Страница 30 из 43
Я иду за ним в кабинет, телохранитель остаётся перед дверью.
— Ты немедленно соберёшься и полетишь к своей матери.
Я выдыхаю от облегчения. Полиграфа не будет. И разговор развивается лучше, чем ожидалось, я держу свой страх под контролем.
— Как мама? Надо сказать ей, что я вернулась.
Отец поспешно бросает бумаги в портфель, между делом загружая данные со своего компьютера на флешку.
— Необязательно, она не знает, что случилось.
Он ничего ей не сказал?
Очевидно, он замечает мой озадаченный взгляд.
— Стивен — единственный в Нью-Ворлд Сити, кому известно, что происходит здесь на самом деле, их Сенату известно только, что мы собираемся уничтожить аутлендеров. И так должно оставаться до тех пор, пока этот город снова не окажется под контролем. Затем мы возьмёмся за Резур.
— Что ты хочешь с ним сделать? — Мне нужно узнать, что он планирует! — Я могу рассказать тебе всё о Резуре, я запомнила всё, что только могла. — Я чувствую себя низкой. Как двойной агент. За исключением того, что у них определённо нет моральных проблем.
Отец смотрит на меня, приподняв брови:
— Ты любила его, да?
О боже, он говорит об Айсе! По спине пробегает ледяной холод. Я не могу сейчас ошибиться. «Сконцентрируйся, Вероника!»
Как можно холоднее я отвечаю:
— Да, любила или, по крайней мере, верила в это. Пока этот предатель не разрушил мою жизнь.
Я стараюсь казаться разозлённой, чтобы замаскировать своё горе. При этом я смотрю отцу прямо в глаза. Один неверный взгляд, одно неверное движение могут меня выдать. Лучше оставаться поближе к истине.
— Я поддалась его очарованию. Он играл со мной, воспользовавшись моей неопытностью и тягой к теплу. Он напирал на меня, пока я не сдалась. — Я сжимаю кулаки. — Я была слаба и одинока, но теперь хочу быть сильной. Я никогда больше не хочу испытывать те чувства, которые делают меня слабой. — Чем больше я говорю, тем громче становится мой голос. — Жаль, что его убила не я!
Меня вот-вот вырвет, но я удивляюсь своей силе, той крохотной части меня, которая по-настоящему холодна и расчётлива. Вероятно, это связано с годами тренировок, потому что отец ненавидит, когда я показываю перед ним чувства. Рядом с ним я веду себя словно робот.
Глаза отца сверкают, уголок рта дёргается:
— Это моя дочь.
Он гладит меня по спине, словно я его приятель, и продолжает упаковывать документы.
— Мне нужен каждый союзник.
Я киваю.
— Могу я что-нибудь сделать?
— На данный момент можно только паковать вещи. Мы уезжаем через час.
— Мы? Ты поедешь со мной?
Он кивает.
— Твоё похищение было испытанием, и я горжусь тем, как ты всё это пережила. Наконец-то ты достигла твёрдости, необходимой для работы. Здесь будет создано нечто новое, всё будет ещё больше и лучше.
— Что ты имеешь в виду?
Его глаза приобретают такой сумасшедший блеск, что я внезапно начинаю бояться отца.
Он ненадолго делает паузу, пока его компьютер загружает новые файлы на флешку.
— Сегодня утром я проклинал себя, потому что из-за того, что был ослеплён ненавистью к Тренту, моя месть привела к таким неприятным последствиям. Он всё запорол! Он не вернул тебя и перешёл на сторону врага. Теперь ещё и люди слетели с катушек, эти паразиты! Но, возможно, мы должны быть им благодарны. Наконец, есть возможность проверить газ.
— Какой… газ? — осторожно спрашиваю я.
— Он работает как своего рода нейромедиатор; через дыхательные пути попадает в кровоток, а оттуда в мозг. Химические вещества-посредники прикрепляются к рецепторам и как бы программируют его. Мы разрабатывали этот газ в нашем секретном исследовательском отделе на протяжении многих лет и неоднократно тестировали на заключённых. Он делает людей послушными, они будут следовать за нами, как дрессированные обезьяны. Ещё месяц назад газовые баллоны были установлены в системы циркуляции воздуха. Когда их запустят сегодня вечером, газ разлетится по всему городу.
Он говорит и говорит, а я могу лишь шокированно слушать. Как только мне начинает казаться, что хуже быть уже не может, я понимаю, что становится ещё хуже.
— Все будут дышать этим газом? — спрашиваю я как можно равнодушнее.
— Не все, порядка двухсот мужчин и женщин эвакуируют в защитный бункер. Врачи, исследователи, верные сторонники нашего дела. В конце концов мы не можем уничтожить умы всех людей, нам нужны наши светлые головы, потому что не известно, какой ущерб нанесёт газ в долгосрочной перспективе.
— В бункер?
Я пытаюсь дышать ровно. Члены Сената безжалостнее, чем я могла себе представить в самых мрачных мыслях.
— Да, под большой башней, я только что оттуда. Там остальные переждут газовую атаку. Но я решил пока навестить Стивена. В любом случае, мне надо многое с ним обговорить.
— Грандиозный замысел, — говорю я с максимальным энтузиазмом.
— Да, и, если всё пройдет хорошо, мы сможем послать наших Воинов вместе с армией из Нью-Ворлд Сити в Резур, не опасаясь, что один из них снова станет перебежчиком, потому что они тоже снова станут кроткими как овечки. Газ изменяет структуру мозга, люди перепрограммируются, как роботы. Это средство сделает нас богатыми! Мы продадим его всем другим городам с куполами. Мы сможем использовать вырученные средства для создания нового воздушного флота, чтобы в один прекрасный день мы могли стать правителями всех городов.
Отец безумно смеётся и становится похож на какого-то сумасшедшего профессора.
Но это мой отец. И я единственная, кто сейчас может его остановить.
* * *
Я слоняюсь по своей квартире, как зомби, и чувствую себя опустошённой. Мне давно пора было собраться, скоро позвонит отец. Можно было бы принять душ, но у меня ни на что нет сил, я ничего не чувствую, ничего не знаю, голова пуста. Вместо этого я открываю дверь внутреннего дворика, чтобы впустить воздух. Несвежий воздух купола. Дверь была лишь прикрыта, я никогда её не запирала. Зачем? Сюда никто не может попасть, а поскольку в Уайт-Сити погода не меняется, мне не нужно бояться, что квартиру зальёт дождь.
С тех пор, как я узнала, как выглядит и пахнет мир снаружи, я не хочу дышать другим воздухом, и я хочу наслаждаться покалывающими лучами солнца на моей коже, даже если они не идут мне на пользу.
Я устала, устала бесконечно. Не только потому, что не выспалась, но и потому, что не знаю, что делать дальше. Без Айса и с осознанием того, что с жителями Уайт-Сити вот-вот произойдёт нечто ужасное. А затем доберутся и до резурцев.
Измученная, я бросаюсь на кровать и вжимаюсь носом в простыню. Ткань до сих пор хранит его запах, я глубоко вдыхаю его, что, к сожалению, заставляет моё сердце болеть ещё сильнее. Как бы я хотела, чтобы Айс был сейчас в моей ванной и в любую секунду мог шагнуть в спальню, голый, с той порочной улыбкой, которой он улыбался рядом со мной.
На самом деле, мне кажется, что я чувствую на себе его взгляд и повсюду чувствую присущий ему мужской запах, смешанный с запахом лосьона после бритья.
Мой мозг играет со мной злую шутку.
Нет, я этого не вынесу, всё напоминает мне о тех нескольких замечательных часах, которые у нас были.
Я с трудом вылезаю из постели и выхожу на террасу на крыше. Уже почти полдень, но вместо обычной тишины я слышу крики. Люди до сих пор негодуют, похоже, никто не занимается своей работой.
Я смотрю через парапет, там люди с плакатами. Протестующие? Они маршируют взад и вперед перед зданием и выкрикивают лозунги, которые отсюда я расслышать не могу. Но совершенно ясно одно: они хотят справедливости, хотят объяснения всему этому, они больше не желают, чтобы их подавляли.
Вздохнув, я закрываю глаза и прислоняюсь к перилам. Скоро они все станут делать то, что велит им Сенат. Сегодня вечером здесь на самом деле станут жить зомби.
Как мне предупредить Эндрю и остальных? У меня нет возможности связаться с ними. Я даже не знаю, где они. До этого момента план был продуман, но что дальше?