Дневники апокалипсиса

-Эта тварь только что изнасиловала Мари!!! – отчеканил Хавьер, а девушка зарыдала.

-Ваш дружок тоже в этом учавствовал!!! Больше не будет! – и он в упор посмотрел на мистера Перка. Калеб бешенно вращал глазами, сжимая и разжимая кулаки, не в силах принять такой поступок от женщины, Аня в ужасе прикрыла рот от увиденного, мистер Перк переводил взгляд с Хави на Мари, на меня, на жену и вдруг влепил ей резкую звонкую пощечину. Миссис Перк отшатнулась, схватившись за щеку, а Мари, дернувшись вперед, выхватила из-за пояса Хави нож и накинулась на женщину. Мы и понять не успели, что произошло, как миссис Перк стояла посреди лагеря, зажимая шею рукой, из которой фонтаном била кровь, а спустя секунду упала на колени, а потом и лицом на землю и замерла. Она тоже была мертва. А я... Я не в силах была выносить это запах, запах, который так манил и призывал устроить в лагере резню и, наконец, утолить мой голод. Я закрыла нос рукой и побежала куда-то в лес, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этого места. Кто-то побежал за мной следом, но силы были не равны и я намного опередила, как я думала, Аню, и оторвалась, оставив ее далеко позади. Я остановилась, когда запах крови перестал меня преследовать, когда он полностью перестал ощущаться, и только тогда я позволила себе рухнуть на спину и уставиться в серое небо. Не знаю, как долго я лежала на пожухлой листве, слушая дыханье ветра и шорох крон деревьев... Я не хотела возвращаться в лагерь, я боялась. Боялась снова почувствовать этот пьянящий аромат крови, снова ощутить этот звериный голод и нечеловеческую жажду убивать...Начал накрапывать дождик, несколько капель сорвались с листвы и упали мне на лоб. Я тяжело села, смахивая их с лица и вздохнула, хочешь не хочешь, а надо возвращаться. Под усиливающимся дождем я медленно пошла по направлению в лагерь, с опаской вдыхая воздух и ища в нем пугающие меня запахи. Лагерь встретил меня гнетущей тишиной, погасшим костром и отсутствием людей на улице. Было понятно, что все находятся в фургоне, я подошла и неохотно потянула на себя ручку двери. Она открылась и в салоне мгновенно наступила тишина, но сделав лишь два шага по ступенькам вихрь по имени Мари едва не снес меня обратно под ливень. Она крепко меня обняла, говоря какие-то слова благодарности. Я улыбнулась, отстранила ее и осмотрела салон – Аня и Калеб стояли у стенки фургона, Хавьер сидел в одном из кресел, а во втором – мистер Перк. Он был избит, глаза заплыли, губы распухли, но, слава богу, никакой свежей крови. Аня кивнула мне, подзывая, и я подошла к ней. Рон с бабушкой стояли дальше всех, практически прячась за кухонныи столом, а в руках Рон сжимал нож. Майя же забралась на самую верхню полку и наблюдала за всем оттуда в относительной безопасности. Рон явно защищает бабушку, подумала я, глядя, как та топчется за его спиной, боясь даже носа высунуть. Неужели они все ее... Бабка точно нет, куда ей, но она знала, не могла не знать, и все же ничего не предпринимала. Понятно теперь в кого Рон такой, гены пальцем не раздавишь. Я оценила ситуацию и в общем-то поняла что к чему. Мистер Перк тоже все знал, хотя и не учавствовал, я чувствовала, что он не прикасался к Мари. Вот только знать и бездействовать правнивается к преступлению, о чем ему практически слово в слово и говрил сейчас Хавьер. Мари стояла за спиной Хави и впервые за все время, что мы ее знаем, она не выглядела испуганной забитой мышью. Мистер Перк вжимался в кресло, плакал и твердил, что он не при чем, что он ничего не мог поделать, что он зависим от жены, что это она богатая, а он никто... Он просто не мешал ей, ведь она постоянно так развлекалась, да и нужен он ей был лишь для отвода глаз. А за свое молчание и ее алиби мистер Перк получал немалые деньги, роскошную жизнь и какое ему было дело до каких-то там девушек. Эти девчонки у нее менялись как перчатки, делать ему больше нечего, чем заботиться об их судьбах...И ему было совершенно все равно, как и чем они занимались, лишь бы его сытая жизнь оставалась неприкосновенной.

Он еще что-то говорил, но Хавьер прервал его сильным ударом в челюсть. Мистер Перк сполз с кресла, а я старалась как можно реже дышать и не смотреть на тонкую струйку крови, появившуюся в уголке губ мужчины. Хавьер обернулся на меня, словно догадываясь о моих чувствах, бросил в мистера Перка какую-то тряпку и приказал вытереть кровь, а потом обратился к Мари:

- Тебе решать, что с ними делать!

- Пусть уходят, все ОНИ пусть уходят!!! Хотя они не заслуживают даже смерти!!!!

- Мы-то тут при чем??! – выкрикнул Рон, обращаясь к Хавьеру, не удостаивая Мари и взглядом.

- Что могла сделать бабушка!? Она старый человек, ей 87 лет!!! А я?!! Я каким боком ко всему случившемуся!!?

Рон так откровенно возмущался, что я даже немного позавидовала его наглости и цинизму. И если насчет себя он все таки был прав, то бабка могла хоть что-то сделать, это же ее был дом, могла бы пригрозить, выгнать. Вот только и ей не было никакого дела до какой-то там служанки, пусть хоть на кресте ее распнут!

Хавьер скривился и снова обратился к Мари:

- Как скажешь так и будет.

И тут мари заплакала, и согласилась не выгонять бабушку с внуком. Аня закатила глаза и недовольно что-то пробурчала, Рон ухмыльнулся, но встретив жесткий взгляд Хави тут же стер улыбочку со своего лица. Мне же было просто противно от всех этих людей, но это решение Мари, и если она так хочет, что ж...

Мистера Перка выгнали тем же вечером, а спустя неделю нашли его обглоданный труп в паре километров от лагеря, в глухой чаще, куда Хави с Калебом забрели во время охоты.

====== #44 ======

После избавления от столь неприятных личностей жить стало как-то легче, что ли. Во-первых, запас еды и воды катастрофически иссякал, и добывать пищу стало невероятно тяжело, и лишние рты только ускоряли трату продуктов. Дичи в лесу поубавилось и бывали дни, когда Хавьер возвращался из леса с пустыми руками, не принося даже мало-мальской птички или мышки. Сказать, что мы голодали будет, конечно, преувеличением, но пояски свои затянуть пришлось всем. Однако кроме экономии провизии отсутствие лишних людей повлияло и на климат в лагере: пропал этот липкий запах страха и напряженности. Мари лишь неделю спустя нашла в себе силы рассказать свою историю и оставалось только восхититься стойкостью и какой-то невероятной душевной силой этой девушки. Родители ее работали поварами у бабушки Рона, ее, к слову, звали Элеонора, много лет. Едва ли не на пороге хозяйской кухни и родилась Мари. На самом деле ее назвали простым именем Мэри, но бабушке Рона нравилось называть ее на французский манер – Мари, так оно и прицепилось к ней, что даже родители забыли о данном при рождении имени. Девушка выросла без амбиций, особо идти куда-то работать или учиться не хотела, и не видела себе другого пути, как остаться в именни Элеоноры. Работу свою выполняла хорошо, жила при доме и горя не знала, пока однажды не отправилась с поручением к семейству Перков. Престарелой извращенке приглянулась миловидная девушка и она решила, что сделать ее своей собственнстью будет отличной идеей и внезапное наступление апокалипсиса воплотило ее грязные мечты в жизнь. Чета Перков одними из первых попросили защиты в доме Элеоноры, в чем им, как уважаемым людям, отказа не было. Миссис Перк практически сразу “присвоила” себе Мари. Под каким-то нелепым предлогом заманила ее в котельную, оглушила девушку чем-то по голове, Мари лишилась чувств, а очнулась прикованная цепью к какой-то трубе. И мучения ее начались. Несколько месяцев ежедневно миссис Перк спускалась к ней, насиловала, издевалась, унижала. На крики Мари никто не отзывался, даже родители, которые все еще оставались в доме, будучи едва ли не последней оставшейся в живых прислугой. Но однажды, в особенно тяжёлый день, в который Мари потеряла сознание от пыток и голода, в открывшуюся дверь втолкнули два отвратительно воняющих тела, которые кубарем скатились по лестнице и замерли в нескольких метрах от полуживой девушки. Не сразу они очнулись и у нее было время узнать в этих искареженных, пугающих телах своих родителей. Мари не помнила, как отбивалась от их цепких лап, как какой-то нечеловеческой силой вырвала трубу из стены и забила обоих насмерть, как заползла потом в дальний угол и рыдала. В этот-то момент наблюдавшие за ней с верхней ступеники семейка Перков удалилась, захлопнув двери навсегда – для них представление было окончено, а Мари потеряла для мучительницы всякий интерес, будучи полностью истощенной, измученной, да и трупы заражённых несли в себе опасность. Удивительно, но Мари каким-то чудом не заразилась, она сидела в полной темноте там с телами мамы и папы несколько дней без еды и воды. Однако, жажда жизни вдруг взяла над ней верх и она смогла выбраться, разбив крохотное окошко почти под потолком. Девушка настолько исхудала за это время, что без труда протиснулась и выбралась наружу – ее встретил пустой дом, кровь и трупы. Она заперлась в комнате родителей и просидела там несколько дней, боясь выйти и наблюдая из окна, как ее мучители живут в садовом домике. Она видела свет в окнах и тени, а иногда они выходили на улицу и Мари проклинала их, мечтая когда-нибудь отомстить, но не за себя, а за родителей. Однажды шум и крики раздались внутри дома – это приехал Рон и компания. Она узнала его, переборола страх и вышла к ним. Мари не смогла рассказать никому о том, что происходило в ее жизни за эти месяцы, миссис Перк внушала ей ужас, к тому же ей было стыдно и страшно, что люди начнут относиться к ней, как к второму сорту или, не дай бог, тоже последуют примеру этой твари. Из всех нас она внутренним чутьем выбрала Хавьера, как сильного и надежного, и под чьей защитой и находилась до того критического дня. Ну, а Хавьер даже не подозревал какую роль играл для Мари, хотя видел и понимал, что девушка нуждается в опеке и защите, и как мог старался быть поближе к ней. Возможно, именно его присутствие и останавливало миссис Перк от новых попыток овладеть душой и телом Мари. Но в тот роковой день, когда мы с Хавьером выясняли отношения далеко от лагеря, Мари одна отправилась в лес поискать ягод или грибов, и была застигнута врасплох. Однако, в этот раз миссис Перк была не одна, весельчак Бин не видел ни одной причины, почему бы ему не присоедениться к “веселью”, которое так понравилось ему в доме Элеоноры, когда с барского плеча ему разрешили однажды поучавствовать в играх, как называла все это миссис Перк. Как ни странно, но это и привело нас всех к, можно сказать, счастливой развязке – Мари избавилась от мучителей, а мы – от отвратительных людишек, еще и даром поедающих наш хлеб. Бабушка Рона словно лишилась всей своей спеси и, казалось, даже уменьшилась в размерах, превратившись в сухонькую тихую старушку, без малейшего налета прошлой надменности и гонора. Конечно же, она не учавствовала в измывательствах над девушкой, но все же знала об этом и не сделала ничего, чтоб это прекратить, по ее словам, она боялась миссис Перк и остановить ее не было никакой возможности. С Рона тоже сбили спесь: как-то раз они с Хавьером скрылись в лесу и вернулись почти под утро. Рон был весьма и весьма потрепан, с разбитой губой и кровоточащим носом. Хавьер выглядел не лучше, и невозможно было от них добиться, между собой они подрались или встретили кого-то. Однако, после этого случая общение Рона стало практически нормальным, без презрительных взглядов и разговоров сквозь зубы и даже приобрело некий налет уважения к Хавьеру.