Страница 10 из 11
В процессе работы между коллегами отдела никогда не возникало конфликтных ситуаций, все были настроены на дружелюбное общение, но вот с более высоким начальством и сотрудниками других отделов нормально общаться удавалось только Глории и Лили. Антон Николаевич руководил всем департаментом, к которому относился отдел Глории. И это был ещё один человек, который от части объединял всех сотрудников, только причиной было не взаимопонимание, а всеобщая неприязнь к этому типу. Он старался подражать Сергею Гургеновичу, но скорее походил на школьника-подлизу, и, что больше всего выводило Глорию из себя, слишком откровенно флиртовал с Лилей, будучи на двадцать лет старше.
– Как дела, гений чистой красоты? – в этот раз Антон Николаевич радостно обнаружил, что Глория вышла из отдела, и не преминул воспользоваться возможностью сделать комплимент Лили. Свой вопрос он использовал как предлог, позволяющий слегка коснуться предплечья этой юной особы. Но Лиля тут же резко отклонилась, избегая контакта.
– Что ж ты такая стеснительная и закрытая? Нельзя быть такой застенчивой! – он вдруг занял назидательную позицию. Тот факт, что он был старше, давал ему, как он сам считал, безоговорочное право раздавать жизненные советы и поучать.
– Вы ошибаетесь, я не стеснительна и не застенчива. Просто сейчас я очень открыта, у меня как будто голая душа, которая каждым своим нервом соприкасается с этим миром, – театральным голосом вещала Лиля. – Представьте, если бы с вас сняли кожу – вы чувствовали бы малейшее дуновение ветра, и оно ранило бы, как лезвие. Тоже сейчас и со мной. Я абсолютно незащищена от этого мира, потому что открыла душу. Но так мне хочется. Хочу проветрить помещение, открыть все окна настежь. Пусть подышит этим миром. Мне нужен глоток свежего воздуха… И от того, что я сейчас совсем незащищена, ничем не отгорожена от мира, мне приходится быть очень осторожной. Слишком близкий контакт с миром мною воспринимается болезненно. То, что вы считаете застенчивостью, – это лишь моя настойчивая попытка избежать слишком близкого контакта с миром.
Антон Николаевич фыркнул в ответ и с насмешкой спросил:
– И часто с тобой такое случается?
– Всегда, когда я за работой, – с милой улыбкой заявила Лиля так, что собеседник не понял, издеваются над ним или серьёзно делятся своими нестандартными переживаниями.
– Нельзя такой быть и работать так много нельзя. Ты молодая, тебе надо подумать о муже. Тебе уже рожать пора, а ты пугаешься каждого прикосновения.
– В мире перенаселение. Зачем рожать больше? – не мудрствуя лукаво, ответила Лиля.
– Но ведь в нашей стране, нашей нации вымирание, и смертность выше прироста населения.
– Конкретно в нашей стране – да. Но в целом мире нет. Ресурсы и так на исходе.
– Так это же не из-за нас, а из-за других национальностей. Ты мыслишь слишком глобально.
– Но спасение начинается с каждого отдельно мыслящего человека. В первую очередь каждый должен подумать о том, что людей достаточно. Что пора остановиться, ограничиться одним ребенком на одного родителя или даже на одну пару. Мы сможем прогрессировать, только если каждый будет думать глобально.
– Но если ты будешь мыслить глобально, а китайцы не будут, то в мире останутся одни китайцы, например, или другая плодовитая нация, а твой род исчезнет.
– Я не отказываюсь от своего рода. Я лишь говорю, что надо ограничить этот род, чтобы будущему поколению было где жить и чем питаться. Иначе – не останется ни меня, ни китайцев, никого из людей. Если китайцы не могут это сами понять, значит, придётся им внушить, объяснить, принудить. Но только после собственного показательного примера. Все уровни существования взаимосвязаны – начиная с чистоты помыслов отдельного человека и заканчивая сознательностью всего человечества. Банальный пример. Если каждый отдельный человек не готов распределять мусор для дальнейшей переработки и показывать таким образом пример своим детям, то и правительству незачем строить соответствующие перерабатывающие заводы и организовывать урны с раздельным сбором мусора. Ничего страшного, если я разок поступлю неправильно, не выскажу своё мнение, не подпишу петицию, не проголосую, выброшу батарейки в урну для бумаги, сорвусь на ком-то, буду судить о людях, будто они все склоны к самым худшим поступкам, не пытаясь их оправдать, или обвинять другого за его личные качества, а себя оправдывать обстоятельствами – это и есть всеобщий хаос, беспорядок. Всего разок, но от каждого в мире, и не даёт эволюции и прогрессу сдвинуться дальше. Не даёт шагнуть в более осознанную реальность, где можно было бы жить вечно, трудиться только в интересах всеобщего развития и только тогда, когда тебе хочется, отдыхать, сколько хочется, жить, где хочется, и быть, кем хочется, без каких-либо ограничений. Наш мир до сих пор далёк от совершенства, управляется единицами и не самыми благородными, потому что в таком несовершенном и плохо воспитанном обществе попасть на верхушку мира можно только такими же далёкими от совершенства методами.
– Жить вечно! Не работать! Придумаешь тоже! – возмутился Антон Николаевич. – Лиля, кто же забил вашу голову такой ерундой? Наслаждайтесь моментом и радуйтесь всему.
– А что из перечисленного, по-вашему, противоречит получению удовольствия от жизни? Распределение мусора? Вам нужно непременно бросить мусор на улице, чтобы чувствовать себя счастливым?
– Нет, конечно, меня пугает не мусор от продуктов. А мусор в голове. Если всё время думать о целом мире и жить с такими мыслями, то для радости совсем не останется места.
– В моей жизни хватит места всему, а теперь, если позволите, я всё-таки продолжу, пока не забыла, что делала, – Лиля поняла, что допустила ошибку, проговорившись о вечной жизни и мечтах о совершенном обществе, и тут же поспешила закрыть тему для разговора. Она чувствовала внутренний протест, недовольство этим индивидуалистом и готова была защищать свои идеи до последнего, но понимала, что должна лучше оберегать свои мечты. Их и так за две минуты сравняли с мусором, дальнейший спор с дураком ни к чему хорошему не приведёт.
Разработкам в лаборатории не было конца, но Глория не думала об этом, не думала о том, сколько времени это займёт. Главное, чтобы жизни хватило. Не думая о всём объёме целиком, а выполняя задачи шаг за шагом, она продвигалась куда быстрее, чем можно было предположить. Она и сама понимала, что у любого, кто попытался бы охватить и осознать всю задачу целиком, опустились бы руки, поэтому даже для сотрудников старалась делить все задачи на небольшие подзадачи, с которыми они легко и быстро справлялись. Но кроме разработок было ещё много других проблем, которые необходимо было продумать и решить ещё до создания лекарства от старости и смерти.
Глория перебрала в голове сотни и тысячи вариантов развития событий. Любому человеку, который узнает об этом лекарстве, сразу станет очевидна проблема быстрого перенаселения планеты, кризиса экономики и истощения ресурсов. Заставить людей ограничиться одним ребёнком до момента колонизации Марса или других планет? Заставить их всех работать в направлении развития на общее благо? Заставить их думать о будущем и перестать жить одним моментом? Всё это кажется намного сложнее, чем убить изобретателя лекарства и позволить лишь самой верхушке влиятельных и богатых людей оставаться бессмертными. Заявляя об открытии, она моментально поставит под угрозу и свою жизнь, и жизни всех, кого она знает. Скрыть от всех?! Дать лекарство только тем, кто ей дорог?! Варианты кишели в голове, строя схемы по теории игр. Предугадать действия других невозможно. Но можно, как в шахматах, продумать все ходы, разыграть в голове все партии и выбрать ту, которая будет выигрышной для каждого отдельно и всего человечества в целом.
Еда, животные, энергия, вода. После тщательного изучения всех вопросов у Глории не осталось сомнений в том, что это всё при должном отношении восполняемые либо заменяемые источники. Под вопросом только уровень рациональности населения планеты. Их адекватность и разумность, о которых можно легко судить по выпускам новостей, слишком часто вызывают сомнения. И самый сложный вопрос: каким образом заставить людей хотя бы на время ограничить себя в новых детях? Наказывать смертью? Делать очереди на детей? Насколько безумны должны быть люди, чтобы пришлось принуждать их к такому?!