Страница 20 из 37
Трей слегка прервал поцелуй, но только чтобы включить душ. Вода текла непрерывным потоком, и он отошел назад, чтобы притянуть меня обратно к себе и закрыть дверь. Как только мы оба оказались внутри, вода начала стекать по его лицу. Его язык снова встретился с моим.
Я обняла его за шею, притягивая ближе. Я хотела быть как можно ближе. Знать, что все, что мы делали, было правильно. Что в мире все по-прежнему хорошо, даже если это происходит только сейчас.
Его губы опустились вниз вдоль шеи и ключицы. Мою кожу начало покалывать от ощущения воды, падающей на мое тело, и его блуждающих губ, поэтому мне пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы не заплакать. Моя рука прошла от его шеи до члена, который я начала нежно поглаживать. Чем больше он целовал, тем сильнее я гладила, пока, наконец, он не убрал мою руку и не перестал меня целовать.
Его глаза встретились с моими. Смертельно серьезные.
— Это нормально? Если мы… я сделаю тебе больно?
Он поднял брови, его выражение лица смягчилось.
Я улыбнулась, раздвинув ноги и притянув его к себе.
— Не думаю, что ты когда-нибудь причинишь мне боль, Трей.
— Никогда, — прошептал он и прижался ко мне.
Мы идеально подходили друг другу. Так было всегда. Как две части головоломки. Он мягко покачивался во мне, прижимая меня к стене душа и положив руки по обе стороны от моих бедер. Я обняла его руками за шею и ногами за талию для поддержки. Он уткнулся лицом в мою шею, оставляя легкие поцелуи.
— Я люблю тебя, Моника. Я так тебя люблю, — прошептал он между поцелуями.
— Я люблю тебя, Трей. О, я так люблю тебя. — Я покачала бедрами вперёд, ощущая оргазм, который прошел прямо из центра до самых пальцев ног. Интенсивность оргазма заставила меня захотеть кричать, и укусила Трея за плечо, чтобы убедиться, что я не слишком шумная.
Он вздрогнул, и его тело напряглось. Я никогда не думала, насколько это хорошо — никаких барьеров между нами. Это было удивительно. Мы стояли, тяжело дыша. Время от времени он целовал меня в шею, но в основном мы просто наслаждались тишиной. Затишье перед бурей. Мы оба знали, что за несколько месяцев нам предстоит пройти через многое. И завтра утром нам придется иметь дело с его отцом и руководителем кампании. Но это был наш момент. Никаких препятствий между нами. Сейчас.
Я проснулась в панике. Я не знала, где я, поскольку забыла, что мы остались ночевать у родителей Трея. Мое сердце не приходило в нормальный ритм, пока я не увидела на комоде фоторамку с Треем и его братьями и не вернулась к реальности.
Я перевернулась, ожидая увидеть рядом со мной спящего Трея, но его сторона кровати была пуста. Она даже не была теплой. Я взглянула на часы и увидела, что сейчас было шесть утра. Для работы было слишком рано, было воскресенье, поэтому он не должен был быть там.
Через некоторое время я медленно встала с кровати, хотя мне этого не особо хотелось. Его сторона кровати еще пахла им, и хотя мы встречались три года и были помолвлены, я все еще любила вдыхать запах его дорогого одеколона.
Я нашла свои леггинсы, оставленные возле кровати, и быстро надела их, так как не взяла с собой сменную одежду в его дом и спала в футболке. Даже не глядя в зеркало я поняла, что мои волосы завились, потому что я легла спать с мокрой головой, но у меня не было расчески, поэтому я решила завязать их в пучок, пытаясь привести себя в нормальный человеческий вид.
Как только я вышла из спальни, то услышала голоса со стороны лестницы. Видимо, утреннее совещание.
Я осторожно спустилась по лестнице, стараясь не издавать ни звука. Что-то странное было в людях, которые всегда подкрадывались ко мне в резиденции Чапменов. Я думаю, это потому, что в доме всегда было много людей, которые работали на них, а еще я думаю, что они прятались по углам и выпрыгивали, когда я была рядом. Ладно, может быть, это звучало действительно параноидально, но с папарацци, преследующими нас, и людьми, знающими мою личную жизнь, осторожность не помешает.
— Пап, это не просто еще один пункт в твоей политической повестке. Ты говоришь о Монике, обо мне и нашем будущем. Использовать это как какую-то уловку для получения голосов неэтично. Откровенно говоря, это просто сумасшествие.
Голос Трея остановил меня. Я не знала, где была эта защита прошлой ночью, когда я чувствовала, как губернатор и его руководитель кампании нападали на меня, но сейчас, когда Трей защищал меня, я затаила дыхание в ожидании ответа, а не облегчения.
— Трей, ты же знаешь, что я забочусь о тебе, Монике и вашем будущем. Это не только про политику. Это касается всего нашего будущего. Будущего Америки. Разве ты не видишь, что мы можем использовать вашу историю, чтобы помочь другим в такой же ситуации. Люди, наконец, поймут, что закон о противозачаточных средствах не только действенен, но и необходим, а такие вещи, как воспитание целомудрия, являются абсолютно жизнеспособными вариантами, — сказал губернатор.
Я поежилась. Да, воспитание целомудрия сработало очень хорошо, когда девушка его сына забеременела.
Я медленно подкралась ближе к столовой, где они разговаривали. Я не хотела входить туда, потому что хотела услышать все, что они говорили обо мне.
— Я просто думаю, что есть лучший способ для этого. Я не хотел, чтобы об этом все узнали, но теперь, когда все вскрылось, не думаю, что нам нужно политизировать это. Давай просто двигаться вперед и показывать свои сильные стороны, а не постоянно говорить об этом, — сказал Трей, и я полностью согласилась.
Кирк вздохнул.
— Мне бы хотелось это сделать, сынок, но ты знаешь лучше, чем кто-либо другой, на чем будут сосредоточены СМИ. Их не волнует, что я скажу о здравоохранении или войне на Ближнем Востоке. Все, о чем они меня спросят в интервью — это то, как я отношусь к своему сыну и его беременной девушке.
— Невесте, — поправил Трей. — Мы помолвлены.
— В любом случае вы не женаты. Ты сын, от которого я этого не ожидал.
— Ну, пап, извини, что разочаровал тебя, но это случилось, и единственное, что я могу сделать — двигаться вперед. Я люблю Монику и люблю нашего ребенка. Я знаю, что безумно думать об этом, когда это всего лишь плод, но я никогда не думал, что могу любить кого-то больше, чем Монику. В тот момент, когда она сказала мне, что беременна, я испугался, обрадовался и меня чуть не вырвало одновременно. Это был первый раз после встречи с Моникой, когда я испытывал столько эмоций. Я хотел кричать с крыши, что удивительная женщина, в которую я влюбился три года назад, носит моего ребенка, но я сдерживался неделями, а теперь, когда все об этом знают, вместо принятия, мы используем ребенка для политики.
— Трей, я…
— Мисс Реми, для Вас приготовить место за столом? — сзади меня послышался голос испанки, и я подпрыгнула.
Конечно, я была поймана. Дерьмо.
Я медленно повернулась и увидела служанку Чапменов. Женщина умела подбирать худшие моменты.
— Да, мэм. Было бы здорово.
Я заставила себя улыбнуться и повернулась к дверям столовой. Так как меня поймали, я подумала, что могу пойти и позавтракать. Я открыла дверь и увидела Кирка на одной стороне стола и Трея на другой. Он сидел спиной ко мне. Кирк поднял голову и вежливо улыбнулся, когда я вошла. Что бы он ни собирался сказать, я определенно прервала его и не была уверена, когда снова получу свой шанс.
— Доброе утро, Моника. — Он потягивал кофе, отводя глаза от моих.
Я села рядом с Треем, и горничная сразу появилась за мной, поставив передо мной полную тарелку.
— Кофе, мисс Реми?
— Было бы здорово. Спасибо.
Поначалу все это было странно: горничные, садовники. Но за три года я научилась это принимать. Но это не означало, что я хотела то же самое для нас с Треем, и я надеялась, что он это знал. Я не хотела, чтобы наших детей воспитывали няни или любые другие наемные работники, как его с братьями.
Она налила мне чашку кофе и вышла из комнаты, которая снова погрузилась в тишину. Я определенно прервала их и была уверена, что они знали, что я слышала их разговор. Я не знала, что должна была сказать. Что они хотели, чтобы я сказала. Слава Богу, пришла Минди, чтобы спасти меня.