Страница 2 из 18
– Средний вперёд. Высоту держать.
– Капитаны, оглохли? – рявкнул Помпилио, который до сих пор не услышал командиров подчинённых кораблей.
– Импакто «Стремительный» переход завершил, – доложил дер Шу. – Потерь нет.
– Рейдер «Дэво» переход завершил, потерь нет, – доложил Капурчик. И добавил: – Здесь что-то не так с атмосферой.
«Дэво» как раз появился слева от «Амуша», но гораздо ниже, провалился метров на двести и шёл у каменистой поверхности, едва не касаясь гондолой острых скал. «Стремительный» был выше метров на пятьдесят, не больше, но дер Шу не жаловался.
– Здесь вообще всё не так, – отрезал дер Даген Тур. – Приспосабливайтесь быстрее! Вы нужны мне в строю, а не под ногами…
Помпилио закашлялся, и, воспользовавшись паузой, капитаны бодро ответили:
– Есть, мессер.
– Есть, командор.
Судя по тому, что оба цеппеля начали неспешно набирать высоту, дер Шу и Капурчик уже указали своим шифбетрибсмейстерам на возникшую проблему и те приняли меры.
– Паровинг!
– Я не удержу машину, командор, – сквозь зубы ответила Кира. – Мне очень жаль.
– Так…
Дорофеев резко повернулся и посмотрел на дер Даген Тура. Впрочем, не только он: и радист, и рулевой, и вперёдсмотрящий – все сейчас смотрели на Помпилио. А дер Шу и Капурчик внимательно вслушивались в эфир. Паровинг – не цеппель, в него невозможно добавить гелий из резервных баллонов или сбросить балласт. Паровинг тяжелее воздуха, а здесь, судя по всему, оказался фатально тяжелее.
Дер Даген Тур побледнел, но продолжил говорить прежним уверенным тоном:
– Насколько всё плохо?
– Иду на аварийную.
– Принято. Постарайся приземлиться как можно ближе к катамарану.
– Катамаран ещё в воздухе, – заметила Кира.
– Ненадолго.
– Я поняла…
– Базза!
– Работаем, мессер, мы на расстоянии удара. – Капитан «Амуша» вновь перевёл взгляд на катамаран.
– Тридцать секунд! – долетел из переговорной трубы голос алхимика. – Держите курс и высоту.
– Принято, – ответил рулевой прежде, чем Дорофеев подтвердил приказ.
– Паровинг, удачи, – очень коротко и сухо произнёс дер Даген Тур.
– Спасибо, мессер.
В принципе – всё, в бою добавлять нечего, но на аварийную посадку крылатую и очень тяжёлую машину вела женщина, которую он обожал, и Помпилио не сдержался:
– Кира…
– Я постараюсь, любимый, – тихо ответила рыжая. – Я очень постараюсь.
– Да поможет нам Добрый Маркус… – Ничего больше он сейчас ни сказать, ни сделать не мог.
Вернул микрофон радисту и подошёл к боковому окну, напряжённо разглядывая идущий к земле паровинг.
«Да поможет нам Добрый Маркус…»
Кира не была лингийкой, но стала ею, никогда не считала себя религиозной, но видела, как несокрушимый, всегда уверенный в себе, а главное – не часто бывающий в храмах Помпилио не стыдится и не стесняется обращаться к небесному покровителю Линги. И потому сейчас, с огромным трудом удерживая паровинг в воздухе, рыжая одними губами прошептала:
– Да поможет нам Добрый Маркус… – эхом повторив слова мужа и вверив себя тому, в ком дер Даген Тур не сомневался.
Второй пилот вздохнул, но промолчал. А остальные члены экипажа, возможно, повторили слова нехитрой молитвы.
«Да поможет нам Добрый Маркус…»
При всех своих несомненных достоинствах паровинг был сконструирован по схеме «летающая лодка» и не предназначался для посадки на землю: ни штатно, ни аварийно. Тем более в условиях слабой атмосферы, когда снижение превращается в плохо управляемое падение на безжизненную каменистую пустыню. А падение означало верную смерть. И надеяться оставалось лишь на Доброго Маркуса да мастерство Киры, которой предстояло совершить невозможное.
– Пристегнуть ремни и держаться!
Двигатели натужно ревут, но подъёмной силы отчаянно не хватает, высота исчезает на глазах, и рыжая мечтает об одном – о времени. Ей нужно время, чтобы подготовиться, и каждая минута в воздухе – на вес золота.
Нет – дороже. Ведь нет ничего дороже жизни.
Машина предназначена для воды, но воды нет. Под паровингом только скалы и валуны. Которые становятся всё ближе… Кире страшно, но она говорит:
– Экипажу приготовиться к жёсткой посадке. – И твёрдости её голоса может позавидовать иной генерал.
Второй пилот закусывает губу. Радист шепчет молитву, шепчет безостановочно, с того момента, как понял, что паровинг падает. Бабарский вздыхает и спрашивает у Крачина порошок от укачивания. Крачин обзывает его идиотом.
Ровных площадок внизу предостаточно, однако они усеяны хаотично разбросанными валунами, скалами и их обломками, столкновение с которыми может стать фатальным. Кира знает, что ей нужно хотя бы двести чистых метров, и внимательно ищет подходящее место. И внутренне готовится садиться на валуны.
– Правее… – шепчет второй пилот, вовремя сообразивший, что высматривает командир. – На два часа.
– Принято.
Высота – сто.
Кира плавно входит в вираж, прищуривается, разглядывая указанную вторым площадку, кивает, соглашаясь с тем, что она подходит, но замечает проблему – три высокие скалы по курсу.
– Сразу за ними – вниз.
– Если дотянем.
Девяносто.
В эфире слышны голоса, но Кира их не различает. Она выжимает из двигателей всё возможное и держит штурвал. Смотрит на приближающиеся скалы и… не думает ни о чём. Вообще ни о чём. Просто смотрит на них и делает всё, чтобы паровинг прошёл выше.
Шестьдесят.
У второго на лбу пот, а на губах – кровь. И он тоже смотрит на скалы, которые вот-вот их убьют.
– Скорости бы…
Кира не отвечает. Ей кажется, что второй левый двигатель стал захлёбываться, но думать об этом не нужно. Сейчас – не нужно. Сейчас нужно держать штурвал и надеяться, что Добрый Маркус улыбнётся своим лингийцам, верным, но непутёвым, оказавшимся так далеко от дома. Улыбнётся и поддержит падающий паровинг. Даст время, о котором так мечтает рыжая.
И Кира улыбается ему. Но больше не просит и ничего не шепчет, а изо всех сил сжимает штурвал.
Сорок метров.
Самая высокая скала чиркает по брюху паровинга, но чиркает нежно… рвёт обшивку, но не сбивает. То ли Добрый Маркус помог, то ли посиневшие от напряжения руки. Паровинг вздрагивает, но проходит. Скрежет разорванной обшивки заставляет нервно вздрогнуть всех, кроме Киры – ей некогда. Рыжая изо всех сил задирает машине нос, направляя паровинг на землю, как на воду. И кричит, предупреждая:
– Сейчас!
Удар.
Кажется, кто-то вскрикнул, но эти звуки – за пределами восприятия. Кира слушает машину.
Удар.
Левое крыло отламывается. Паровинг заносит, но не сильно. Он несётся по земле, окончательно разрывая многострадальное пузо и стремительно теряя скорость.
Удар – на пути оказывается большой валун, и машина слегка подпрыгивает. Судя по грохоту, у паровинга отвалился хвост, но в заднем отсеке быть никого не должно. Кира останавливает двигатели и прислушивается. Криков больше нет. Бабарский сообщает Крачину, что «ты сам идиот».
– Посадка завершена, – громко произносит Кира. – Машина погибла. Потерь среди экипажа нет.
И слышит голос мужа:
– Отличная работа, командор.
– Благодарю.
– Мы обеспечим эвакуацию в течение часа.
– Да, мессер.
Больше всего на свете Кире хочется прижаться к груди мужа и замереть, успокоиться, чувствуя его силу, но… Чуть позже.
– Крачин! – рявкает дер Даген Тур. Он молчал, пока паровинг выполнял едва управляемое падение, но раз машина на земле, а потерь нет – для старшего помощника «Пытливого амуша» тут же находится дело.
– Да, мессер? – отзывается подошедший к рации Аксель.
– Если есть возможность, присоединись к десанту. Передай Панару, что мне нужны атласы, карты и, по возможности, астролог и старшие офицеры с катамарана. Ну и в принципе посмотри, как там и что.
Дер Даген Тур полностью доверял штаб-майору Панару и его егерям, но если есть возможность отправить в эпицентр событий своего человека, почему бы ею не воспользоваться?