Симптомы Бессмертия

В тот момент едва ей не вмазал. Остановило только то, что она все же дама... Да и удалось ли? С ее-то возможностями.

Хоть и леди, хоть и красотка, хоть и невероятно умна. А все же мразь изрядная. Чисто по-человечески.

Будто почувствовав неладное, долгоживущая быстро отступила на шаг.

— Мальчики, боюсь, я вынуждена вас покинуть, — Кристина оценивающе склонила голову на бок, — Вы ведь не будете возражать, если я заберу эту игрушку? — косой взгляд на устройство.

Я не возражал. Дайсон тоже отреагировал вполне спокойно, хоть и слегка напрягся.

— С министром Бейкером вопрос решу, не переживайте, — снисходительно улыбнулась долгоживущая, — Никто вас больше не побеспокоит...

Она отступала, пока не достигла самого края арены. Бросила последний задумчивый взгляд.

— Мистер Дайсон. Не думаю, что мы еще увидимся, — он едва заметно кивнул в ответ, — Мистер Подольский, — Кристина загадочно подмигнула, — Вы будете жить долго... С вами, может быть, еще и встретимся, кто знает? На твоем месте, Майк, я бы все же показалась врачу. Процедура была не вполне штатная, профилактический осмотр в любом случае не помешает.

Взмахнув рукой, красотка скрылась в темном коридоре.

— Прощайте, господа! — донеслось издалека, словно с другой планеты.

Дайсон подошел, мягко ухватил под локоток. Я дернулся было в сторону мертвой Элли, но Карл настойчиво увлек за собой.

— Нечего тут больше делать, Майк, — с бесконечным терпением в голосе проговорил он, — Не беспокойся. Тела уберут. Их кремируют и похоронят, как тут и заведено. Смотреть там абсолютно не на что. Мертвое — мертвым, живое — живым.

Смотреть абсолютно не на что. Почему-то очень запомнилась эта фраза. Задела за живое.

Был человек и нет. Жил, любил, смеялся. А потом умер. И смотреть стало не на что.

В обратном порядке, вместе с процессией охраны, спустились к машинам. Расселись по местам. Только сиденье рядом теперь пустовало.

— Куда, Майк? — деловито осведомился Дайсон, — Знаешь, идея с больницей сейчас не кажется такой уж дурацкой.

Я кивнул. На секунду задумавшись, продиктовал шоферу адрес. Пока ехали, постарался привести мысли в относительный порядок.

— Спасибо, что спасли, — нехотя буркнул Дайсону, — Ваше экспериментальное оружие сработало.

— Да? — невесело усмехнулся тот, — Странно... Вообще-то, я его и не включал...

Осталось только закрыть рот. И долго-долго думать.

Что значит — не включал? Получается, я победил сам. Впрочем, это как раз наименее важно.

Почему не включал? Боялся, что не сработает? Не захотел светить новейшую технологию? Или просто решил, что моя жизнь того не стоит? Как там он до этого говорил... «Предпочел занять индифферентную позицию».

— Полагаю, предложение о сотрудничестве теперь в прошлом? — осведомился скорее для проформы.

— Не уверен, Майк, — богач и впрямь выглядел озадаченным, — Все как-то запутанно... Нужно как следует обмозговать ситуацию.

Ну, то есть, переводя с языка дипломатии на обычный — «Да!».

Автомобиль остановился, я выбрался наружу, не прощаясь. Дайсон просто кивнул. Кавалькада машин умчалась, оставив после себя лишь забористый дымный след.

Клиника «Вуд и Спенсер» встретила не слишком радушно. Медсестра у ресепшена посмотрела крайне удивленно. Я бы даже сказал — испуганно.

Видок у меня, и в правду, тот еще. В изорванном спортивном костюме. Окровавленный. Грязный. Потный. Будто бы только что из смертельной битвы. А то и вовсе — с того света.

— Майк Подольский! — гневный оклик заставил поморщиться, — Я, кажется, ясно дала тебе понять, что здесь тебе больше не рады!

Розалинда надвигалась, как настоящий ураган. Страшный и прекрасный одновременно. Она остановилась напротив, уперев руки в бока. Весьма соблазнительные, надо сказать, бока.

— Мне что, вызывать охрану? — оглушительно прошипела докторша, — Или, может быть, сразу позвонить Спенсе...

Она запнулась на полуслове. Видимо, разглядела в моем лице нечто новое. Взор красотки приобрел профессиональную заинтересованность. И вдруг она как-то разом осунулась, побледнела.

— Я... прошу прощения... мистер Подольский... надеюсь, не примете всерьез... это недоразумение... — Розалинда пришибленно затараторила, — Пройдемте... в мой кабинет...

Сказать, что я удивился — ничего не сказать. Никогда не видел Рози такой покорной, раболепной. Перемена в поведении казалась еще более разительной, потому что произошла почти мгновенно.

Осмотр, экспресс-тесты, анализ крови. Все вместе заняло не более часа. Розалинда обслуживала лично, как будто у главного врача и, по совместительству, заведующей клиники, других дел не оказалось. При этом вела себя подчеркнуто вежливо, деликатно и, можно сказать, нежно.

— Все показатели в норме, — она подвела черту под медосмотром, — Здоровье близко к идеальному. Как, впрочем, и всегда после процедуры...

Только теперь я решился озвучить давно мучавший вопрос.

— Послушай, Рози, у меня сейчас некоторый напряг с деньгами, — виновато развел руками, — Но я непременно заплачу!

— О! Об этом можете не беспокоиться, мистер Подольский! — она махнула рукой, словно говоря о чем-то совершенно незначительном, — Клиника открыта для вас всегда. Будем рады вас видеть... Я буду рада...

Посмотрел на докторшу. Захотелось ущипнуть — не понятно только кого. То ли себя, то ли ее. Потому что один из нас точно спит. Чтобы мисс Вуд так просто относилась к вопросам оплаты?! Да быть того не может!

— Что с тобой, Рози? — мрачно поинтересовался у докторши, — Ты так себя ведешь, будто я...

— Ты... Вы теперь долгоживущий, мистер Подольский, — она напряженно опустила взгляд, — А это все меняет.

— Что? Что меняет-то? — окрик заставил Розалинду вздрогнуть, — Я ведь все тот же! Тот же Майк, что и вчера! Что и неделю назад!

— Да... Майк, — имя далось ей с трудом, — Все тот же... Только долгоживущий. А для них... Для них все по-другому. Все дороги открыты. Нет ничего недоступного или запретного. Ведь впереди целая вечность.

Махнул рукой — ее, похоже, не переубедить. Да и так ли Рози неправа? Сраные лонгеры... У них ведь все не как у обычных людей.

Тоскливо взглянул в окно.

Там жил Лондон. Мчались машины, работали фабрики, сновали пешеходы, ничего не знающие о новоявленном «сраном лонгере» Майке Подольском.

Вот ведь ирония. Теперь я — один из них. Один их тех, кого всегда всей душой ненавидел.

Вопрос только в том, что теперь делать дальше?