Страница 1 из 32

Колдовской мир. Хрустальный грифон

Нортон Андрэ

Андрэ Нортон

Трилогия «Грифон» и рассказ из цикла «Колдовской мир»

Издательство АЗБУКА®

Хрустальный грифон

Начало приключений Керована, некогда лорда-наследника Ульмсдейла из Высшего Холлака

Я родился дважды про́клятым. Прежде всего, моим отцом был Ульрик, лорд Ульмсдейла, и о нашем роде рассказывают ужасные истории. Мой дед Ульм привел свой народ в эту северную долину, разогнал морских разбойников, основавших Ульмпорт, и ограбил одно из зданий Древних, забрав оттуда сокровище. Все люди знали, что это сокровище необычное, потому что оно светилось в темноте. И после этого грабежа не только моего деда Ульма, но и всех, кто участвовал с ним в этом страшном деле, постигла ужасная болезнь, от которой большинство из них умерли.

К моменту моего рождения отец был уже немолод. До моей матери у него были две жены и дети от них. Но дети – все до единого слабые, болезненные создания – либо рождались мертвыми, либо покидали этот мир в раннем детстве. Но отец поклялся иметь наследника и поэтому предпочел мою мать своей второй жене, когда ему показалось, что наследника он не дождется.

Род моей матери тоже наложил на меня проклятие. Мать звали леди Тефана, она была дочерью Фортала из Палтендейла, что лежит далеко на северо-западе. Кое-кто еще и сейчас опасается обитателей тех краев, ибо говорят, что, когда мои предки пришли туда, там еще обитали Древние, похожие на нас, и те, кто жил на границах, породнились с Древними, в результате чего их потомки были не совсем людьми.

Как бы то ни было, мой отец отчаянно нуждался в наследнике. У Тефаны, недавно овдовевшей, уже был прекрасный ребенок, которому шел второй год. Звали его Хлаймер. Мой отец был готов отказаться от приданого, не желал ничего слышать о смешанной крови и приветствовал леди Тефану со всеми положенными почестями. Насколько я знаю, она тоже хотела соединиться с моим отцом и даже не убоялась проклятия, которое лежало на нашем семействе из-за похищения сокровища Древних.

Я родился раньше срока и при странных обстоятельствах. Мать ехала в Святилище Гунноры, чтобы попросить ее о благополучных родах и о сыне. Но после дня пути у нее вдруг начались схватки.

В окрестностях не было никакого подходящего пристанища, к тому же надвигалась сильная буря. Поэтому пришлось укрыться в месте, которого обычно избегали люди, – в одном из тех странных и внушающих страх зданий, что остались от Древних – народа сверхъестественной Силы, владевшего долинами задолго до того, как люди пришли сюда с юга.

Это здание прекрасно сохранилось, как и все, что было построено Древними. Похоже, они использовали могущественные заклинания, чтобы скреплять каменные плиты настолько прочно, что даже время не могло поглотить их, и поэтому некоторые здания выглядят так, как будто они были покинуты только вчера. Какой цели могли служить эти сооружения, никто не мог догадаться. На внутренних стенах были видны изображения мужчин и женщин, вернее, тех, кто выглядел как мужчины и женщины.

Роды были очень трудными, жизнь матери висела на волоске. Когда я родился, все пожалели об этом: едва мать увидела меня, она вскрикнула, потеряла сознание и почти лишилась разума. Еще несколько недель после родов она была не в себе.

Я не походил на других детей. Мои ноги заканчивались не стопами, а копытами – маленькими, раздвоенными, покрытыми роговой оболочкой.

Брови мои были скошены над глазами цвета маслянистого янтаря. Таких глаз никогда не было у людей. Поэтому каждый, взглянув на меня, тотчас понимал, что надо мной тяготеет проклятие. Но я не заболел и не умер – наоборот, рос и становился все сильнее.

Однако мать не желала меня видеть. Говорила, что демоны подменили дитя в ее чреве. Когда меня приносили, мать впадала в полубезумное состояние. Вскоре она объявила, что у нее нет детей, кроме Хлаймера и моей сестры Лисаны, родившейся через год после меня, – прекрасной малышки без единого изъяна. В ней моя мать находила утешение.

Что касается меня, то я не жил в Ульмсдейле, меня отправили к одному из лесничих. Отец, правда, навещал меня, но не знакомил ни с кем из родственников. Однако, хотя мать отреклась от меня, отец, не испытывая ко мне привязанности, пожелал, чтобы воспитание его сына было достойным.

Он дал мне имя известного воина из нашего рода – Керован. По настоянию отца меня обучали владеть оружием. Для этого отец приставил ко мне обедневшего дворянина Яго. Этот Яго долго служил моему отцу, пока не покалечился при падении с горы.

Яго был настоящим воином, мастером всех боевых искусств, которым можно обучить юношу с сильным телом и острым зрением. Владел он и более тонким искусством: повелевать людьми.

Некогда сильный и деятельный человек, получив увечье, он начал совершенно новую жизнь. Теперь он тренировал свой мозг, как раньше – тело. Он жадно поглощал новые знания о битвах, и иногда по ночам я наблюдал за тем, как он на полоске разглаженной коры терпеливо излагал факты, касающиеся прорыва осад, тактики нападений и тому подобного, яростно вгрызаясь в кору ножом, который он использовал вместо ручки, и при этом бубнил себе под нос, чтобы подчеркнуть для меня тот или иной момент.

Яго много путешествовал, а в юности плавал даже по морям с сулькарцами – опасными морскими грабителями, бывал в таких легендарных землях, как Карстен, Ализон, Эсткарп… Правда, о последней стране он говорил очень мало и казался встревоженным, когда я приставал к нему с расспросами. Сказал только, что заклинания и колдовство там так же обычны, как у нас колосья в поле, женщины – колдуньи и держатся особняком и все живут с оглядкой, держа язык за зубами.

Было еще кое-что, что заставляет меня с благодарностью вспоминать Яго. В его глазах я, очевидно, был похож на любого другого юнца, а не на юного монстра. Поэтому, когда я был с ним, я мог забыть о своих отличиях от сверстников.

Итак, Яго учил меня искусству войны – вернее, тому, что должен был знать о войне наследник. Тогда мы еще не ведали, что такое настоящая война, называя так поединки между соперничающими лордами или сражения с бандами преступников, живущих в Пустыне. Зимой голод и холод заставляли их нападать на селения, грабить амбары, пытаться захватить теплые дома. На самом деле война куда страшнее, это вовсе не игра по заранее разработанным и тщательно соблюдаемым правилам, как те игры, которыми мы развлекались долгими зимними вечерами, передвигая взад-вперед фигурки на доске.

Если Яго учил меня искусству войны, то Мудрый Ривал показал мне, что существуют и другие жизненные пути. У нас всегда считалось, что только женщина может постичь искусство исцеления тела и духа. Поэтому Ривал казался всем таким же странным, как и я. Обуреваемый жаждой знаний, он исходил все окрестности и даже побывал в Пустыне, а возвращался с огромным мешком за плечами, которому позавидовал бы любой странствующий торговец.

Он был родственником Главного лесничего и поэтому мог свободно бродить по лесам. Люди с опаской относились к Ривалу, но, когда заболевало животное или человек мучился от неведомой болезни, всегда звали именно его.

Ривал прекрасно изучил свойства трав, в том числе тех, о которых знал только он. Почти каждый фермер, желающий получить хороший урожай, звал его к себе на поле и просил совета. Причем дело не ограничивалось растениями. Птицы и животные, которые были ранены или больны, прилетали и приходили к нему по собственной воле. Или он бережно относил их к себе и ухаживал за ними, пока они снова не могли сами о себе позаботиться.