Тимереки

В палатку порывисто вошла Лайза. Наткнувшись взглядом на лежащего Джиджи, она подняла испуганные глаза на Аядара.

– Вот вы и собрались, – продолжил Джиджи, – Я хочу сказать, что прожил беспокойную жизнь. … Может, я был тысячу раз и не прав, может, кого-то обидел, … пусть простят меня за это. Но я старался жить по совести, честно отвечать на вопросы и совершать поступки, слушая своё сердце. Я знал любовь, … различал добро и зло. Жалею только, … что не смог уберечь своих любимых, увидеть взрослыми своих детей. Не смог, … помешать злу укорениться на моей земле и в умах людей. Может, … я мало старался, но оставим это на суд божий. Я рад, что увидел твой мир Аядар, что узнал тебя, мой мальчик. Рад, что мне перед смертью дали надежду. Я верю в тебя! … Прошу вас, не сдавайтесь. Пусть души этих ублюдков горят в огне, … гоните их с нашей земли, дайте миру узнать о творящемся здесь зле! Вы обещаете … мне?

Аядар опустился перед ним на колени и взял его за руку:

– Ты достойный человек, Джиджи, и не заслуживаешь такого конца! Но эти муки тебе посланы не высшей справедливостью, а правящим в вашем мире злом! Я клянусь тебе, что землю переверну, сделаю все возможное, чтобы уничтожить корпорацию. Мы привлечем внимание миллионов людей и приведём помощь. Виновных будут судить, их деньги не спасут их, расплата настигнет их души в любом уголке этой планеты. Мы остановим зло, сеющее смерть! Я обещаю тебе, друг мой, – на глаза Аядара навернулись слёзы отчаяния.

– Почему? – прошептала Лайза. – За что ему это? Абсурд какой-то! Разве нельзя ему помочь, выбить, потребовать вакцину?! Я не хочу, чтобы ты умирал, Джиджи. Не хочу!

– Не плачь, малышка, – Джиджи судорожно вздохнул. – Вакцины нет для обычных людей, а корпорация не захочет делиться ею. Ты только не оставляй Аядара, … помоги ему. Я завещаю вам это наследие.

– А твой рог? – она с болью в голосе обратилась к поникшему Аядару. – Твой рог уже вернулся к тебе, разве он не может излечить его?

– Нет. Эту кару послала не сила данная рогу, а зло, с которым он борется. Рог может помочь ему лишь безболезненно умереть, спасти и переправить его душу в мир ушедших предков. Рог защищает только меня, дает мне силы и направляет. Его магические возможности не безграничны и я не всемогущ! – с горечью и отчаяньем ответил Аядар. – Ты хочешь, Джиджи, чтобы я освободил тебя от этих мук, пока они полностью не растерзали твою душу? – произнес он, доставая из-за пояса свой рог.

– Тело … слабая оболочка. Я видел стольких несчастных, которые умирали от ужасной боли, с изувеченными телами и затуманенным полусумасшедшим сознанием, – свистящим шепотом ответил тот. – Я не хочу докатиться до такого. Если мой конец неизбежен, зачем его затягивать, … я не считаю трусостью умереть сейчас с помощью рога пилигримов. Я почту за честь, чтобы меня отправил в том мир ты, Аядар, а не костлявая старуха с косой. С вами я уже попрощался и сказал последние напутствующие слова. Я готов уйти сейчас, я не боюсь. Помоги мне встретиться с вечностью, мой мальчик. И помните чудака Джиджи, который любил этот мир, не смотря ни на что.

– Прощай, Джиджи, – всхлипнула Лайза, прикрывая лицо рукой и отворачиваясь в сторону.

Вмиг осунувшийся Аядар стоял рядом, собираясь духом, чтобы проститься с другом, чтобы найти в себе силы отпустить его. Он стоял нервно играя желваками оттягивая время, мысленно ища выход и не находя его.

– Мы будем помнить о тебе, – хрипло проговорил Аядар. – Мне будет не хватать тебя Джидахару Уганди, но я знаю, незримо ты будешь рядом с нами. Ты был избранным, одним из тех, кого впустил в себя мой мир, ты присовокупился к его силе, и эта сила поможет тебе пересечь ещё одну грань. … Прощай, мой друг! Духи света проведут тебя на ту сторону, – Аядар положил рог на грудь Джиджи и неразборчиво зашептал слова на чужом и непонятном для них языке, крепко сжимая руку умирающего.

Джиджи закрыл глаза. Боль отступила, тело разомлело, будто от неги. В душе появилась такая легкость и почему-то слабое предчувствие радости. Ему показалось, будто его качает на волнах. В лицо ударил теплый ветер, унося его ввысь словно невесомое облако. Он увидел себя плывущим в белом тумане, его что-то притягивало впереди. Это был манящий мягкий не рассеивающийся свет. До его слуха вдруг донеслись голоса его детей и смех жены. Он слился с этим светом и … перестал жить своим сознанием.

А Аядар и Лайза только заметили, как Джиджи облегченно вздохнул, отпустив свою душу на волю, и его сердце остановилось.

Не сдерживаясь больше, Лайза заплакала. Она видела столько боли и смертей, что казалось, уже не должна была так остро реагировать на очередную гибель человека, ещё одного пострадавшего от действий корпорации. Только она рыдала искренне, потому что именно к этому человеку она привязалась и испытывала сердечную симпатию.

– За это время он стал моим другом. Он ведь был не такой как все. Умел радоваться этой паскудной жизни, умел подобрать мудрое остренькое словечко. Джиджи так напоминал мне моего отца, он был такой же большой и добрый. Почему, всегда, когда идет это вечное противостояние добра и зла погибают хорошие парни?! – вытирая слёзы, выдавила Лайза, обращаясь к Аядару, который продолжать сидеть возле тела Джиджи, спиной к ней.

– Это суровая плата ради жизни потомков, которые должны быть благодарны, и чтить их память. Только вот так бывает не всегда. Дети, внуки, правнуки вырастают и забывают, что и кого было принесено в жертву. – Не торопливо, со скорбью в голосе отозвался Аядар. – А ты назови в его честь сына, когда он у тебя родиться. Тогда ты будешь помнить об этом большом и добром друге, до последнего верившего в надежду. … Почему погибают хорошие парни? Для меня это тоже больной вопрос. Я задавал его своему учителю Фанфарасу, когда хотел узнать, почему же погиб мой отец. Он тогда сказал, что зло коварно. Оно умышленно выбивает из строя самых лучших и самых сильных, без которых добро должно было бы обязательно проиграть. – Аядар тяжело вздохнул и накрыл бездыханное тело простыней. Он поднялся и вышел из палатки. Лайза последовала за ним.

Они медленно брели по равнине в лучах заходящего солнца, притаптывая выжженную траву. Лайза первой нарушила тягостное молчание.

– Тебе, наверное, трудно было жить без отца? Без его поддержки и наставлений, без любви и опеки?

– Ты думаешь, меня мало любили? Вовсе нет. Мне было тяжело знать, что он вот так погиб, что так и не узнал обо мне, не стал моим другом. Я знаю о нём все, какой он был, как он любил мою маму. Со временем меня стали сравнивать с ним. Мой дядя говорит, что я копия отец. Наставников хватало в моей жизни. Пилигрим вкладывал в меня знания, он мой учитель и мой друг. Акай, мой дядя, вождь клана волков привил мне качества охотника и сделал из меня воина. Мама вкладывала в меня душу и свою нежность. Я не могу пожаловаться, что был ущемлен в любви. Но конечно, в детстве я очень завидовал своему брату Мирадасу и сестре Ялуне. Ведь у них был отец. Я смотрел, как Рагнар занимается их воспитанием, как он, смеясь, подбрасывает их на руках, как с любовью усердно что-то объясняет им, и моё детское сердце сжималось от непонятной тоски. Мама это чувствовала, она всегда прижимала меня к себе, ласкала, а я обиженно убегал в джунгли.

– Твой отчим разве не стал тебе другом?

– Почему? Мы с ним в хороших отношениях. Я предан ему. Я благодарен ему за то, что он подарил мне брата и сестру, за то, что он так сильно любит маму. И он уважает меня, если я приходил к нему и спрашивал совета, он всегда внимательно слушал меня и делился со мной своими размышлениями, но Рагнар никогда не принимал участия в моем воспитании. Он был добр со мной, но оставался в стороне. Фанфарас говорит, что Рагнар хотел, чтобы я стал сыном своего отца, чтобы хранил с сердце память о нем и любил отца в своей памяти. И я храню его в своей памяти составленной по рассказам других. Я храню в своей памяти много хороших парней, рано и несправедливо покинувших этот мир, даже того мальчика в госпитале, передо мной до сих пор стоят его глаза. И вот теперь Джиджи. Моё сердце сейчас горит от праведного гнева! Я пытаюсь справиться с этим и рассуждать здраво, но руки так и чешутся! Если бы мне в этот момент попался представитель корпорации – не знаю, чтобы я с ним сделал! Ещё вчера Джиджи был жив, мы с ним беседовали, шутили и мечтали, – Аядар грустно усмехнулся. – Он ведь отказался показывать мне свои ладони. Наотрез отказался. Сказал, что будет последним дураком, если захочет узнать свою судьбу. Как будто чувствовал, что доживает последние дни. А я не настоял, уважая его желание. Я верил ему, мне не нужно было видеть его руки, чтобы знать, что он не предаст меня. Он так рано и неожиданно ушел. Я так хотел, чтобы он своими глазами увидел изменения в Африке. Хотел увидеть радость на его лице. – Аядар снова вздохнул, опуская глаза.