Страница 4 из 4
Тихонько к выходу. Наше движенье –
Номер вполне: от стыда – к облегченью.
Зря обладателем горькой улыбки
Смотрит он вслед нам: смотреть его – пытка…
Только с годами все смерклись огни.
Память о нем же сияет, как нимб.
В чем тут секрет? Разве хуже – прыжки?
Разве бессмысленна – доблесть гимнастов?
…Вот белизной и мазнуло виски,
И никому нет дороги обратной.
Вечность и слава
(посвящение Вознесенскому)
Куда ты заваливаешься?
Куда ты проваливаешься?
Все время тебя
Поднимаю из грязи –
Со ртом окровавленным,
С черной прогалины…
Наверно, себя
Я считал большей мразью.
Наверно, любя.
И, тобой заарканенный,
Тобой заадамленный,
Евой был на сносях –
И толкался внутрях
Каин, бредящий Авелем,
Кто-то, метящий Каина,
Третий в ипостасях.
Так куда мы наярились –
Без билета, без права?
Может быть, нашим стоном
Это небо полно –
Будто конница издали,
Словно вечность и слава,
Нам грохочет, сияет
Неземное кино.
Это поздний сеанс.
Это черная метка.
Это мертвые с нами –
Нам на плечи кладут
Леденящие мантии
Как бы поэтов
И венцом награждают
По разбитому лбу.
Будто сбитые кегли,
Нам рокочут обвалы
Наших гоноров, сшибленных
Чьей-то молнией вниз.
И теперь только свистни нам –
Мы забьемся затравленно
И уже не полюбим
Никогда тебя, жизнь.
Не дано, друг, нам вырваться
К клинку в первом ряде,
Не дано, друг, нам смертью
Необдуманной пасть –
Но бывает, что принцы,
Что с собою в разладе,
Засверкают, заблещут,
Стоит в бой им попасть.
И неважно, что нету
Ни билета, ни права,
И ни ростом, ни торсом
Ты не вышел в цари –
Шепнут по секрету
Тебе вечность и слава,
Что не нужен ты – больше:
Эдак мир не вместит.
Так беги, деньги вымучив
У скряг и процентщиц,
На последний сеанс,
В неприметную дверь!
Ты опять стих не выучил –
Но слава и вечность
Призывают тебя
Прямо здесь и теперь.
И оно вдруг восходит,
Словно яркий прожектор,
Чей-то круглый затылок,
Как для снайпера, высветив.
Внимание, космос!
Это наша планета.
И невиданный зритель
Ищет лучшие виды.
Перед ним, как артист
В полуфрачии звездном,
Выступает Вселенная
Многих чудес.
Так смотри вместе с ним!
Не меняет он позы.
Но всегда что-то следующее
Даруется здесь.
Но опять ты заваливаешься,
И грехи все замаливаешь,
И какой-то вдруг страх
Проступает на расе,
И углы загибаешь
Ты, уже не вникая,
И все чаще заглядываешь
К попу в сальной рясе.
Ну куда ты заваливаешься,
Не снявши вериги,
Кто тебя просил
Извлекать из забвенья
Телефонный мой номер?
Да, я жив. Нет, не помер.
Снято. Стоп. Затемненье.
Я тебя погасил.
Но куда же, бездетному,
Мне деть тебя, боль моя,
В какой сплавить класс,
Заотдать зоопарк?
Страницей последнею
Я обезглавлен:
Ребенком в запасе –
Взрослый-бастард.
Зачем надрываешься
В спортзалах, закаливаешься,
Зачем так сопишь,
Видя ягодицы и груди,
Зачем чьей-то шпилькой,
В меру острой, закалываешься,
Как Цезарь, решивший
Не дожидаться Брута?
Наверно, есть смысл
В беготне, в пертурбациях,
Во всей этой глупости –
Ну, знаешь – поэзии…
Но ты только дышишь,
Рвано и счастливо –
И мне вдруг над трупами
Делается весело.
Новый гимн Аполлону
Аполлон, оседлавший Пегаса,
Величайший из вечных героев!
Не встречал тебя в иконостасе,
Не снимал терн с кудрей твоих в крови.
Аполлон, возвращаются пчелы
Из зимовья, и жалят медведя.
Долго пьян он был медом веселым,
Пусть помучает вора похмелье.
Аполлон, оседлавший Пегаса,
Бумеранг золотистого роя!
Переписчик-Гермес твои сказки
Претворяет в мораль и эннойю –
Но лишь энною толикой знанья
Жизнь разбавлена, будто водою.
Ты налей мне вина и нектара.
Будь со мною. Будь, милый, со мною.
И где брызжет безумия лава,
И вулканов грядой санторинских
Мозжечок вдруг взбухает – о, дай нам
Оказаться к опасности близко!
В наши тихие, милые дворни
Вдруг вбегает поджога орава,
И зовет всех играться с собою,
Брезжа в гибели, вечная слава.
И совсем не весной святоримской
Веет вдруг в базиликах каморных.
Распахнутся, как пологи, выси,
И мы образы видим мраморны.
Запахнешься от холода – глуп ты!
Это лето его ледяное
Дразнит гиперборейские губы
Поцелуем, улыбкой, сестрою.
Аполлон, оседлавший Пегаса,
Предводитель всех облачных строев!
Я не жрец, совершающий пассы,
Не потливый заемщик у кассы,
Не помещик, что матом всех кроет,
Чуя, что обреченный он класс –
Я is gay из породы изгоев,
Не поющий цветущих левкоев,
Но желающий быть лишь собою,
Но тебя возлюбивший сильнее,
И не знающий – верящий – sehe?
И не верящий в то, что он слышит,
Как в окно Адриатикой дышит:
Komm zu mir. Ну, смелее же. Gehe.
Бредословь, прекословья не зная,
Мою речь, поскучневшую резво
За прошедшие месяцы – с мая,
Да с того, как вернул ты мне детство.
Ну а я – задевал его сразу,
Не пойму сам, куда. Это грустно.
И на стенку я лез. Только лаза
Не нашел я обратно. Не тут-то.
Аполлон, оседлавший Пегаса,
Я не знал, что придет все не сразу.
Обращенные мной – возвращали
Мне удачу, и песни, и дали,
А я полз, оглушен и контужен,
Весь срамными кишками наружу.
Боже мой, если я возвращаюсь –
Это счастье. Я верю. Я знаю.
Остужая восторги Отридой,
Неостриженный, золотокудрый,
Ты предел Геликону копытом
Колокольным Пегаса умудрил!
Дионис во хмелю на Парнасе –
Но бегут и менады, и иды,
Как менялы из храма, как Крассы,
Лишь персидское войско завидев,
Звуков лиры и муз ясногласых,
И останков Орфея, как сглаза.
Но пугаешься только сначала.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.