Страница 44 из 69
«Значит, Сэм справился, – подумал Крейн. – Удивительный народ эти китайцы».
Скрипнула дверь хозяйского дома. На крыльцо выскочил человек.
– Бартли! – крикнул Крейн.
Бартли бросился к лошади, но на полпути замер и взглянул на Крейна. Тот стоял от него в дюжине футов. На секунду время застыло.
Рука Бартли с поразительной скоростью метнулась к кобуре. В лунном свете сверкнул металл, и в этот же миг Крейн вскинул револьвер.
Два выстрела слились в манифест обоюдной ненависти. Пуля оцарапала щеку Крейна. Он снова нажал на спуск, взвел курок и приготовился выстрелить в третий раз.
Бартли согнулся, пытаясь устоять на ногах. Он покачивался, как сосна на ветру. Наконец револьвер выпал из обессилевшей руки, и Бартли медленно осел на землю.
Какое-то время Крейн стоял и смотрел на поверженного врага. Потом демонстративно отбросил револьвер, и тот утонул в пыли. Хватит убивать.
Крейн неуклюже забрался на крыльцо, ввалился в коридор и позвал:
– Бетти!
Со второго этажа откликнулся девичий голос. Над головой застучали каблучки. Девушка бежала к лестнице, а Крейн думал, что все же станет сенатором. Но по-честному. Так, чтобы жене не было за него стыдно.
Дезертирство
Четыре человека – двое, а за ними еще двое – вошли в ревущую по всему Юпитеру бешеную круговерть и не вернулись. Хотя правильнее сказать, не вошли, а запрыгнули, ведь они передвигались скачками, едва не касаясь животом земли, блестя мокрыми от дождя боками.
Потому что выжить в этом аду, пребывая в человеческом облике, было невозможно.
А теперь пятый человек стоял перед столом Кента Фаулера, члена Комиссии по изучению Юпитера, главы третьего купола.
Под столом старый Верзила вычесал блоху и снова устроился вздремнуть.
Фаулера кольнула душевная боль: Гарольд Аллен молод, даже слишком молод. Беспечная юношеская самоуверенность, прямая спина, ясный взгляд. Лицо человека, не знающего страха.
И это странно. Обитатели куполов на Юпитере знают, что такое страх. И что такое унижение. Слишком уж трудно человеку соизмерить свое крошечное «я» с грандиозной мощью чудовищной планеты.
– Ты же понимаешь, – сказал Фаулер, – что в этом нет необходимости. Ты понимаешь, что тебе не обязательно идти.
Конечно, это всего лишь формальность. То же самое было сказано четырем другим, но они пошли. Фаулер не сомневался: пойдет и этот пятый. Но все-таки в его душе шевельнулась надежда, что Аллен останется.
– Когда приступать? – спросил Аллен.
Раньше такой вопрос вызывал у Фаулера тихую гордость. Раньше, но не сейчас. Он нахмурился:
– Через час.
Аллен молча ждал.
– Четверо вышли и как сквозь землю провалились, – проговорил Фаулер. – Разумеется, тебе это известно. Нам нужно, чтобы ты вернулся. Мы не хотим, чтобы ты пустился в героическую спасательную экспедицию. Вернуться – вот твоя главная, нет, единственная задача. Этим ты докажешь, что человек в юпитерианском теле способен выжить. Дойди до первой вехи и сразу поворачивай назад. Не рискуй, ничего не исследуй. Просто вернись.
Аллен кивнул:
– Я все понял.
– Тобой займется мисс Стенли, – продолжал Фаулер. – Не беспокойся, она знает свое дело, как-никак лучший оператор конвертера в Солнечной системе, набралась опыта на большинстве планет. Да иначе ее бы здесь не было. С твоими предшественниками мисс Стенли поработала безупречно; покидая конвертер, они, безусловно, пребывали в идеальном состоянии.
Аллен ухмыльнулся женщине, и Фаулер, заметил, как у той что-то промелькнуло на лице. Может, жалость, может, злость, а скорее всего, обыкновенный страх. Но это исчезло, и мисс Стенли улыбнулась стоявшему перед ней юноше. Как всегда, улыбка вышла натянутая, чопорная, как у школьной учительницы, вынужденной любезничать с учениками и ненавидящей это занятие.
– С нетерпением буду ждать конверсии, – пообещал Аллен.
Это прозвучало как шутка. Веселая, ироничная.
Но Фаулеру было не до шуток. Возглавляемая им Комиссия занималась серьезным делом. Чрезвычайно серьезным. От проводимых ею экспериментов зависела судьба человеческой колонии на Юпитере. Если будут удачные результаты, гигантская планета настежь распахнет ворота к своим неисчерпаемым ресурсам. Человечество освоит Юпитер, как уже освоило другие, меньшие планеты. А если не выйдет…
Если не выйдет, люди так и останутся заточены в своих куполах, скованы и стреножены чудовищным давлением, немыслимой гравитацией, дичайшей планетарной химией. Люди не смогут даже шагу ступить за пределами своих убежищ. Не смогут увидеть ее невооруженным глазом, вынужденные прибегать к помощи вездеходов и телеприборов. Так и будут полагаться на неуклюжие, дистанционно управляемые машины и столь же неуклюжих роботов.
Ибо исконное человеческое тело, не приспособленное к здешней окружающей среде, было бы вмиг раздавлено всмятку кошмарным юпитерианским давлением – пятнадцать тысяч фунтов на квадратный дюйм. По сравнению с ним на максимальной глубине земного Мирового океана сущий вакуум.
Даже прочнейшие из созданных землянами металлических сплавов не могли долго продержаться при таком давлении, под беспрестанно омывающими планету щелочными ливнями. Они изрыхлялись и хрупчали, опадали чешуйками и расползались глинистыми потеками, убегали ручейками аммиачных рассолов. И только укрепление твердости и прочности металла, усиление связи между его электронами позволяло создавать купола, способные выдержать напор тысячемильных ядовитых газовых смерчей, из которых состояла атмосфера Юпитера. Вдобавок приходилось покрывать купола прочнейшим кварцем для защиты от ливней, хлеставших не водой, а едким жидким аммиаком.
Фаулер сидел и слушал, как трудятся моторы на подземном этаже купола. Эти моторы никогда не останавливаются, не затихают. Иначе нельзя: если прекратится подача энергии в металл внешней оболочки, химические связи ослабнут и база погибнет.
Под столом проснулся Верзила и снова зачесался, жестко стуча лапой по полу.
– Я могу идти? – спросил Аллен.
Фаулер покачал головой.
– Может, тебе нужно еще что-нибудь сделать здесь? – спросил он. – Может…
Он имел в виду прощальное письмо. Хорошо, что спохватился и не договорил.
Аллен глянул на наручные часы.
– Я возвращусь вовремя. – Он направился к выходу.
Фаулер знал, что мисс Стенли пристально смотрит на него, но не захотел повернуться и встретить ее взгляд. Он завозился с лежащими перед ним на столе бумагами.
– Сколько еще это будет продолжаться? – проговорила мисс Стенли, будто зло выплюнула каждое слово.
Фаулер развернулся вместе с креслом. У женщины губы были сжаты в тонкую прямую черту, волосы вроде бы туже, чем обычно, стянуты назад, отчего лицо казалось неестественным. Не лицо, а жутковатая посмертная маска.
– Столько, сколько необходимо, – ответил Фаулер, постаравшись взять холодный ровный тон. – Пока есть хоть малейшая надежда.
– Вы снова и снова обрекаете людей на смерть, – сказала мисс Стенли. – Отдаете их Юпитеру на растерзание. А сами сидите в безопасности и комфорте.
– Здесь нет места сантиментам, мисс Стенли. – Фаулер не дал гневу прорваться в голос. – Вы прекрасно знаете, почему я это делаю. Вам известно, что организм землянина совершенно не приспособлен к юпитерианской среде. Единственный выход для нас – превратить человека в существо, которое может жить в здешних условиях. Так мы действовали на других планетах. Если погибнет несколько человек, но мы в конце концов достигнем успеха, то цена окажется невысока. Сколько людей за минувшие века рассталось с жизнью по менее важным, а подчас и совершенно нелепым причинам? Какие же могут быть сомнения, коль скоро столь малые жертвы способны дать нам столь грандиозную выгоду?
Мисс Стенли сидела прямо, напрягшись и сложив руки на коленях; седеющие волосы глянцевито сияли в свете ламп. Фаулер смотрел на нее и гадал, что она чувствует, о чем размышляет. Не то чтобы он боялся эту женщину, но в ее присутствии ему всегда было не по себе. Слишком уж многое повидали ее глаза, слишком уж опытными выглядели ее руки. Ей бы в кресле-качалке посиживать и вязать спицами. Но она не живет на Земле в окружении любящей родни. Она непревзойденный оператор конверсионного оборудования в Солнечной системе, и ей не нравится то, чем занимается ее начальство.