Лживая весна

На заваленном листами, папками и записками столе чиновник, судя по табличке – его звали Ханс-Георг Либуда – нашел какой-то обрывок и начал записывать. Хольгер продолжил:

– Так же меня интересуют господа Юнгер, Хольц и Вебер. Они тоже ранее работали в криминальной полиции. Дитрих Юнгер перевелся в 31-м году. Имен господ Хольца и Вебера я не знаю. Все, что мне известно – это, что господин Хольц проработал недолго в 21-м – 22-м годах, а господин Вебер работал в Баварской полиции еще до Войны и умер в 25-м году. Кроме того, в начале 1920-х годов Баварская полиция сотрудничала с судебным медицинским экспертом Стефаном Баптистом Аумюллером – меня интересует его адрес, если это возможно. И еще – тогда же в Ингольштадте служили двое полицмейстеров, Носке и Рауш, их личные дела тоже были бы очень полезны.

Адрес Йозефа Шварценбаума Вюнш знал и так.

– Хорошо. Однако по какой причине вы запрашиваете информацию об этих людях?

– Расследование преступления.

– Номер дела?

– 44518.

«Видимо, так просто доступ к архиву отдела кадров мне не предоставят» —Хольгер ожидал такого поворота. Либуда подошел к большому стеллажу, заставленному толстенными книгами. Взяв одну из них, он вернулся за стол.

– Хорошо, оберкомиссар Вюнш. Распишитесь здесь.

Вюнш взял у чиновника перьевую ручку и расписался в указанной колонке. После этого свою подпись оставил Либуда. Закрыв книгу, он отнес ее обратно на стеллаж и, обернувшись к Хольгеру, сказал:

– Вам придется подождать некоторое время.

После этого чиновник подошел к небольшой дверце, которую Вюнш заметил далеко не сразу как вошел, и скрылся за ней.

«Проверка на качество работы отдела кадров – если архив в порядке, то поиск займет немного времени, нужно будет лишь пройтись по алфавиту, а вот если дела не сортируются, то у господина Либуды будет тяжелый день». Информация о полицейских должна была найтись обязательно, в том числе и о Носке с Раушем, а вот об Аумюллере могло ничего и не быть.

Шли минуты. Хольгер не знал, куда себя деть и от скуки стучал пальцами по столу, пытаясь наиграть «Лунную» сонату Бетховена – получалось не убедительно. Минут через двадцать дверца отворилась, и Либуда вошел, держа в руках стопку папок.

– Поработать с ними в моем рабочем кабинете вы, конечно, не разрешите?

– Сожалею, оберкомиссар Вюнш, но таков порядок.

– Понимаю. А место вы можете мне выделить?

Либуда показал Хольгеру на чистый стол без таблички. «Скорее всего, специально для таких случаев» – предположил Вюнш.

– Хорошо, я схожу за своей записной книгой и минут через пять вернусь.

Хольгер вновь зашел в свой кабинет, забрал книгу и набросал записку Майеру о том, что его можно найти в отделе кадров. Работа с личными делами могла занять много времени, а Хольгер не хотел разминуться с Францем. Вюнш запер кабинет. Подсунул записку между дверью и косяком, мимоходом глянув на часы. Была половина одиннадцатого.

Глава 6

Старые полицейские

Хольгер вернулся в отдел кадров, кивнул Либуде и сел за свободный стол. Для начала он осмотрел все, что передал ему чиновник. Шесть личных дел – как и рассчитывал Хольгер, дела Рейнгрубера, Юнгера, Хольца, Вебера, Носке и Рауша лежали перед ним. Помимо этого Либуда передал толстенную папку, надпись на которой гласила: «Привлеченные к расследованию сторонние специалисты. 1920-1930 годы». «Очевидно, здесь нужно искать Аумюллера» – сделал вывод Вюнш.

Хольгер открыл личное дело Георга Рейнгрубера. С фотокарточки на него смотрел седой мужчина с массивной головой, густыми бровями и суровым лицом, которое даже пенсне не делало мягче. «Георг Клаус Рейнгрубер. Год рождения – 1866.» – прочитал Вюнш под фотокарточкой.

Из дела следовало, что Георг Рейнгрубер закончил Дрезденский университет по специальности «право» в 1893-м году. Работал детективом по экономическим преступлениям в полиции Саксонии в 1897-1905-м годах. После этого перешел в криминальную полицию Саксонии, где служил до 1916-го года. С 16-го по 26-й служил в Баварии детективом криминальной полиции в звании оберкомиссара. Женат. С 1926-го года на пенсии.

Рейнгрубер был хорошим следователем – имел много поощрений от начальства и в Саксонии, и в Баварии, медали по выслуге, но до руководящих постов не дорос. В краткой характеристике были выделены такие черты оберкомиссара Рейнгрубера как: работоспособность, исполнительность, твердость характера, личная смелость, а также вспыльчивость и самоуверенность. В целом характеристика была положительной.

В медицинском листе внимание Хольгера привлекли пометки об огнестрельных ранениях в 1907-м и 1918-м годах.

В дисциплинарном листе было три записи: первая, от семнадцатого мая 1899-го года, гласила о том, что комиссар Рейнгрубер нанес телесные повреждения подозреваемому Себастьяну Трешу, за что подвергнут общественному порицанию, однако об удержании зарплаты или понижении в звании ничего не было. Видимо, дело замяли.

Две других записи относились к 24-му и 26-му годам. В 1924-м Рейнгрубер во время допроса набросился на подозреваемого с кулаками. После этого он был отстранен от дел на месяц с удержанием зарплаты. В 1926-м году Рейнгрубер установил слежку за неким Клаусом Дреммлером. Дреммлер не фигурировал в деле, которым тогда занимался Рейнгрубер, кроме того, не было получено разрешение полицайоберрата Галтова на слежку. Рейнгрубера отстранили и завели на него дело о превышении полномочий, но вскоре дело было закрыто.

Через месяц после этого инцидента Георг Рейнгрубер подал в отставку. На ноябрь 1926-го года проживал по адресу: Перманедерштрассе, дом шестнадцать.

Вюнш закрыл папку и откинулся на спинку стула. «Отличный полицейский. Его уважали сослуживцы, любило начальство. Убийство в Хинтеркайфеке, судя по его личному делу, не стало заметной отметиной в его судьбе».

Единственное, что бросало тень на репутацию Георга Рейнгрубера, это странные дисциплинарные проблемы в последние годы службы. Если ситуация с избиением подозреваемого не была такой уж редкостью – срывались порой даже самые выдержанные и опытные полицейские, то превышение полномочий, да еще и в отношении человека, не проходящего по делу – это вполне могло закончиться увольнением, а то и сроком. По-видимому, историю не стали раздувать и отправили Рейнгрубера на пенсию.

Но главным в личном деле Рейнгрубера для Хольгера было указание адреса бывшего следователя. Теперь, пускай этот адрес и мог быть весьма устаревшим, у Вюнша хотя бы было с чего начинать поиски.

Хольгер хотел было закурить, но наткнулся на предупреждающий взгляд Либуды и засунул пачку папирос обратно в карман. Многие в последнее время отрицательно относились к курению в помещении. Судя по всему, источником этой моды был Адольф Гитлер – лидер НСДАП и новый государственный канцлер, который, по слухам, не терпел запаха дыма и боролся с табакокурением в своем окружении.

Хольгер успел протянуть руку к делу Мартина Вебера, когда в дверь постучали. Через стекло Вюнш увидел Франца Майера. Либуда разрешил тому войти.

– Господин Либуда, это мой коллега Франц Майер, он работает над тем же делом. Разрешите ему присоединиться к моим изысканиям?

– Да, оберкомиссар Вюнш. Только попрошу вас отметиться, господин Майер.

Пока Либуда и Франц занимались бюрократическими процедурами, Хольгер задал мучивший его уже больше часа вопрос:

– Господин Либуда, а где ваши коллеги?

– Из Рейхсархива пришел запрос. В их умные головы кто-то вложил идею составить родословные граждан. Какая-то новая программа национал-социалистической партии. Пока только у нас в Баварии этим занимаются. Да вот только людей в Баварском отделении архива столько нет, чтобы подобные объемы документов быстро обработать, поэтому запрашивают кадровиков и архивных работников со всех государственных учреждений от библиотек до отдела кадров Полицейского управления. Ума не приложу – зачем это надо? И ведь приказ идет по линии МВД, а не от самого архива, так что не отвертишься. Поэтому, пока эта история не закончится, работаем в отделе кадров посменно.