Книга Извращений

Серж потеряет всякое чувство такта:

– Знаешь, а ведь он онанирует на одного своего одноклассника, – разумеется, он скажет это, когда вы будете стоять вдвоём на балконе и никто, кроме ветра и тёмного города – вас не услышит, – а ты – часто онанируешь?

– Как ты умудряешься быть таким пьяным, когда пьёшь только кофе?! Или ты – просто мудак?!

Серж улыбнётся.

– Я никогда и не имел каких-то завышенных мнений о себе. Прости, если обидел.

У тебя не будет ни сил, ни желания что-либо ему объяснять. При всей твоей благодарности к человеку, который выручит тебя в трудную минуту, его общество будет тебе невыносимо; как и общество почти всех людей на Земле.

– Серж оказался таким же одиноким, как и я, – скажет Анри, за что заслужит лишь твой ироничный и усталый взгляд художника, которому вечно всё мешает работать, – он был единственным, кто понимал меня. Он рассказывал мне разные истории. Знаешь, о жизни: о его жизни и о жизни персонажей из книг. И много – о любви. Ты смотрел «Горбатую Гору»? Я смотрел десять раз. Знаешь, Серж говорит, что к жизни нужно относиться по-философски: «юмор – как шпага; любовь – как щит» – так говорил один француз. Серж постоянно повторял это. Он говорил, что это – очень важно для всех людей – особенно, для геев и евреев в таком враждебном мире.

– А он обо мне что-нибудь рассказывал.

– Конечно. Он однажды сказал, что ты – лучший художник из всех, кого он когда-либо знал.

Ты пожмёшь плечами.

– А почему ты назвал меня «бомжарой» когда мы только познакомились?

– Не знаю, – задумается он, – ты мне, сначала, не понравился. У меня всегда так бывает – мне не очень нравится знакомиться с новыми людьми. А им – не нравлюсь я.

– Но я же к тебе хорошо отношусь. Почему ты думаешь, что другие должны относиться к тебе по-другому?

Ты – художник, а не психолог; так что, лучше не играться с материями, которые тебе неизвестны.

– Не знаю, – ответит он.

– А что ещё Серж рассказывал обо мне? – только в этот момент ты заметишь, что всё это время – Серж стоял за спиной.

– Он говорил, что ты был седьмым, кто разбил ему сердце. Но это – ничего – так ещё он сказал.

– Правильно говорит, дорогуша! – скажет Серж, – в жизни – всегда нужно иметь терпение! И жизнь, однажды, даст тебе то, что ты заслуживаешь.

Когда Серж снова удалится неизвестно куда, Анри скажет:

– Он – самый мудрый из всех, кого я когда-либо видел. Он – намного лучше всех тех глупых и, наверное, выдуманных мудрецов из школьных учебников.

Затем, Серж вернётся. На его лице будет сиять всё та же улыбка, будто та – никогда и не слетала с его губ.

– Я хочу спросить тебя, – начнёт он на повышенных, смешных тонах, – хочешь ли ты присоединиться к нам? Ну, ты понимаешь.

Ты ненадолго оторвёшь грифель карандаша от бумаги и скажешь решительно:

– Нет.

– А ты будешь нам мешать? – Серж испытующе поднимет брови.

Серж знает, что за то, что он собирается делать по законам ваше страны будет предусмотрено – минимум три года тюремного заключения. Так что, пустив тебя в свой дом именно в этот день – он показал, что доверяет тебе одну из самых важных и опасных его тайн.

– Нет – не буду. И ничего никому не скажу. Если вы оба этого хотите – то просто оставьте меня в покое.

– Люблю тебя, дорогуша, – расцветёт он, – а диван – вон там. Кровать – только одна.

Он покажет пальцем на угол у книжного шкафа.

– Если передумаешь – ты всегда сможешь присоединиться к нам.

Анри и Серж скроются за дверью. Ты возьмёшь наушники и телефон Сержа. Разблокировав его – ты включишь музыку на максимальную громкость и постараешься не замечать ничего, что происходит вокруг.

Что ждёт тебя завтра?

Перед сном, ты будешь слушать правдивую музыку. Ты посмотришь на гору набросков. На столе – будет лежать последняя, самая правильная твоя работа.

Её тоже нужно будет уничтожить – подумаешь ты – но не сегодня. И медленно, под электронные аккорды, ты уйдёшь в сон. За окно – медленно будет подыматься солнце.

Побег Первый

Под утро, ты увидишь, застывши в дверях: два всадника лежат в обнимку друг с другом; любя, хоть и нельзя им быть вместе. Ты увидишь: человек, который вполне мог стать Иисусом-социопатом – станет простым извращенцем. И свою болезнь – он называет «любовью». Болезни нужно лечить. И лучше лекарство от любви – это сама жизнь.

Ты соберёшься уйти отсюда – тебе будет невыносимо находиться в этом доме ещё хоть секунду. Ты оставишь записку: «Henri, sois un homme» что будет значить: «Анри, будь мужчиной» или: «Анри, будь человеком». И ты даже не потрудишься в этой записки объяснить, что всё это значит.

Перед своим уходом ты подумаешь, насколько низко может пасть человек и даже не подозревать об этом. Наоборот, со страстью падающих с обрыва мышей леммингов, он хочет показать миру, что нечего стыдиться самого себя. Лучше держать свои болезни и свои неврозы у всех на виду – и пусть никто не смеет что-либо возразить – ведь это природно. Упасть и всё равно быть над всеми – быть Сержем.

Ты задержишься ещё в этом доме – тебя перехватят у самой двери и предложат чашечку кофе; ты не сможешь отказаться. Серж будет стоять в бордово-полосатом халате у плиты и варить свой обыденный кофе. Под его халатом, скорее всего, не будет ничего. Анри и не посмотрит на записку, лежащую на подоконнике. За окном: будет играть безымянный оркестр тысячи кондиционеров высотных домов; водопроводных труб, гудения утренних пробок и завываний восточного ветра. Раньше, когда города были пустыми, люди понимали под словом «город» совсем иное, что чувствуем мы сейчас. Для нас – город давно уже стал нашим собственным, внутренним миром. И как бы далеко мы от него не уехали – наши мрачные улицы – всегда будут с нами. Так что, нет смысла никуда убегать – это лучшая в мире тюрьма.

Музыка погрузит тебя в состояние далёкого внутреннего созерцания. Это – невозможно будет сказать словами – об этом будет преступлением писать. Поэтому, ты просто будешь чувствовать эту секунду; и в ней – будет вся, долгая и короткая твоя жизнь.

Серж будет поедать мрамор голого тела мальчика голодными глазами: шею, руки, живот, ляжки, колени, щиколотки. Он поставит три чашки на стол и поочерёдно вольёт в них кофе. Ты попытаешь больше не смотреть на Анри; зато он – будет пристально вглядываться в тебя. Ты упорно будешь делать вид, что не замечаешь этого. Ты сделаешь последний глоток кофе на голодный желудок – ты погрузишься в усталое, бездумное состояние. Тебя со всех сторон окружат извращения – но ты упорно не будешь их замечать.

Вокруг: будет стоять тишина. И тут, ты чувствуешь, как колено Анри, сидящего напротив тебя, начинает медленно выпрямляться. Его пятка мягко ляжет тебе между ног, а пальцы расслабятся на животе. Ты схватишь его ногу и грубо отбросишь от себя. Затем, ты вскочишь с места и крикнешь в лицо Сержу – в сам воздух этой квартиры:

– Я – ухожу. Больше – вы меня не увидите.

Уже у самой двери, ты скажешь Сержу:

– Спасибо тебе за ночлег, – и добавишь, – но я надеюсь, что никогда не стану таким, как ты.

– Я тоже – очень долго на этой надеялся, – ироничной улыбнулся он и помотал головой, – но человек – обречён, рано или поздно, становиться тем, кого в молодости так презирал.

– В жопу!

С этими словами – ты со всей силой захлопнешь дверь, эхо от удара которой – разнесётся по всем бесчисленным этажам жилой башни. Дверь ударится так сильно, что отлетит обратно к тебе. Ты возьмёшь её за ручку, потянешь вниз и мягко закроешь за собой.

Затем – ты спустишься по лестницу вниз; выйдешь во двор. На языке – у тебя останется горький вкус крепкого кофе. Такой вкус – имеет ветер, когда жизнь наполняется ничтожной беспомощностью. Поэтому – чёрный кофе – это самый правдивый напиток.

Ты не захочешь «переходить улицу с закрытыми глазами». Ты подумаешь, что было бы неплохо попытаться сделать то, чего хотел когда-то добиться Серж. Но ты – так и не сумеешь. Ты окажешься недостаточно хорош.