Тимереки

– Я всё понимаю. Понимаю, какая теперь ответственность возложится на тебя, сколько теперь будет новых забот и волнений. Я не тороплюсь, просто, до сих пор не могу поверить в случившееся. Не могу привыкнуть, что ты обнимаешь меня на глазах у всего племени и бояться уже не нужно. Не нужно бояться оказаться не понятым и осужденным, – Кей усмехнулась, качая головой.

– Да, бояться теперь кроме него никого не нужно, – она подняла голову и Рагнар, улыбаясь, кивнул ей на приближающегося Акая. – Ты до сих пор принадлежишь его семье, и я вторгаюсь на его территорию, он все ещё твой высший. Кажется, сейчас он снова разразиться суровыми замечаниями! – в свете факелов, в глазах Рагнара запрыгали весёлые искорки.

– Я понял, что вы только что говорили обо мне! – заявил с ходу вождь волков. – Мне мало забот, так ещё вы с вашими хитростями! Я воин, вождь клана и глава рода, должен бегать за тобой, Кей и трястись над честью нашей семьи!

– В последнее время, Акай, когда я тебя вижу, я чувствую себя страшным негодяем, меня мучает совесть грешника и раскаянье преступника, – Рагнар шутливо выставил перед собой руки, отпуская Кей.

– Лучше не посвящай меня в подробности, чтобы не подтверждать мои подозрения! – Акай нахмурил брови, хватая за руку свою рыжую проблему.

– Ты ведь знаешь, что я люблю её, – спокойно произнес Рагнар, – Зачем сердишься? Я уважаю твоё упрямство, волк, твою дань обычаю, и почту за честь отдать за такого человека свою сестру. Ты мне нравишься, Акай.

– Не льсти мне, жрец, всё равно я женюсь на Зои, а Кей ты не увидишь до следующего праздника, который будут устраивать на честь соединения племён. В нашем племени не было обычая отдавать замуж вдову, я следую своему внутреннему голосу чести и принимаю ваши чувства, но у вас нет терпения. Если ты уважаешь меня, Рагнар, соблюдай мои правила, – хитро усмехнулся Акай, окинув жреца победным взглядом, поверх головы.

– Мы возвращаемся в клан! – бросил он ей, ведя её за руку. – Я так устал, Кей! Волкам нужно отдохнуть и собраться с мыслями. У нас много детей и они слишком малы, чтобы решать проблемы восставшего народа Ашварума. Ты должна помогать мне, а вместо этого у тебя в голове один Рагнар! Мне это не нравится! Сейчас нужно заботиться о другом, потом у вас ещё будет куча времени предаваться нежности!

– Ты ревнуешь меня?! – Кей удивленно воскликнула, вырывая руку.

Акай устало вздохнул, и недовольно ответил, пытаясь скрыть свою горечь:

– Может быть. Ты часть моей семьи, моя сестра, жена моего покойного брата. Мне тяжело отпускать тебя. Хотя с другой стороны, тогда я спокойно вздохну.

Эти скупые фразы, все равно выдавали его заботу и искреннюю нежность по отношению к ней. Кей всегда трепетно относилась к Акаю, его слова заставили её расчувствоваться. Она, не стесняясь, обняла его и тихо прошептала на ухо:

– Я тоже тебя люблю, и ты навсегда останешься моей семьей. Ты, Маара, Зои, Аядар, я и Рагнар – мы все равно будем одной большей семьей. Я знаю, ты будешь всегда рядом, лучшего друга, чем ты у меня не будет! Я благодарна тебе, вождь волков и моё сердце всегда будет открыто для тебя.

Она подчинилась воле вождя волков, и не покидала, без его ведома, территории клана. Со своей стороны, Кей тоже старалась поддерживать тимереков. Она успокаивала их тревоги и волнения, насчёт соединения племён, находила нужные слова в пользу будущего союза и новой жизни, в которой больше не будет места тирании зла. Люди прислушивались к ней. Старики задумчиво кивали седыми головами, среднее поколение засыпало её вопросами, с которыми она отправляла их к Фанфарасу, а молодежь, снова возобновила уроки танцев, так они легче переносили ожидание и тягостные мысли.

Жизнь все равно продолжалась. Ястребы стояли в дозоре, волки ходили на охоту, буйволы готовились к встрече. Пилигрим ходил из клана в клан, терпеливо уделяя внимание каждому, кто обращался к нему с непростыми вопросами. Даже непоседливым детишкам. Он собирал их вокруг себя, усаживал в круг и рассказывал им увлекательные истории об Ашваруме. И взрослые, и дети слушали его, затаив дыхание, с трудом представляя великолепные замки и дома из камней, путешествия по морям и далёкие страны.

В сознании людей просыпались спрятанные знания их предков, но они растеряно не могли извлечь их, оформляя это словами, не могли понять, что с ними происходит и как теперь этим распоряжаться.

Не только Фанфарас, но и Тембот с Рагнаром, вели бесконечные беседы и споры, выслушивали людей, давали им советы, проникаясь проблемой каждого, подбадривая и вселяя надежду. Они уже ощущали, что не вернуться к прежним устоям, а сложить новые без присутствия остальных племен пока не получалось.

Сама Кей виделась с Рагнаром всего несколько раз и то мельком, бросив друг на друга короткие полные нежности взгляды. Рагнар чтил законы клана волков, уважал слова Акая, заставляя себя пока избегать вигвама любимой женщины.

Прошло всего десять солнечных дней и в селение тимереков прибыли первые гости. Это были арабеки. Синеокие люди, которые сдержано улыбались, с любопытством разглядывая одежду и жилища своих побратимов. Племя арабеков расположилось рядом с селением. Тимереки гостеприимно проявляли участие и помощь в обживании нового места.

Следом за ними явились легалоты. Старый вождь, у которого седеющие огненные волосы были заплетены в две длинные косы, низко поклонился Темботу и встретившему его Фанфарасу.

– Моя дочь, Эсера, поведала нам историю битвы со злом, – неторопливо проговорил он. – Пелена спала с наших глаз. Я преклоняюсь перед вашей смелостью и отвагой. Наши племена никогда не враждовали, поэтому в лице легалотов вы найдете верных друзей. Я с нетерпением жду совета вождей.

Все прибывшие племена располагались неподалеку друг от друга. К ним присоединились миасары и диамасы.

Сбитое с толку племя шагауров явилось под конвоем пилигримов. В их испуганных желтых глазах читалось столько страха и отчаяния, из забитых трусливых воришек, вечно помыкаемых злом, они превратились в наивных, растерянных и брошенных детей, хотя этот образ больше поддерживал их невысокий рост и природная щуплость.

Самыми последними, сопровождаемые все теми же верными пилигримами, явились остатки бандерлогов. Большинство красноглазых воинов полегло в битве с тимереками, при освобождении Рагнара. Оставшиеся несколько десятков мужчин, женщин и детей шли, понурив головы. Им было тяжелее всего. Они помнили причиненное ими зло, но не понимали, как сами могли творить подобные жестокости. Это были изверги по принуждению. Зло, потешаясь над ними, полностью руководило их сознанием и поступками. А теперь стальная хватка руководящего зла исчезла, оставляя их в растерянности и наедине со своей совестью. И для них это были сплошные муки, что заставляло их женщин и остатки воинов падать перед тимереками на колени и молить о прощении.

Не меньшим испытанием эта встреча была и для самих тимереков. Стена презрения и боли, за погибшими братьями и сыновьями, стояла между ними. Слёзы и роптания бандерлогов не вызывали у них сострадания. И если бы не вмешательство пилигримов, племя бандерлогов так навеки бы и осталось изгоями. Эту важную дипломатическую миссию взял на себя Фанфарас. В присутствии вождей остальных плёмен, он попытался растопить глыбу вражды и недоверия. Слова из его речи, передавали из уст в уста, из племени в племя, донося до людей крупицы утерянных истинных законов их предков.

– Вспомните, что некогда существовал один народ! И он не был разделён на шагауров, тимереков, бандерлогов или миасаров. Нет! Это был один народ Ашварума – великого государства, где правила мудрость и знания древней силы. Все вы братья не зависимо от того, какого цвета ваши глаза и кожа. Зло – разъединило вас! Разорвав государство и народ на куски, превратив вас в диких кукол. Мы не можем судить бандерлогов за их деяния, потому как это были не они. Их поступками управляло само зло – это оно смотрело на вас их глазами. А сейчас перед вами люди, несущие на сердце тяжкую боль содеянного их руками. Мы можем отнестись к ним с состраданием, понимая, как жестоко зло пользовалось этими людьми, направляя их против их собственной воли. Они больше никому не причинят зла и страданий. Наш братский долг помочь им прийти в себя, обретя покой в единстве. От себя я могу сказать, что высшая справедливость не станет карать этих невинных людей! Если вы не ставите себя выше божественной справедливости, значит, вы не можете судить и наказывать их своим презрением. Бандерлоги заслуживают шанс исправить ваше мнение о них. Они больше вашего угнетены и раздавлены, у них нет вождя, нет жреца, их сознанием овладел хаос и отчаяние. Я верю в ваши благородные сердца! Верю что вы не оставите невинных людей на растерзание хищникам.