее, он разорвал все связи с семьей и знакомыми семьи. Алекс ушел в подполье со всей решимостью, на какую был способен, – в подполье настолько глубокое и темное, что там ему уже не требовались глаза, в такое подполье, которое является уже функциональным эквивалентом могилы. Надежда здесь была всего лишь обязательной панорамой перед концом фильма. В реальности он попросту тихо убивал последние оставшиеся ему несколько недель аренды его изношенного остова, дожидаясь последнего разрушительного удара.

Но теперь выяснялось, что он будет жить дальше. Каким-то образом, вопреки всем вероятностям, Алекс получил продление срока аренды. Не так уж много для надежды, но он, несомненно, сумеет этим воспользоваться.

Лагерь бригады мог оказаться для него хорошим местом. Воздух Высоких равнин – сухой и разреженный – был как-то чище, и дышать им было не столь тяжким бременем.

Особенно вдохновляло Алекса наличие в бригаде контейнера с кислородом. Большинство докторов, с которыми он встречался, испытывали некоторые сомнения относительно его привычки тишком подсасывать чистый кислород. Но эти ребята были не доктора – это была кучка отморозков-фанатиков с освежающим отсутствием любого рода морали, а кислород у них был отменный.

Алекс быстро забрался в мешковатый комбинезон и застегнул «молнию» до самой шеи. Пусть кукла из палочек скроется в глубинах огромного бумажного кукольного костюма! Совершенно не стоит привлекать внимание к состоянию своего здоровья. Он не назвал бы своих новых знакомых кровожадными или склонными к садизму – им не хватало той криминальной, хищной повадки, которую он так часто наблюдал, отираясь среди деятелей черного рынка. Но бригадирам тоже был присущ неподвижный взгляд людей, слишком привычных к смерти и убийству: охотников, скотоводов, мясников, всевозможных экстремальщиков, энтузиастов эвтаназии.

Алекс надел свои новые сандалии – это были те же самые, наспех состряпанные пластмассовые подметки, что он носил вчера, но теперь они были обрезаны ближе к форме его ноги, у них имелся подклеенный верх из рубчатой бумаги, и бумажный язычок, и ряд обметанных дырочек для шнурков. Если не особенно присматриваться, изделия Кэрол Купер вполне могли сойти за настоящую одежду.

Щурясь, Алекс проковылял по лагерю до островерхой палатки уборной. Туалеты в бригаде были воплощением простоты: несколько скважин около двух метров глубиной, пробуренных в каменистом грунте, и остов складного стула без сиденья, на который следовало садиться. После продолжительной борьбы Алекс наконец поднялся, застегнул «молнию», крепившую седалище комбинезона, и пошел искать аэродромный фургон.

Фургон дистанционного наблюдения, находившийся под началом Сарыча и Марты, представлял собой длинный и широкий белый «седан», сплошь утыканный всевозможными антеннами. На его крыше, в снежно-белом пластмассовом куполе, располагался блок радаров. Сарыч возился с аккумуляторами, подзаряжая их слабой струйкой тока от солнечных батарей, а Марта Мадронич, распахнув обе задние дверцы, прикрепляла полуразобранный орнитоптер к специальной стойке, приделанной изнутри к стенам.

– Вода есть? – спросил Алекс.

Марта вылезла из фургона и протянула Алексу пластмассовую флягу и бумажный стаканчик. Она слегка хромала. Только сейчас Алекс заметил, что одна нога у нее была искусственной – мягкий протез цвета человеческой кожи, с изящными маленькими шарнирами в лодыжке и ступне, обутый в черную балетную туфельку.

Алекс налил себе в стаканчик, стараясь не прикасаться к его краю горлышком потенциально инфицированной фляги, и принялся жадно глотать безвкусную дистиллированную воду.

– Не пей много, – предупредила Марта.

Он отдал ей флягу, и она вручила ему толстый ломоть пирога с олениной.

– Завтрак.

Жуя смесь мелко накрошенного жареного оленьего сердца и оленьей печенки, запеченных в тесте, Алекс медленно обошел фургон кругом. Спереди располагались два ковшеобразных сиденья, над которыми свешивались наушники и виртуальные очки, прилепленные «липучкой» к матерчатой крыше; здесь имелся также впечатляющий арсенал радио-, радарного, СВЧ– и телефонного оборудования, прикрученного шурупами к приборной доске.

– А где поеду я? – спросил он.

Марта указала на место, освобожденное ею на полу фургона среди завалов всевозможного упакованного оборудования: больших мешков с затягивающимся верхом, пары пластмассовых ящиков с инструментами и трех связок брусьев, перехваченных ремнями.

– Aгa, – сказал, помолчав, Алекс. – Да, роскошное местечко.

Марта фыркнула и провела костлявыми руками по крашеным черным волосам.

– Мы сделаем тебе гнездышко из блистерных матов, так что поедешь отлично. У нас не будет жестких маршрутов по пересеченке. Мы, дистанционщики, всегда стараемся держаться поближе к шоссе.

– Но тебе придется пересесть, когда надо будет вытащить этот мешок с серпантином, – предупредил Сарыч.

Алекс хмыкнул. Сарыч развернул сплющенный блистерный мат и приладил к аккумуляторному насосу величиной с ладонь. Раздались громкое шипение, треск, и мат был мгновенно надут.

Марта любезно запихнула мат в расчищенную ею нору и снова выбралась из фургона. В этот момент дешевый браслет Алекса разразился громким звоном, отмечая время.

Марта посмотрела на свое запястье, затем снова подняла взгляд на Алекса.

– Ты что, не синхронизирован? – спросила она.

– Нет, прошу прощения, – Алекс показал ей запястье. – Я не смог понять, как на этой штуке ставятся часы. Да и все равно это ведь не настоящий браслет бригады, как у тебя, – это просто дешевка, которую моя сестра носила, когда была здесь новенькой.

Марта раздраженно вздохнула.

– Ладно, будешь пользоваться часами в ноутбуке. Давай залезай, парень, мы теряем время.

Они с Сарычом прошли к кабине и забрались внутрь.

Фургон спустился с холма, выехал на шоссе и двинулся на север. Он управлялся автоматически, и в нем было очень тихо – не считая шуршания шин по покрытию дороги, самым громким звуком здесь был скрип Алексова блистерного мата и шорох его бумажного комбинезона, когда он распихивал локтями мешки, устраиваясь поудобнее.

– Эй, медикаментозный! – позвал внезапно Сарыч. – Тебе понравился ультралайт?

– Я в него просто влюбился! – заверил его Алекс. – Моя жизнь началась, когда я встретил тебя с твоими машинами, Босуэлл.

Сарыч довольно усмехнулся.

– Я так и знал, что тебе понравится.

Алекс заметил под водительским сиденьем Сарыча серый ноутбук, выволок его наружу, открыл и посмотрел на часы в углу: 12 мая 2031, 9:11:46. Затем он принялся просматривать жесткий диск.

– Ба, Сарыч, да у тебя здесь стоит Библиотека Конгресса! – воскликнул он. – Отличная штука!

– Это Библиотека Конгресса две тысячи пятнадцатого года, – с гордостью отозвался тот.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Та самая, которую выпустили сразу после национализации данных, – сказал Сарыч. – Вся онлайновая версия целиком! Полный набор, без шифрования, без сокращений! Ты же знаешь, после импичментов долго пытались переоформить авторские права на все подобные материалы.

– Ну да, будто бы правительство могло снова вернуть их себе, после того, что оно сделало, – фыркнул Алекс.

– Ты удивишься, если узнаешь, сколько придурков просто взяли и вернули им данные! – мрачно произнес Сарыч. – Федеральные копы тогда прочесывали университеты и все прочее… Но чтобы наложить лапы на мою Библиотеку Конгресса, им придется сперва оторвать от нее холодные пальцы моего трупа, так-то вот!

– Я смотрю, у тебя здесь есть и выпуск две тысячи двадцать девятого года тоже.