Страница 31 из 37
— Да уж. Конечно, я верю тебе, — сказала я, хотя знала, что ему не хватило убедительности.
— Моника, я имел в виду именно то, что сказал в отеле. Я никогда не был с кем-то еще, кроме тебя, и никогда не буду. Ты моя. Всегда будешь. С того момента, как я встретил тебя в первый раз, я знал, что пути назад не будет, и я больше никогда не буду ни с кем другим.
В его словах была такая страсть. Так всегда было. Просто то, как он говорит это, вызывает слезы.
— Ты тоже мой, Трей. Я тебе полностью доверяю.
— Как только получится я поговорю об этом и разберусь с Честити. Это просто невероятно.
Я не могла не улыбнуться.
— Ее правда зовут Честити?
— Да, почему нет? — Он поднял бровь.
— Звучит как имя стриптизерши.
Его застыло.
— Говоря о стриптизершах… Я должен сказать, что на мальчишнике Джона была стриптизерша, которая танцевала на мне. Мне это не понравилось, это было лишь однажды, я оттолкнул ее, как только ты мне позвонила. Уверен, что СМИ найдут способ исказить все это, поэтому рассказываю тебе сейчас.
Я рассмеялась над его выражением лица. Особенно над тем, что он испугался и покраснел во время рассказа. Он не выглядел как парень, у которого мог быть с кем-то роман. Думаю, я знала это в глубине души.
— Все в порядке. Я знаю, что это ничего не значило, и ты скорее всего взбесился и спросил, каких политических взглядов она придерживается.
— Я не сделал ничего подобного. — Его лицо стало пунцовым.
— Да, конечно, мистер Чапмен. Уверена, что твое бесстрастное лицо ничего не выдаст, когда ты будешь давать интервью в вечерних новостях.
Он покачал головой с легкой улыбкой на губах.
— Приятно видеть, что ты не разучилась смеяться.
— Иногда смеяться лучше, чем плакать.
Он схватил мою руку, слегка сжав ее, и оглянулся.
— Я не хочу видеть, как ты плачешь.
— Ну, я полная гормонов беременная женщина, которая находится в центре политического скандала и только что узнала, что у ее отца, который не разговаривал с ней несколько недель, случился сердечный приступ. Я думаю, что мне следует разрешить немного поплакать.
Он кивнул, сжав челюсти.
— Верно подмечено.
Я ненавидела больницы, но знала, что буду проводить в них много времени весной. Не помогало и то, что сейчас я была в одной из них по гораздо менее счастливой причине.
Я не знала, как отреагируют родители, увидев меня с Треем. Я почти хотела развернуться назад, как только открылись двери лифта кардиологического отделения, но продолжила идти. Как будто я была на автопилоте, а Трей просто вел меня, крепко держа за руку.
Я была знакома с этой больницей, потому что моя мама была медсестрой педиатрического отделения, но в этот раз это не было похоже на все те случаи, когда я беспокоила ее, чтобы одолжить машину в старшей школе. Это было нечто совершенно другое.
Мы завернули за угол и повернули к открытой двери зала ожидания. Предполагалось, что люди будут чувствовать себя комфортно, сидя перед большим экраном телевизора на синих мягких креслах, но для меня это выглядело как ожидание в тюремной камере. Особенно когда единственными двумя людьми в комнате были моя мама и младший брат Джордан.
Мама медленно подняла голову, и мне пришлось сдержать вздох. Женщина, которая всегда выглядела энергичной, только походила на себя прежнюю, короткие волосы были в беспорядке, а под глазами залегли темные круги, которые не могли скрыть даже ее очки.
— Моника, — сказала она и встала, держа руки по бокам.
Джордан последовал ее примеру, встав рядом с ней, возвышаясь. Он выглядел не так растрепано, как она, но его глаза все еще метались между мной и мамой.
— Мам, как папа? — спросила я.
Ее глаза блуждали по моему животу, и она сглотнула.
— У него все хорошо. Врач сказал, что операция завершилась, и он сейчас отдыхает. Они вставили два стента (прим. — Специальная, изготовленная в форме цилиндрического каркаса упругая металлическая или пластиковая конструкция, которая помещается в просвет полых органов и обеспечивает расширение участка, суженного патологическим процессом). Никаких операций на открытом сердце. Слава Богу.
Я кивнула, кусая нижнюю губу.
— Это хорошо.
Мы молчали, пока Джордан, наконец, не заговорил.
— Ну, чертовски неловко, не так ли?
— Это ты мне говоришь, — пробормотал Трей.
— Ты же знаешь, это не обязательно, — добавил Джордан. — Все это было чертовски смешно.
— Следи за языком, Джордан, — отчитала мама.
Он покачал головой.
— Ма, не пытайся сменить тему. Ты избегала разговоров с Моникой в течение нескольких недель. Зачем? Потому что ее жених, который, очевидно, любит ее, обрюхатил ее? Да, это отстой, что они не женаты, но они вместе и собираются оставаться вместе. Они встречаются уже долго. Если бы у вас с отцом были проблемы с этим, вы бы сказали им раньше. Мы все знаем, что ты обожаешь Трея. Это все равно произошло бы рано или поздно.
Джордан посмотрел на меня.
— А насчет тебя, Моника. Телефон работает в обе стороны. Ты могла позвонить хотя бы мне. Я твой единственный брат. Твой ребенок — это моя единственная племянница или племянник, и мне нужен какой-то союзник во всем этом безумии. Я не хочу узнавать о тебе всякое дерьмо, когда открываю фейсбук. Я хочу услышать это от тебя.
Я хотела поаплодировать брату, но это вряд ли было уместно. Малыш почти ничего не говорил, а сейчас он наконец занял твердую позицию. И он был прав. Впервые.
— Извини, Джордан. Я должна была позвонить. — Я сделала несколько шагов вперед и обняла своего младшего брата, который был не таким уж маленьким. Его рост был около метра девяносто, и он определенно прибавил в весе с тех пор, как начал играть в футбол в местном колледже.
Он похлопал меня по спине. Малыш не особо любил обниматься, но все же неохотно принял объятия.
— Все хорошо, Мон. Только не позволяй этому случиться снова.
Я отпустила его, кивнула и сделала шаг назад. Мой взгляд переместился на маму, которая пристально смотрела на меня. Она медленно покачала головой.
— Мне очень жаль, Моника. Прости за все, — прошептала она, ее нижняя губа дрожала.
Я вздохнула.
— Я хочу сказать, что все в порядке, мама, что это не имеет значения, но мне действительно больно. Ты проигнорировала своего внука и проигнорировала мои чувства.
— Я знаю. Это было глупо с моей стороны. Я не подумала ни о чем таком. Мы с твоим отцом просто бурно отреагировали и не подумали о тебе и Трее так, как следовало бы. Я пыталась взять трубку миллион раз, чтобы позвонить тебе, но не знала, что сказать. — Она глубоко вздохнула. — Увидев вас по новостям и в таблоидах после, поняла, что на твою долю приходится уже достаточно, и я не хотела все ухудшать.
Я глубоко вздохнула. Это не было тем, что я имела в виду. Надо было сказать то, что я действительно хотела.
— Иногда остальное не имеет значения. Мне просто нужна моя мама, потому что беременность первым ребенком очень пугает. Мало того, что страшно быть беременной, но необходимость делать это в центре внимания еще страшнее. Я нуждалась в тебе больше, чем когда-либо. Нуждалась в ком-то, с кем можно было бы поговорить, в ком-то знающем, каково проходить через все беременное сумасшествие. Знаю, что ты не поддерживаешь наш выбор, но я надеюсь, что ты сделаешь это сейчас и останешься в нашей жизни, потому что этому ребенку действительно нужна еще одна бабушка.
На ее глазах навернулись слезы.
— Прости, Моника. За все.
Я кивнула, делая шаг вперед.
— Я знаю, и я надеюсь, что мы сможем пройти через это вместе.
Она не ответила, да это и не нужно было, потому что она сгребла меня в объятия, которых у меня не было с тех пор, как я приехала домой из Тейлора, выплакав все глаза. Она не задавала вопросов и ничего не говорила, а просто обняла меня. Иногда это все, что нужно девушке.
— Миссис Реми?
Я отпустила маму и отступила, как только услышала голос. Она вытерла слезы с глаз и подняла голову.