Фатум

– Твою же мать! – Егор явно был еще не в себе. – Это как же так? Ничего не помню.

Антон проводил друга до ближайшего сиденья, которое за недолгое время стало своеобразным перевалочным пунктом для приходящих в себя людей.

Из уже открытых створок дверей все сильнее доносился запах гари, а с неровными порывами ветра в вагон начали вползать струйки дыма, пока что молочно-белые, как туман, но становящиеся с каждой минутой все более густыми и темными.

– Антон, надо валить отсюда. – Егор поднялся с сиденья. – И сделать это надо, как можно скорее.

Сказав это, парень двинулся к выходу из вагона, людей в котором оставалось меньше трети от первоначального числа. Часть из которых продолжала валяться на полу, так и не прейдя в чувство, а другая часть уже спускалась в мерцающую темноту заволакиваемого дымом туннеля.

– Так нельзя. – Антон стоял на месте.

– Что нельзя? – не понял Егор, обернувшись на товарища.

– Нельзя их бросить. – Антон окинул взглядом, лежащих без сознания людей. – А вдруг мы бы были на их месте. – помолчал мгновенье и добавил. – Да ты и был на их месте. И если бы не я, то до сих пор так и лежал бы, придавленный и задыхался бы там.

От нерешительности Антона, которая сковала его в самом начале поиска товарища, не осталось и следа. Он четко знал, что должен делать. Егор же, стоя полубоком к другу, опустил голову. Потом медленно повернулся и, зажато улыбаясь, сказал.

– Да, ты прав. Что-то мне по голове, видать, круто прилетело. – он двинулся к бесчувственным телам. – Ну, что? С кого начнем?

Антон похлопал товарища по плечу, мол, молодец, так правильно, так нужно, и уже вместе они начала помогать людям, пока едкий дым еще не совсем мешал это делать.

Как выяснилось, не всем пассажирам этого вагона повезло пережить поездку, ставшую последней и для поезда и для этих людей. У одной женщины шея была вывернута так неправдоподобно, что сначала показалось, будто эта голова не ее, а другого человека, лежащего рядом. Но когда тот заворочался, а синюшное лицо женщины при этом плавно закачалось от движения, Антона чуть не вырвало от осознания того, что она мертва. Так же была пара людей, головы которых были пробиты кусками поручней и сидений. Им помогать тоже уже не было нужды. Крови на полу вагона было не так уж и много. Как видимо большая ее часть впиталась в одежду пассажиров.

В конце концов, когда электрическое освещение оборвалось совсем, а от горького дыма заслезились глаза и кашель заставил судорожно сгибаться, парни решили, что больше им здесь делать нечего. На полу вагона остались лежать только мертвые тела. Антон с Егором еще какое-то время постояли возле них. В отблесках пляшущего где-то за вагоном пламени раны на мертвых видны не были. Они лежали как сломанные игрушки, а придать их телам более естественное положение парни не решились.

Освещая себе путь светом мобильных телефонов, парни аккуратно спустились из вагона. Там, где должна была быть голова состава, вовсю бушевало пламя, багровыми волнами накатывая на сводчатый потолок и плескаясь под ним образуя своеобразные приливы и отливы. Антону даже показалось, что он чувствует жар от огня, хотя до него было еще как минимум три вагона.

Задерживаться товарищи не стали. Вопросов по выбору дороги не возникло. Прочь от огня и дальше от дыма. Заглядывать в вагоны по пути они не решались, так как задержка в этом дыму грозила и им самим неминуемой гибелью. Правда иногда все же приходилось перелазить через помятые, ободранные и местами словно вспоротые огромным ножом темные вагоны, которые перекрывали туннель, прижимаясь к его стенам, то одним боком, то другим. В этих вагонах, царила примерно та же картина, что и в их собственном. Где-то на полу оставались лежать уже мертвые тела, а где-то люди старались помогать друг другу. Парням удалось привести в себя еще одного мужчину, который тут же с ревом бросился к распластанной на полу женщине, которая, к сожалению, была уже мертва. Стоя на коленях перед телом, мужчина прижимал к своему лицу ее руки, как будто пытался согреть их своим дыханием. Рев, вырвавшийся у него в первом порыве, затих. Теперь он беззвучно замер над телом. Антон осветил мужчину светом мобильника, и увидел, что лицо у того перекошено в приступе истерики, безмолвной и поэтому такой жуткой.

– Оставь его. Пойдем. – Егор дернул друга за рукав. – Он все равно останется с ней.

Антон и сам это прекрасно понимал. Он физически ощущал то безразличие к самому себе, что охватило сейчас мужчину, который, по-видимому, хотел сейчас лишь одного: умереть тут же рядом с той, что лежала на полу.

Парни отступили и пошли дальше, перебираясь через открытые двери пустых вагонов. Больше люди им не попадались, ни живые, ни мертвые. Удаляясь от головы состава все дальше, парни заметили, что вагоны тут пострадали меньше, чем идущие в составе первыми. Все реже встречались исковерканные и помятые. А последний вагон вообще стоял на рельсах, как будто бы он остановился на очередной станции и ждет, когда его заполнят всегда спешащие люди. Но, ни людей вокруг, ни света, указывающего им дорогу, не было. Темнота и оставшийся за спиной запах гари, который уже не вызывал приступов кашля, от которого парни страдали в своем вагоне.

15. Бес

Бес очнулся первым. Как это нестранно, он помнил все, что с ним произошло. И ограбление, пока что удачное. И то, как подруга Мони вывезла их из магазина. Помнил он и поездку в метро. Его попытку поднять с места какого-то фраера и острый локоть того же фраера, впечатавшийся Бесу прямо в челюсть. А так же парень не удивился тому, что в вагоне прерывисто мерцает свет, что люди лежат друг на дружке, а некоторые еле слышно постанывают. Бес понял, что поезд потерпел крушение в этих подземных катакомбах, в этих сосудах огромного неповоротливого животного и, закупорив одну из артерий, будто оборвавшийся тромб, перекрыл ток крови к мозгу и сердцу неподъемной твари, обрекая пока еще живое существо на неминуемую, преждевременную смерть.

Сам же для себя Бес отметил, что относится к происходящему совершенно равнодушно. Главное, что сам жив и цел. А то, что рядом кто-то лежит весь переломанный, так это его личное дело. Но страх липкой, вязкой субстанцией все-таки начал проникать в сознание парня. Не осмысленный и не имеющий какой-либо причины он неотступно пробирался в душу молодого гопника, заставляя его нервничать и судорожно переводить взгляд с одного предмета на другой и тут же возвращать его обратно.

Лежа на спине, Николай, наконец, увидел, как в мерцающем свете по салону вагона стал перемещаться какой-то силуэт. От одного тела к другому. То плавно, как лист по воде, то резко и дергано, как удар молнии. Большой, угловатый, темный и до дрожи в руках страшно знакомый.

«Может, кто из пассажиров очнулся»? Мысль, мелькнувшая в голове, представляла собой лишь щит, которому не удалось удержать атаку страха. «А вдруг не ОНА, не та фигура, что уже привиделась однажды». Но тело уже вспотело, а дыхание участилось, предвещая приступ паники.

ОНА. Это была она. Не сон, не видение, а непропорциональная, сгорбленная, но при этом довольно высокая фигура. Казалось, она перемещается по вагону, даже не касаясь пола ногами, или тем, что у нее было вместо ног. Темнее, чем туннель за окном, как и при проблеске света, так и в отсутствии его, она то парила над телами, то скользила между ними.

Бес инстинктивно подобрался, сдвинулся чуть назад. И теперь получалось, что он, находясь в полусидячем положении, не моргая и не отводя взгляда, смотрел на приближающуюся к нему тень. До боли в глазах вглядываясь в темную фигуру, которая становилась все ближе и ближе, Николай, как и в ночь перед ограблением, не мог различить хоть какие-нибудь отдельные ее элементы. Она была монолитным ничто. Ни кусочка ткани, ни росчерка складки. Пятно, которое неминуемо приближалось.