Страница 14 из 89
Чуждая в своей универсальности преобладающему типу современного мышления, воспитанному на специализации, с одной стороны, и на социально-экономической анархии — с другой, она большинством нелегко воспринимается и с трудом пробивает себе путь. Но сила вещей — за нее, и к ней ощупью приходят по самым различным линиям. Ее зародыши скрыты в частично-организаторских прикладных науках, развивающихся за последние десятилетия: об организации мастерской, об организации предприятия, учреждения вообще, о «психотехнике» рабочей силы и т. п. Есть указания и на переход к более широкому — теоретическому оформлению этой точки зрения. Я могу пока указать на один пример. Профессор И. Пленге в Мюнхене, стоящий на позиции, бесконечно далекой от моей, пришел в 1918 г. под влиянием картины гигантской дезорганизации жизни рядом с величайшим разнообразием попыток ее организации к мысли о необходимости «Всеобщей организационной науки» (заглавие его бртопоры, заключающей три лекции, прочитанные в Мюнстерском университете). И хотя он понимает под этим лишь науку о человеческих организациях, да и то в рамках планомерного их функционирования, но в своей попытке общего подхода к вопросу (дальше чего он не пошел) он невольно сбивается на расширение идей, по крайней мере в области биологии, ее теории организма.
Конечно, это только намеки. Со стороны представителей старого мира большего и ожидать не приходилось. Но и для более передовых элементов жизни новая точка зрения непривычна и трудна. В беспримерных условиях современной России с ее страшной разрухой и напряженнейшими усилиями к организации стимулы для восприятия этой точки зрения были сильнее, чем где-либо; и все sue она встретила огромное инертное, а частью и активное сопротивление. Однако здесь она начинает завоевывать место в жизни; есть не только ее сторонники, но и активные работники, и число их растет.
22 октября 1923 г.
Предисловие к 1-му изданию I части
Закладка основ науки, объединяющей организационный опыт человечества, науки жизненно необходимой — дело огромной важности. Принимая на себя его инициативу, я в полной мере сознавал всю серьезность, всю ответственность этого шага. Да и ответственность: неудача попытки, ошибочная постановка основных вопросов, неверность первых решений могли бы надолго скомпрометировать саму задачу, на целые годы отклонить от нее интерес и внимание тех, кто должен работать над ней. И все-таки я решился, потому что надо когда-нибудь начинать. Возможно, что другие лучше выполнили бы дело; но этих других приходится ждать…
Предлагаемая первая часть работы представляет исследование двух универсальных организационных принципов:
формирующего принципа ингрессии, регулирующего принципа мирового подбора. Условия места и времени позволили мне осуществить это исследование только в самом общем виде. Однако, я полагаю, и оно будет уже достаточным, чтобы ввести читателя, особенно читателя изучающего, в основной смысл и дух методов новой науки.
Специальные старания были мною приложены для того, чтобы на конкретных жизненных иллюстрациях наглядно показать практическую применимость, науки — ее реальную полезность, ее насущность. В этом ее счастливая особенность:
уже с первых шагов тектология способна выйти Из области отвлеченно-познавательной и занять активную роль в жизни.
Я старался также отчетливо выяснить, что тектология не есть нечто принципиально новое, не скачок в научном развитии, а необходимый вывод из прошлого, необходимое продолжение того, что делалось и делается людьми в их практике и в теории. Это отчасти оправдание для моей смелости… если оправдание понадобится.
Я глубоко убежден, что в дальнейшей работе буду уже не один.
28 (15) декабря 1912 г.
Предисловие к 1-му изданию II части
Первая часть этой работы вышла в свет более трех лет назад. Тогда я высказал надежду, что в дальнейших усилиях на новом пути я не буду уже одинок. Историческая насущность поставленной задачи казалась мне достаточно выясненной, а ее грандиозность — способной привлечь наиболее деятельные и мужественные умы.
Но вскоре разразилась мировая война. При первых ударах гигантского кризиса я, разумеется, понял, что осуществление моей надежды отложено жизнью, что всем уже не до того. И в то же время я почувствовал, что на этом суровом экзамене, которому стихийность истории подвергла всю современную культуру, через решающее испытание среди других, великих и малых, ценностей пройдет также идея всеобщей организационной науки.
Случилось ли это на самом деле? И если да, то как она выдержала испытание?
С этим вопросом я подходил к различным сторонам войны, которые благодаря счастливому для меня сочетанию условий мог видеть близко. Теперь подведу итоги; и пусть читатель судит.
Какие задачи ставила война перед вовлеченными в нее коллективами? Задачи организации и дезорганизации в их неразрывной связи: те же задачи, какие должна изучать текто-логия, и то же их соотношение.
В каком масштабе ставила их война? В масштабе универсальном, в каком ставит их изучение тектология.
Наилучшая координация наличных сил для наибольшего планомерного действия — таков практический вопрос, который решается в любом пункте и в любой момент процесса войны. В сущности тот же вопрос решается и в каждом обычном трудовом процессе. Но здесь и там — есть огромная разница в его постановке.
Это, во-первых, разница в его остроте. При обычных задачах и условиях работы людей ошибки в его решении, разумеется, невыгодны; но вред сводится к большей или меньшей ограниченной растрате трудовой энергии, лишь в исключительных случаях — к гибели отдельных работников. На войне подобные ошибки, напротив, почти всегда означают бесплодную гибель множества людей и часто разрушение целых коллективов: непосредственное жизненное значение вопроса неизмеримо возрастает.
Во-вторых, разница в обстановке решения. В обычном труде она заранее известна и приблизительно устойчива; поскольку она изменяется, эти изменения либо незначительны, либо легкомогут быть наперед учтены. Благодаря этому вопрос о координации сил в огромном большинстве случаев и решается по готовому, исторически сложившемуся или сознательно выработанному шаблону.
В процессе же войны обстановка постоянно новая, непрерывно изменяющаяся. В ней вопрос все время «актуален», его приходится все время решать заново: организационное сознание не может прерывать своей работы, не может уступать своей роли простой привычке и шаблону.
Мирный труд, опираясь на опыт прошлого, применяя старые приемы и лишь медленно, постепенно их изменяя, смутно сознает свою организационную природу и слабо развивает тектологическое мышление. Война суровостью своих требований, жестокостью своей угрозы бытию единиц и коллективов неуклонно напоминает об организационной функции, а тем самым неизбежно пробуждает и толкает вперед тектологическое мышление.
И в мирном труде, правда, есть моменты, когда организационная задача выступает с большей остротой. Но такие моменты весьма кратки сравнительно с периодами привычного течения работы, консервативных ее форм и условий. А еще важнее другое: сама постановка организационной задачи даже в эти исключительные моменты чаще всего бывает лишь частной, «специальной». Так, если дело идет о техническом изобретении, об устройстве какого-нибудь нового механизма, то вся задача лежит в сфере «организации вещей», не затрагивая вопросов организации людей или организации идей. Если же дело идет о создании, реформе какого-нибудь общества, союза, партии, то все сводится к организации людей, без прямого отношения к организации вещей или идей. Наконец, в выработке научного закона, объяснительной теории, философской системы, задача ограничена областью организации идей, не касаясь непосредственно двух остальных. В этих рамках нет достаточной почвы для развития настоящего, цельного текто-логического мышления: оно характеризуется именно тем, что обобщает и объединяет все специализированное, берет для себя материалом всевозможные элементы природы и жизни, чтобы их комбинировать и связывать одними и теми же методами, по одним и тем же законам.