Дневники апокалипсиса

====== #54 ======

Комментарий к #54 Части #53 и #54 по запарке были опубликованы не в том порядке. Сейчас поменяла их местами, поэтому если вы видите, что часть #54 уже читали, то вернитесь на предыдущую главу #53) она как раз новая)

Эдгар

- Тыковка, ну не обижайся-а ! – высокий длинноволосый мужчина целует свою беременную жену в щеку и виновато смотрит ей в глаза.

- Ну, Тыыковкааа, – протягивает он, но жена надулась, скрестила руки на груди и отвернулась к окну. Эдгар присаживается на корточки и шепчет прямо в круглый животик:

- Ну хоть ты на папку не сердишься? – и тут же получает легкий пинок но носу, очевидно ножкой, своей еще не родившейся дочки. Эдгар вздыхает и снова выпрямляется во весь своей богатырский рост.

- Ну, Тыковка, я всего на пару часов! К обеду я буду дома!! Клянусь! Ты же знаешь мою маму, если я не приеду, она сама сюда приедет!

- Ооо, нет, спасибо, езжай уже, – недовольно морщит нос темноволосая смуглая женщина и вздыхает. Свекровь свою она недолюбливала, взбалмошная шумная женщина, вот и сейчас – взбрело ей в голову купить фортепиано и, конечно же, никто кроме Эдгара помочь ей в этом не мог. А ведь у нее есть еще 4 сына! Но нет, ей подавай только Эдгара!!!

Бетани надула губки, но все же взгляд ее смягчился и она махнула рукой, отпуская мужа.

- Не вернёшься к обеду...

- Понял, понял!!! Вернусь и что-нибудь вкусненькое прихвачу, – расплылся мужчина в белозубой улыбке, с нежностью глядя на жену. С его огромного двухметрового роста все казались невысокими, но его жена действительно была малюткой (157 см, хоть в карман клади да с собой носи) и Эдгар испытавал ни с чем не сравнимое щимящее чувство нежности к этой миниатюрной женщине.

- Пепси! И ананасы в банке! – кричит она вдогонку мужу, закрывая ворота гаража. Жили они едва ли не посреди леса в современном автономном жилом комплексе: несколько кв.км территории, 6 домов плюс парочка рабочих пристроек, большой спортзал, кинотеатр, причал на реке, где у каждого была пришвартована собственная яхта, сад в японском стиле, детская площадка, больше напоминающая парк аттракционов, и полная независимость от остального мира: автономная подача электроэнергии от сотен солнечных батарей, которые прекрасно снабжали всех жильцов “Нешвилль Тауна” как электричеством, так и отоплением в холодное время. Такая же автономная подача воды через многоуровневые фильтры прямиком из реки, проходящая не только фильтрацию, но и через целую систему обеззараживания. Так же на территории раскинулся фруктовый сад на сотню деревьев разнообразных видов и многоуровневая теплица, снабжавшая жильцов всегда свежайшими овощами и зеленью. Конечно, остальные продукты приходилось приобретать за пределами этого маленького рая, но жители “Нешвилль Тауна” совершенно от этого не страдали. Работники, обслуживающие все это великолепие умудрялись оставаться незамеченными, создавая и дополняя и без того идеальную картинку этой сказочной жизни.

В Эдгаре Самонесе хитро сплелись гавайские, ирландские и шотландские корни, подарившие ему и его четверым братьям поистене выдающуюся внешность, делая их практически неотразимыми в глазах всего женского населения нашей планеты. Все они были высоченные, длинноволосые и голубоглазые, кожа имела приятный цвет легкого летнего загара, а волосы отливали золотом. Красавцами, одним словом, были сыновья Кони и Джейсона Самонес. Вот и малышка Бет, увидев, однажды, за покерным столом Эдгара потеряла дар речи, а уже на следующий день выходила за него замуж в одной из многочисленных церквушек Лас Вегаса, ну, а возвратившись в Лондон молодые поженились, как и положенно нормальным людям, сыграв красивую свадьбу в одной из старейшех церквей Англии. Кони не любила невестку примерно так же, как и та свекровь: ну в самом деле, от горшка два вершка, без лупы и не разглядишь, жаловалась она своим подругам, так еще и на 7 лет старше! Ну что за мезальянс, – сетовала она за бокальчиком шерри. Однако Эдгар был влюблен и сделал все по-своему. И, конечно же, сегодня ей понадобился именно он, а не кто-то из братьев, которые и жили ближе, и семейными узами обременены не были. Эдгар вздохнул, подъезжая к дому матери, десять лет они женаты и все десять лет у них с Бет идёт тихая непримиримая война, однако, сегодня он не собирался пасть жертвой этих сражений, раз пять или шесть стоически перетаскивал чертово фортепиано из комнаты в комнату, но когда маме вздумалось установить его на втором этаже особняка Эдгар лишь развел руками, чмокнул мать в лоб и ретировался, оставив эту неблагодарную работу братьям, так удачно заглянувшим в гости.

- Пепси и ананасы, пепси и анансы, – твердил он, заходя в огромный супермаркет, катя перед собой тележку. Бет вот-вот должна родить и кроме заказанных лакомств надо запастись продуктами, ведь с рождением малышки он точно не собирается никуда ездить и уж тем более загружать жену подобными мелочами. Эдгар мог позволить себе не работать, содержать свою семью, маму, братьев – вложив однажды энное количество лет назад деньги в никому еще неизвестные биткоины, одним прекрасным утром он проснулся миллионером.

Итак, он кидал в корзину куски мяса и курицы, несколько здоровенных рыбин, упаковки креветок и мидий, смеси морепродуктов, стейки лосося, несколько пачек бекона, три лотка яиц, тонкую и длиннющую палочку сухой-пресухой колбаски ( побаловаться, они все таки придерживались принципов здорового питания), кусок сыра с огромными дырками и коробочку бри, бутылку розового шампанского для жены, опять же, только отметить рождение дочки, и бутылку бурбона для себя, большую упаковку свежемолотого кофе, несколько бутылок натурального гранатового сока, несметное количество влажных и сухих салфеток, туалетной бумаги, докупил еще несколько пачек подгузников, хотя и так от детского барахла будущая комната малышки просто ломилась. Постояв перед полками с детским питанием все таки сгреб пачек 10 разной смеси, на всякий случай, и не удержался да и прихватил розового плюшевого единорога и с чувством выполненного долга направился к кассе. И лишь в машине, выезжая на трассу, он вспомнил, что не купил ни пепси, ни ананасов в банке. Эдгар выругался и свернул на заправку, так удачно показавшуюся впереди. Еще только выставив ногу из салона он заподозрил неладное: одна из припаркованных машин стояла настежь распахнутой, возле нее валялся бумажный пакет с продуктами, заляпанный непонятными черными кляксами и пятнами крови, тянувшимися к зданию магазинчика. Эдгар вышел и замер, осматриваясь, не отходя от своеого громадного, собранного на заказ джипа – в другую машину он попросту не помещался. Подозрительно тихо было на заправке, а в самом магазинчике мерцал, раздражая, свет. Чувство самосохранения включилось на полную катушку и он сел обратно, вывернул на трассую и в зеркало заднего вида заметил человека, который шатаясь, нетвердой походкой показался из-за угла. Эдгар притормозил, впиваясь глазами в зеркало, и не веря своим глазам высунулся в окно. Женщина, что шла по его следам, выглядела пугающе странно: платье разорвано, кровь капает с подола и оставляет следы красных брызг на асфальте, лицо наполовину содрано и Эдгар мог поклясться, что видел ее череп. Нижняя часть лица была перепачкана черной рвотой, а кишки ее свисали из вспоротого живота, в любой момент норовя вывалиться окончательно на землю. Эдгар сглотнул, чувствуя, как лицо и шею охватывает жар, умом он понимал, что с такими повреждениями человек не может жить, не может идти, при чем вот так целенаправленно, как она, протягивая руки и утробно рыча. Но увиденное говорило о другом...и он видел, то что видел: настоящий ходячий труп. Эдгар словно очнулся, когда женщина настигла его машину, уперевшись окровавленым нутром о бампер, царапая ногтями стекло и оставляя на нем отвратительные жирные пятна, он едва не вскрикнул, вдавил педаль газа до упора и рванул с места. Женщина упала, но почти сразу снова начала подниматься, вот только дальнейшая ее судьба мужчину не волновала. Что произошло за эти пару часов, когда он был у мамы и в супермаркете сложно было представить, он лишь понял, что случилось нечто ужасное и непредсказуемое, когда в очередной раз проехал мимо аварии, и снова увидел, казалось бы, непригодные для жизни тела, которые стояли на обочине.