Страница 11 из 20
Но старания старика уберечь дочку ни к чему не привели. Когда она подросла, ее украл медведь из соседнего леса, себе в жены. «Я еще слишком мала, чтобы стать тебе женой», – ответила ему дева. «Ничего, – сказал медведь, – поживешь пока у меня в лесу. А я буду кормить тебя человечиной, пока ты не подрастешь. Главное, никогда не ходи в землянку на болоте…»
Но Никийя все-таки пошла туда, когда медведя не было дома, и обнаружила там юношу-пленника, скованного цепями.
«Прошу, выпусти меня, – попросил он. – Я так истосковался по свету…»
Никийя пожалела его и выпустила. В этот миг вдруг загремел гром, глаза юноши вспыхнули огнем, а волосы его поднялись дыбом. Дева поняла, что пленник вовсе не был человеком.
Тут явился медведь и встал на дыбы, чтобы убить пленника.
«Подними с земли ветку и брось в медведя!» – воскликнул юноша.
«Разве можно навредить медведю какой-то веткой?» – печально спросила дева.
«Или ты мне поверишь, или мы оба погибнем!»
Тогда Никийя бросила ветку в медведя. Ветка в полете обернулась молнией, и поразила хозяина зверей насмерть. В тот же миг юноша сбросил цепи со своих рук. Это был Тиермес, бог грома.
«Пойдем со мной, Лунная Дева, – сказал он, – пора тебе вернуться на небо, в дом северного сияния…»
– Я понял! – воскликнул вдруг Велько. – Ты прав, и ваш бог грома дал деве хороший совет. Не жертв, а подвигов ждут боги от своих земных детей! Жертвы пусть жрецы приносят…
Нойда не успел ничего ему ответить – вспугнутая громким возгласом птица, которая недавно шуршала где-то по соседству, взвилась в небо. Лишь увидев в темно-синем небе уносящийся вдаль крылатый силуэт, Велько понял, что никакая это была не птица.
– Опять она! – воскликнул он. – Ты ее видел?!
– О Луот, – пробормотал нойда. – Да это же тунья!
– Кто?
– Карелы их зовут крылатыми марами, саамы – тунами. Колдовской народ людей-птиц с дальних пределов Похъелы. Я никогда их не видел, только слышал о них. Странно, что тунья следила за нами – они избегают людей…
– Я ее уже недавно видел, – сказал Велько. – Ночью, на нашей первой стоянке.
– И что она, напала на тебя?
– Вовсе нет. Я говорил с ней и подарил ей обручье.
Нойда поглядел на Велько каким-то совсем другим взглядом.
– И она взяла? Гм-м…
Неподалеку от костра послышался стон. Собеседники одновременно обернулись. Нежата, о котором они совсем забыли, метался и стонал во сне.
– Разбуди его! – резко сказал нойда. – Скорее! Не нужны ему такие сны…
Велько шагнул было к костру, но его брат уже сам очнулся. Приподнявшись на локте, он запустил пальцы в волосы, глядя перед собой ошалевшими глазами.
– Как ты, братишка? – склонился над ним Велько. – Что-то приснилось?
– Да-да, – пробормотал Нежата, все еще не отойдя от сна. – Приснилось…
Он поднял взгляд на брата, словно пытаясь что-то осмыслить, и вдруг кровь отхлынула от его лица.
– Да что с тобой такое?
– Ничего… – отмахнулся Нежата, глядя на брата чуть ли не с ужасом. – Чепуха примерещилась…
Он встал, отошел к берегу и принялся умываться.
– Больше не усну, наверно…
– Ну, раз проснулся, так и сторожи, а я пожалуй лягу спать, – отозвался Велько. – Ну и ночка…
Велько устроился на ночлег и вскоре уснул. Нойда же спать не пошел, расположился под молодой елкой неподалеку от костра, украдкой следя за Нежатой.
А у того из головы не шел сон. Явилась ему ведьма с Кукушкиного острова, и глядя ему прямо в лицо своим полыхающим синим взглядом, в котором безвозвратно тонули и разум, и воля, проворковала: «У бога может быть только один сын…»
Глава 6. Бой на рассвете
– Мы все делали неправильно!
Братья стояли на мысу. Со всех сторон их окружал тихий предутренний туман, пронизанный первыми розоватыми лучами солнца. Близнецы оба были снаряжены как для битвы. У одного в руке меч, у другого – секира.
– Песня нойды подсказала мне это, – делился своими догадками Велько. – Волхвы сбили с толку с и нас, и матушку. Но они мыслили как смертные, да и мы тоже. Люди подкупают нежить дарами, чародеи стараются подчинить ее себе, да не всегда выходит…
– К чему ты ведешь? – спросил Нежата. – К тому, что карелы хотели подсунуть нас этому Хауги как жертву? Я это подозревал, достаточно было посмотреть на лицемерную рожу Кевита. Думаешь, зачем они ходили к ведьме? Спрашивали, какую плату надо отдать Хауги, чтобы он уплыл из их краев…
– Это тебе тоже ведьма рассказала? – хмыкнул Велько. – Впрочем, похоже на правду.
– Я вот думаю, а может надо прихватить Кевита с собой? Наверняка для чудища он был бы повкуснее, чем пряник…
– Нет, так это не делается. Жертва случайной не бывает. Должно быть знамение… знак…
– Кстати, по пути сюда мы нашли на острове похъельца! Ну чем не знак?
Велько хмыкнул.
– Отдать чудищу нашего колдуна? Тут ты малость опоздал.
– Думаешь, я не смогу связать его и кинуть в воду, если пожелаю?
– Думаю, уже нет…
– Что же мне помешает?
– Он и помешает. Да и я буду против.
– Но почему? – воскликнул Нежата. – Что ты с ним возишься? Смотри, лопарь ни имени, ни прозвания своего нам не сказал. Почему он ушел из своих земель, зачем приплыл сюда с Арнгримом, как оказался связанный на острове? Он молчит…
– Конечно, молчит. С чего бы ему нам доверять? Однако он вытащил нас из беды в ильменях, и отплатить ему злом было бы подло… и опасно. Оставь пустые мысли, брат. И послушай меня. Повторяю – мы мыслили как люди, думающие, как бы заслужить милость божества. Но право зваться сыном бога не покупается жертвой. Оно добывается в бою.
– А, вот ты о чем, – протянул Нежата, начиная улыбаться. – Ну, мне это нравится!
– Да. Вспомни нурманское сказание о драконе и герое, его сыне. Лишь тогда, когда сын победил его в бою, дракон признал его равным себе. Думаю, нам надо вызвать Хауги на поединок.
– Нам? – нахмурился Нежата. – Мне! Я ведь родился первым, не забывай!
– Да, да. Я помню, что ты старший. Сразись с Хауги – и если он в самом деле наш отец-ящер, он нас признает.
– Что ж, – Нежата поудобнее перехватил рукоять меча. – Тогда не будем терять время…
Нойда сидел на замшелой скале, поднимавшейся над розоватым туманом, словно остров. В руках он держал сломанный бубен – обечайку с обрывками кожи. Нойда медленно поворачивал его, раздумывая, как вернуть помощнику голос и силу. На душе у него было муторно. Всякий раз, как его взгляд падал на изодранного «оленя», похъельцу приходилось подавлять закипающую ярость. А пустой гнев на Арнгрима и недостойное злорадство относительно постигшей нурманов участи только мешали здраво мыслить. И ухудшали без того непростое положение, в которое он угодил вместе с этими бестолковыми словенскими парнями…
«Проклятый Арнгрим, да сгниют его кости! Что же он наделал! Я словно ослеп и остался без рук!»
До последнего мига нойда не ждал от него зла. Даже когда ему уже заломили руки, он все еще надеялся переубедить Арнгрима. Теперь-то он понимал – зря надеялся. Нечто исподволь захватило разум морского ярла и заманило в Черный островняк. А после того гадания, видно, произошло что-то еще. Когда ночью Арнгрим, словно берсерк, изрубил бубен, нойда был почти уверен, что пришел его последний час. Но все же ярл ограничился тем, что велел привязать шамана к дереву. «Мы заберем тебя на обратном пути!» Когда нойда услышал эти слова от Нежаты, его мороз пробрал. Ведь то же самое сказал ему Арнгрим всего днем раньше…
«Сам хорош! Мог бы заметить и раньше, что с ним происходит…» Нойде было стыдно вспоминать, как он попался. Но он считал Везунчика другом. Тот был ему обязан больше чем жизнью, и они оба это знали. В своем уме Арнгрим никогда бы так не поступил с ним – а значит, и злиться на него не стоит.
«Злись на себя. А Везунчику помоги – если ему еще чем-то можно помочь…»
Прежде туго натянутая кожа бубна, покрытая тайными знаками трех миров, повисла по краям обода жалкими ошметками. Надо будет обтягивать новой кожей, наносить новый рисунок. В сущности, давно нужно было это сделать. Бубен принадлежал давно погибшему учителю нойды. Обычно всякий шаман мастерил бубен сам. Но тогда… Нойда опять вспомнил ужасный день, который и без того всплывал в его памяти чересчур часто. В миг великой беды ему пришлось взять бубен прямо из могилы учителя и безмерным усилием подчинить себе чужих духов.