Дневники апокалипсиса

Луч света вырвал из темноты сразу несколько босых детских ног, Джон вскрикнул и уронил фонарь. Падая по ступенькам вниз тот осветил несколько маленьких тел, сваленных в кучу буквально в шаге от ступенек. Джон задрожал всем телом, ноги не слушались и он едва не кубарем скатился вниз. Он мог пережить все, он видел все, но только детские мертвые тела лишали его разума. Он видел однажды, в Ливане, как их американакий военный самолет, скинул несколько бомб на детский дом. Он был там, он видел искалеченные и разорванные на части тела, и он не мог прийти в себя после этого еще несколько недель. И если б не один из его бойцов, который уронил рядом гранату, и не отправил Джона в лазарет, а далее и на пенсию, он ушел бы сам. И совсем не из-за боли он пристрастился к наркотикам, как он соврал Джулии...Мертвые дети с пустыми глазами еще долго преследовали его во снах, и на яву...

Дрожащий луч осветил кучу из детских тел, это были те самые мальчики из школы. Джон уже не помнил их имен... Все тела были обнажены и выглядели так, словно их просто скидывали вниз и они падали друг на друга. Джон вгляделся в одного мальчика, лежащего на спине лицом вверх – он был избит, открытый рот зиял полным отсутствием зубов, волосы на голове частично выдраны вместе с кожей, а частично сожжены, местами можно было заметить кости черепа. Все тело покрывали багровые синяки, видны были дырки от уколов, порезов и ожоги.... Синяки – а значит, всего нескольно дней назад они еще были живы... Джон отшатнулся, не в силах смотреть дальше на остальных, отступил в глубь подвала и... наступил на что-то... опустил фонарь вниз – рука .. Он зажмурился, пытаясь вернуть сбившееся дыхание в норму – и снова посмотрел – мужская рука, с переломанными пальцами и вырванными ногтями. Превозмогая себя Джон направил фонарь выше и осветил лицо. Перед ним лежал муж мадам Мэделин с неестественно широко раскрытыми глазами. Джон не сразу понял, что ему срезали веки. Он всматривался в лицо мужчины и ...что-то жуткое, душное, раскаленное окутало голову Джона, он покачнулся, но устоял на ногах – в рот несчастного были затолканы его собственные гениталии. Джон не выдержал, упал, его вырвало, в глазах потемнело. Он видел много пыток, он принимал участие в пытках, но в них никогда не было ничего личного, просто враги, посторонние, которых не жалко. И даже в тех пытках он не встречал подобного, такой изощренной жестокости, которая, очевидно, приносила садистам удовольствие. Каким монстром надо быть, чтоб сотворить подобное с человеком, с детьми! ? Джон на коленях, со страхом напороться на очередное тело, на тело Кэт, ощупывал землю, в поисках фонаря, тот потух, упав. Нашел, прижал прохладный металл к лицу. В погребе было сыро и холодно, но Джона раздирал жар. Он не мог вспомнить сколько вот так сидел в темноте, боясь включить фонарь и обнаружить изувеченный труп последнего дорогого ему человека.

На смену жару пришел озноб, Джона колотило, зубы отбивали чечётку и в конце концов он прикусил себе язык. Металлический вкус крови вернул его к реальности. Он вытер глаза, залитые потом и слезами, и включил фонарь. И сразу пляшущий в трясущихся руках луч осветил соседнюю стену и кусок земляного пола. Джон выдохнул, там никого не было. Он медленно вел фонарем по земле, на секунду осветив алую от крови светлую прядь. Снова вздрогнул, едва не выпустив фонарь из рук. Перекрестился, хотя раньше никогда не замечал за собой подобного. Он даже не был уверен, что сделал это правильно, и перевел луч обратно на волосы. Прядь оказалась с сединой, а следом осветилось лицо мадам Мэделин. Джон был готов ко всему... На лбу ее изверги вырезали слова old whore, из глаз торчали вилки, а рот был зашит. Джон сглотнул сухим горлом, снова перекрестился, опустил руку, и, не желая того, осветил тело женщины. Он лишь мельком увидел отрезанные соски и месиво на месте половых органов. Он откинул фонарь и кинулся к лестнице. Это край! Он уже не хотел искать Кэт, он даже думать боялся, что с ней могли сотворить и он не хотел видеть ее изувеченный труп.... Когда только он успел превратиться в труса!? Но в темноте Джон споткнулся и упал лицом на лестницу, проломив одну ступеньку рукой и больно врезавшись кистью в стену. Кровь хлынула из его носа, он попытался встать и задел что-то; ему не надо было объяснять, кого он нашел. Из всех обитателей дома оставалась только Кэт. Джон замер, не в силах пошевелиться и убрать руку, захлебываясь кровью из носа. Не сразу он понял, что кожа, к которой он прикасался, была неуловимо теплой. Он медленно сполз на колени, вытер нос и рот рукавом и стал обшаривать пол в поисках фонаря. Потратил минут десять, то и дело натыкаясь на трупы и каждый раз вздрагивая всем телом. Но когда нашел – не стал медлить, направил луч под лестницу. Там действительно лежала полуживая или, скорее, полумертвая Кэт. Ступени отбрасывали тени на ее тело и сложно было сразу разглядеть насколько сильно она изувечена. Джон подполз, вытащил Кэт, та едва слышно застонала, но глаза не открыла – или без сознания, или доживает последние минуты. Джон не стал медлить и разглядывать ее, поднял на руки и начал подниматься из погреба. До него в очередной раз дошла мысль, что все произошло совсем недавно и, возможно, садисты, которые сотворили все это, могут быть где-то рядом. Он быстро поднимался, балансируя на почти вертикальных ступеньках, когда что-то отвалилось от тела Кэт и упало вниз. Потом, все потом, сейчас главное выбраться и поскорее улететь. Через несколько минут они взлетели, но оставив холм позади Джон посадил вертолет прямо посреди дороги и перелез в салон, чтобы внимательно осмотреть Кэт. Пока он ее нес, то увидел лишь вырезанные ножом круги на ее животе и с десяток шприцов, воткнутых в середину. Эти подонки сделали из тела девушки мишень для дартса!!! Джона трясло, когда он нервно посбивал с нее шприцы, заметив в парочке остатки какой-то коричневатой жидкости. Не дай бог ее заразили или подсадили на наркоту, уж лучше ей тогда умереть. Он разглядывал Кэт и не мог поверить, что смотрит на ту самую – красивую, идеальную девушку. Запястья и щиколотки были фиолетовые от кровоподтёков, со следами веревок, глубоко врезавшихся в нежную кожу и разодрав ее до кровавых ран. Все тело покрывали мелкие, но очень глубокие порезы, на лице не было живого места, словно кто-то мстил ей за красоту, уродуя и калеча. Джон понимал, что теперь она на всю жизнь останется изуродованной, если, конечно, выживет... От ее лица практически ничего не осталось, губы изрезаны и словно поделены на несколько частей, она была вся в засохшей крови – от кончиков пальцев до грубо, клочьями вырванных волос. Джон, как мог, аккуратно перевернул ее на бок и посмотрел на спину – вся она была покрытами синеющими следами от засосов и укусов, особенно досталось ягодицам, их кусали так, что отрывали от тела кусками, а чуть позже он узнает, что ей отрезали язык. Джону стало плохо, он понимал, что кроме всего этого Кэт изнасиловали и, возможно, не единожды. Его трясло, его разум затуманился, он не знал, что делать. В вертолете не было ничего, ни лекарств, ни воды, ни еды. Ему нечем было даже укрыть обнаженное тело измученной девушки. Джон разделся до трусов, и как смог укутал ее, но воспалённый мозг внезапно принес решение. Он вспомнил о карте, которую они с Джулией обнаружили в Мерседесе, и порт, который несколько раз был обведен красным маркером со множеством восклицательных знаков вокруг. Возможно, там есть спасение, и не зная, так ли это, ведь не мало времени с тех пор прошло, Джон принял решение лететь к морю. Он поднял вертолет и, совершенно забыв о Калебе, полетел, как он считал, на встречу спасению, а если там ничего нет, то он попытается добраться до материка. Он сможет перелететь, он должен это сделать ради Кэт, ради памяти Джулии и Ханны! А нет, то уж лучше погибнуть, разбившись о холодные воды. Его это не пугало, его жизнь уже была полностью разрушена.

====== #49 ======

Мне стало так страшно, что я попятились вглубь фургона, увлекая за собой радостно кинувшуюся открывать дверь Аню. Она остановилась и непонимающе уставилась на меня.