Небесный пекарь

– Мне очень хочется пойти, но… – начал было я.

– Э, только не нужно отнекиваться. Не понравится – просто уйдешь. – сказал парень.

– Дело твое, конечно, – тут же добавила девушка. – Но я, например, могу обидеться, если ты не пойдешь. И ведь Марс же не сказал самого главного – мы не просто зрители – мы сами будем там выступать!

– Ты не думай, – встрял Марс, – представление будет не чета этому – сделал он небрежный жест в сторону площади, – то бренчание – только разминка, все ради смеха. Вот вечером начнутся настоящие чудеса – там уж будет не до сбора мелочи, – с этими словами он вновь полез с ласками к девушке. Я отвернулся.

– Ну так что же – ты с нами? – спросила она, потягиваясь с притворной ленцой. Я понимал, что надо согласиться. Не только потому, что меня убедили их доводы. Не только из-за того, что мне, конечно, было очень любопытно посмотреть, что эти двое будут делать на сцене. Тут крылось что-то еще, гораздо более важное. Хоть я изо всех сил старался не смотреть на них, то, что девушка и Марс просто были рядом, уже включило во мне ненавистный маховик – мне поневоле стали передаваться их ощущения. Рыжий казался вроде как усталым. Парень с девушкой, хотя и старались выглядеть беспечными, на самом деле были напряжены. Чего же им опасаться? Того, что случится на концерте? Или это обычный страх сцены? Нет, не только это. Я вдруг с беспокойством начал ощущать, будто какая-то ниточка грозила вот-вот оборваться, но всё мучительно не мог догадаться, какая. Так порой не можешь заснуть оттого, что ломаешь голову, не в силах вспомнить что-то важное. Кому-то из них угрожала опасность, может, даже смертельная.

– Послушайте, может, не пойдем, а просто выпьем где-нибудь? – с надеждой предложил я.

– С какой стати? – насмешливо сказал Марс. – Нельзя не явиться, Трикстер сильно рассердится, а его нельзя расстраивать.

– А кто он?

Повисла пауза.

– Главный над вами? Актер? – продолжил расспросы я.

– Ну, что-то вроде этого, – сказал Марс.

– И то, и другое, – улыбнулась девушка.

– Что он обычно делает на концерте?

– Всё. – просто, убежденно произнесла она. В ее голосе было уважение и… страх?

Возможно, я хотя бы смогу ей помочь.

Поплутав по вечерним улицам, мы дворами вышли к тёмному заброшенному дому с закрытыми жестью окнами. Обогнув его, мы оказались у приоткрытой железной двери, из-за которой лился синеватый свет.

Тут рыжий, Джад, как называл его Марс, жестом велел нам остановиться. Долговязый достал маленький штамп и поставил нам на запястья печати, светившиеся при свете люминесцентной лампы у входа: печать изображала наклоненную голову, как я решил, минотавра.

Затем мы проследовали дальше по старому коридору со вздыбленным линолеумом. По углам валялся какой-то мусор, разломанные стулья.

Мы вошли в одну из комнат, переделанную под гримерную. На рассохшемся паркете стояли ширмы, у стены примостилось надтреснутое зеркало.

Не прячась за загородками, несколько девушек спешно переодевались в белые трико с перьями. Я было смутился, но быстро понял, что на нас не обращают никакого внимания. Хлоя прошла за ширму, разворачивая свой сверток. Мы с рыжим и Марсом вышли, и парни повели меня дальше по тёмному коридору, через клубки проводов и старые ящики. Коридор вдруг вывел нас в большой зал с освещенной сценой. Здесь еще сохранилось несколько рядов линялых театральных кресел, от которых шел душный запах ветоши. Должно быть, это какой-то заброшенный дворец культуры, решил я. В зале уже было человек двадцать парней и девушек, кое-кто устроился в креслах, потягивая пиво, остальные сидели на полу, почти все были в чёрном.

Там, на сцене, я впервые увидел Трикстера. Он был невысоким, скорее коренастым, с крупной стриженой головой и небрежной щетиной, одет был просто, в белую футболку и чёрные джинсы, на вид довольно поношенные. Он возился с микрофонной стойкой, и от его фигуры на истертые доски сцены падали две косые тени. Его руки от кистей до плеч были покрыты татуировками в виде, как мне показалось, листьев и переплетенных тёмных стеблей травы. Марс потянул меня за рукав:

– Пойдем, познакомлю тебя с ним.

– Нет-нет, что ты, я просто посмотрю, я вообще не знаю, что могу ему сказать.

– Ты что! Посмотри на этих людей – они все мечтали бы оказаться на твоем месте.

Все так же придерживая меня за руку, словно боясь потерять в пока еще негустой толпе, которая уже собиралась перед сценой, Марс быстро взбежал по узкой лесенке, приставленной к сцене сбоку, и буквально поставил меня перед Трикстером. Он внимательно посмотрел на меня, задержавшись на моем лице, но я отвел взгляд, чтобы не смотреть прямо в его карие, глубоко посаженные глаза. Многочисленные кольца в его ушах блестели при свете ламп, даже брови были проколоты острыми серьгами-шипами. На его лице блуждала неопределенная насмешливая улыбка. Он молчал.

– Добрый вечер, очень приятно, – промямлил я.

– Это ненадолго, – с ироничной улыбкой проронил он.

Марс тоже усмехнулся. Запихнув руки в карманы рваных джинсов, он оглядывал всё прибывающую толпу.

– Чувствую, сегодня представление выдастся отменным, – сказал парень.

– Тебе пора переодеваться, Марс.

Трикстер посмотрел на меня с хитрой улыбкой заговорщика, весь его вид словно говорил мне: «Ну, как думаешь сам, чего ты стоишь?». Я поспешил перевести взгляд на его подбородок, чтобы вновь не попасться в ловушку тёмных, глубоко посаженных глаз. Затем музыкант скрылся в глубине сцены.

Трикстер совсем не походил на рокера, которого я уже успел нарисовать в своем воображении, хотя его вид и говорил об обратном. Он был, как мне показалось, очень сосредоточен и спокоен, будто шаман перед медитацией. Легкий же смешок и улыбка оставались при этом как бы на поверхности.

Спускаясь по лестнице, я заглянул в провал кулисы и вновь увидел девушку: она уже успела переодеться в золотистое трико с разбросанными по ткани переливающимися камешками, открывающее худые бледные ноги. Обуви на ней не было.

Она улыбнулась мне и тронула за запястье:

– Скоро начинаем. Подожди, Асфодель.

Ее волосы были так черны, что в свете софитов отливали синевой, а бледная кожа будто обладала каким-то своим внутренним свечением. Сейчас, освещенная огнями сцены, Хлоя показалась мне совсем другой – крохотной, но ослепительной искрой.

Мы с Марсом снова прошли через коридор за кулисы, и я чуть было не упал, зацепившись за одну из многочисленных веревок, свисавших с тёмного потолка.

– Ты музыкант?

– Да нет, – махнул он рукой.

– Как ты попал сюда?

– Да так же, как и ты, случайно, – проронил он. Марс улыбался, но мне показалось, что в его голосе мелькнула нотка раздражения – он не хотел, чтобы я был здесь? Ревновал меня к Хлое?

– Я встретил ее в компании, познакомился. Она пригласила меня на концерт. Трикстер заметил меня, сказал: «Хочешь попробовать себя в представлении?». Я хотел.

– Кто этот Трикстер?

– Скоро увидишь. Артист, если не углубляться. Он очень интересный… человек. Может, после представления тебя проведут в гримерную, он будет там.

Я кивнул, хотя на самом деле меня не интересовал этот певец, мне просто хотелось вновь увидеть девушку с печальным выбеленным лицом, казалось, всегда готовым к пантомиме.

Парень будто угадал мои мысли.

– Что, нравится тебе Хлоя?

– Она привлекает внимание, – обтекаемо выразился я.

– Да, к ней всех тянет, – грустно улыбнулся парень.

Возможно, он и не был таким неприятным, каким показался мне сначала.

Тут Марс покачнулся, схватившись за грудь.

– Эй, что с тобой? – наклонился я к нему.

– Да так, ничего, надо меньше пить. Ладно, мне скоро пора выступать, – сказал Марс, и я вновь отправился в зал.

Народу уже собралось порядочно, сидячих мест не осталось, очень многие устроились под сценой прямо на пол. Я прислонился к стене. Минут через десять публика начала выказывать признаки нетерпения, свистя, улюлюкая и топая ногами. При особенно энергичных движениях рассохшиеся паркетные доски взмывали вверх, что неизменно вызывало приступы хохота.