Страница 26 из 73
Почему-то захотелось плакать. Не то что бы я жаждала его большой и чистой братской любви… Хотя кому я вру! Я бы хотела, чтобы и за меня он готов был не фигурально перегрызть глотку! И за меня надавать подзатыльников всем, на кого я нажалуюсь. И за меня родной сестре ноги переломать… Но вот опять.
Кто угодно, только не я.
Я даже не знаю, кого я больше ревновала – Реза или брата, но ревновала сильно и захотелось срочно нагадить обоим!
– Да не реви ты, – скривился Деймос, глядя на мои слезы, – Я даже сустав не порвал. Сейчас вправлю.
Он переместил мой вес на локти, зафиксировал руку и, не предупреждая, дернул. Я даже пискнуть не успела, только зашипела сквозь зубы уже после.
– Б-болит не рука, гавнюк ты бесчувственный! – я все-таки окончательно разревелась, – Болит сер-сердце!
– О нет, – вздохнул Деймос, – Только не начинай опять про то, какая ты несчастная, умоляю!
– Ты мне чуть запястье не сломал! – взвизгнула я, окончательно забыв об осторожности.
– Да не дергайся ты! – он ухватил меня за локоть, фиксируя руку, – Я тебе хоть раз что-нибудь ломал?!
В нашей семье насилие было неотъемлемой частью не только воспитания, но и повседневного общения. Семья военных в черти знает каком колене! При всей своей любви Дей и Тася возили друг друга рожами по земле без всякой жалости в постоянных спаррингах. И меня бы возили, если бы я не сбегала при любом намеке на драку. В нашей семье не терпели слабаков и безжалостно отказывались от тех, кто не выдерживал нагрузок. О каждом потом рассказывали следующему поколению вместо сказок на ночь: «Вот будешь как твой двоюродный дядя – закончишь, как он, в грязной канаве у борделя», «Слабые телом – слабы духом. Вот твой четвероюродный дедушка ныл в детстве из-за каждой царапины. Знаешь, что с ним стало? Промотал свою состояние в казино и залез с горя в петлю!» и далее, далее…
И я всегда боялась, что закончу так же, потому что даже если бы сильный дух и обитал порой в слабом теле, то речь шла бы точно не обо мне! А еще потому, что миссис Грамбл обещала, что следующую сказку рассказывать будут детям Деймоса и Октасии про меня. И я раз за разом мысленно благодарила отца, что он меня все еще терпит, и боженьку тоже благодарила на всякий случай…
А сейчас я просто мечтала о том, чтобы не быть частью этой дурацкой семьи, которая не терпит тех, кто не влезает в ее нормативы.
– Не ломал! – подтвердила я, – Но точно мечтал об этом!
– Еще как! – не стал спорить брат, – И любой бы на моем месте мечтал! Ты категорически невыносима, с самого рождения! Ты ломаешь все, к чему прикасаешься!
– Кто бы говорил!
– Надо было тебе ее все-таки сломать… Может тогда бы ты не так верещала…
– Тогда бы я верещала еще громче! – возразила я.
Я схватилась за его рубашку и смачно высморкалась в нее.
– Нос у меня заложило от слез, а до слез меня довел ты, – объяснялась я гаденьким голосом, – Отец говорил, за свои решения надо отвечать!
– Ах ты маленькая паршивка… – просипел он, скрипя зубами.
Но ведь он и правда мне никогда ничего не ломал. И, что бы там ни было, не стал бы. Не смотря на то, что локоть он мне сжимал уже до синяков, все равно продолжал удерживать, чтобы не травмировать руку всерьез. Я улыбнулась ему прямо в лицо.
Чхать мне, даже если я закончу в канаве у борделя, как дядя Иленд. Сегодня Деймос проглотит, что слабачка Тихея смеется ему в лицо, и он ничегошеньки не может ей сделать, потому что со свернутой шеей пред светлы очи отца он меня притащить все-таки поостережется.
– Беги-беги, поплачься своему Резу! – не удержалась я и получила в награду бешеный взгляд его темных, как у отца, глаз.
– Спокойно дойти не смогли? – вскинул бровь отец.
Я сидела, насупившись, и всем видом показывала, что меня ни капельки не волнует ни крепко зафиксированная бинтом рука, ни опухшие, красные глаза. Я гордилась собой. Сегодня я вышла из битвы если и не без потерь, то точно победителем!
Деймос сверлил меня взглядом, но стоило наткнуться на его рассеченную ногтем бровь, опухшее веко, которое я тоже задела, и вспухшие следы от зубов на подбородке и шее с левой стороны, привычный трепет отходил на второй план, и хотелось улыбаться. Я себе отказывать не стала.
У брата раздраженно дернулась губа, но он все же смолчал. Я улыбнулась шире.
Отец вздохнул и перевел на меня слегка озадаченный взгляд. Я щедро продемонстрировала ему свои чудесные крепкие зубы, растянув губы еще шире.
Ничто сегодня не сможет испортить мне настроение!
– Я нашел тебе мужа.
Я не стала переспрашивать в надежде, что мне послышалось, но пара секунд на осознание мне понадобилось.
– Мужа, значит? – я покивала, – А зачем?
Повисло слегка напряженное молчание.
– Он из соседнего города, – проигнорировал мой вопрос отец, – Барон. Земель немного, но у него есть несколько очень прибыльных предприятий. Он уже прислал тебе подарки в честь помолвки, можешь посмотреть в своей комнате.
Все внутри застыло. Отец уже все решил, и слова возмущения почему-то не находились. Слов вообще не находилось. Мне бы хотелось, как в каком-нибудь романе, красиво заломить руки и встать в позу, прокричать, что он не имеет права за меня решать, ведь я самостоятельная личность… Но слов все не находилось. Я знала, что если сейчас заговорю, завозмущаюсь, отец одним взглядом задавит все мое несогласие, и я только буду чувствовать себя дурой.
Замуж я категорически не хотела. Тем более, что я уже поняла, о каком бароне идет речь. Он заезжал к нам как-то, и весь ужин бросал сальные взгляды в сторону сестры. Ему на счастье, она была слишком невосприимчива, чтобы заметить! Барону этому было лет пятьдесят, он был уродливым скользким типом, но в наших краях – самым богатым человеком. Детей у него не было… А вдруг он хочет от меня детей?!
Я крупно вздрогнула, представив, как ложусь с ним в постель. Мамочки… Нет-нет, Тихея! Ему нужна не ты и не твоя матка! Ему нужен отец. В смысле, его расположение! Наверняка так.
Неожиданно для меня возмущаться почему-то начал Деймос.
– За этого престарелого извращенца?! Давай может просто сразу ее утопим, а? Как котят! – скривился брат, – Так будет милосерднее! Отец, он и без свадьбы перед тобой до конца жизни лебезить будет, зачем…
– Он богат, – сказал отец брату, а потом повернулся ко мне, – Можешь увольняться из своей грязной конторки.
Деймос раздраженно фыркнул, словно кот.
– Ну и куда вся твоя наглость делась?! – обратился он ко мне.
Две пары глаз повернулись в мою сторону в ожидании ответа. Господи, как же я люблю свою работу! И совсем-совсем не хочу с нее увольняться!
– Кажется, ты не против? – по-своему воспринял мое молчание отец.
– Конечно, она против! – воскликнул брат, – Сейчас наскребет по углам остатки характера и все тебе выскажет.
Я действительно уже подумывала наскрести остатки характера… А потом у меня, неожиданно, включились мозги.
– А он прямо очень богатый? – уточнила я.
Отец удовлетворенно кивнул.
– Очень.
– Ну, тогда может и ничего? Что-то ты там про подарки говорил? Пойду, посмотрю!
Я подскочила с места и скорее побежала в комнату, пока отец тоже не включил мозги и не отправил за мной кого-нибудь вдогонку.
– Ты серьезно? – не удержался Деймос, – Ты выдашь ее за этого уродца престарелого? Знаешь, такому, как он, даже Тихею отдавать жалко!
– Успокойся и не ори, – скривился отец, – Он долго не проживет, а нам отойдут его земли и бизнес.
– Откуда тебе знать, сколько он… А-а-а, – наконец дошло до Деймоса, – В этом смысле долго не проживет.
Арестарх Роттер спокойно кивнул.
– Не лучше бы было тогда Тасе это поручить? Тихея же опять все испоганит! Не удивлюсь, если по итогу даже барон проживет дольше, чем его бизнес…
– У Октасии в жизни и так все в порядке, – пояснил отец, – Она умна, самостоятельна и самодостаточна. А Тихее останется хорошее по местным меркам состояние. Что-то я не верю, что она найдет себе приличное занятие. Пусть лучше будет богатой вдовой, чем бесплатным шутом для этого сброда.