Замок последней розы

Теперь он добьётся, чего хотел.

Его власть останется незыблемой. И всё — ценой такой малости… чести его дочери.

Орвик делает шаг вперёд. По его спине, по напряжённым мышцам бегут морозные узоры. Я понятия не имею, как ему удаётся держаться — кожей чувствую колоссальную мощь, которая дрожит на кончиках его пальцев. Чувствую гнев, который грозит смести всё на своём пути. Но он заперт в каменной ловушке крохотной комнаты. А отцовские маги уже создали надёжный купол, который по «случайности» полностью перегораживает выход. И подмога в лице его дяди и братьев не сможет к нам пройти.

Хватка невидимых пальцев на моём горле сжимается туже. Я не могу даже пошевелиться.

Орвик делает ещё одну попытку решить всё миром.

— Глупое решение, высокородный. Мы явились сюда не для того, чтобы рушить мосты. А для того, чтобы их наводить. Предлагаю другое решение. — Он оборачивается на мгновение и смотрит на меня. Ловлю этот мимолётный взгляд, как глоток свежего воздуха. Но Орвик слишком быстро отворачивается и снова обращается к моему отцу. — Предлагаю установить прочные мирные отношения между нашими мирами. Чтобы больше не воевать друг с другом. А наоборот, плечом к плечу встать в грядущих битвах.

У меня мурашки побежали по спине. О чём он? Что ещё Орвик мне не сказал?

Но он заканчивает, и говорит такое, что я совершенно забываю о своих страхах.

— Заодно разрешим это странное недопонимание между нами. Отдайте мне свою дочь в жёны, элар!

Волшебный цветок моего счастья не успевает расцвести в сердце — у него нет никаких шансов под ядовитыми дождями злобы и ненависти, что окружают нас со всех сторон.

У Орвика еще есть какие-то иллюзии, что всё можно решить разговорами.

У меня — уже нет. Потому что ошейник сдавливает горло сильнее. Еще немного — и я задохнусь под этими холодными невидимыми пальцами.

В тишине, плотность которой почти ощущаема, почти зрима, ещё весомей и беспощадней звучат слова моего отца:

— Чтобы я отдал свою драгоценную Шиану каким-то проходимцам из Старого мира? Эллери-отступникам, которые целуют сапоги Захватчикам и забыли свои древние корни?! Не бывать такому!

Пальцы Орвика сжимаются в кулак, я вижу напряжённые жилы. Это так странно — будто наблюдаю за картиной издалека. Будто всё это меня не касается. Будто не моя жизнь катится в пропасть прямо сейчас. Наверное, разум так защищается от слишком большого горя.

— Вы ещё один аргумент забыли, мой повелитель! Крайне важный, — сладко голосит Мелия, стоя за плечом элара.

— Женщины! — усмехается он в бороду. — Им лишь бы любовные дела обсудить. А интересы страны на последнем месте. Хотя в этом конкретном случае готов признать, это тоже играет роль. Видите ли, мой «недорогой» гость! Я никак не могу отдать вам дочь, даже если бы по какому-то нечаянному помутнению рассудка подобная блажь и пришла бы мне в голову. Дело в том…

Словно в грудь воткнули нож и провернули. Я уже знала, что он скажет сейчас, и вся кровь отхлынула от сердца.

— …Дело в том, что у моей дочери уже есть жених! Они горячо любят друг друга, и в скором времени состоится свадьба. Если, конечно, наш доблестный Борг примет опороченную деву, которая навлекла на себя такой позор и бесчестье.

Ряды магов в серых хламидах расступились.

И вперёд выступил он. Тот, кого я видела в самых страшных, самых мерзких кошмарах. Тот, о котором я так старалась забыть хотя бы на эти благословенные три дня — три дня счастья, которые никогда больше не повторятся.

Мой жених.

Борг смотрит на меня сверху вниз — и на его бесстрастном лице по давней охотничьей привычке сохраняется безукоризненное самообладание. И только я вижу в прозрачно-голубых, почти белых глазах смертельную ярость и холодную жестокость, которые копятся там, как змея, свивающая кольца перед броском.

— Разумеется, приму. Слишком люблю свою ненаглядную невесту, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Это не мелочи. За такое Борг готов убить. Уверена, он так и сделает. Или ещё что похуже.

— Шиана, детка, встань!

Его тихий приказ действует на меня, как удар в спину меж лопаток.

Я почти выпрыгиваю из постели — откидываю одеяло и поспешно вскакиваю, будто я кукла на верёвочках, которая переставляет ноги в нужном направлении, повинуясь желаниям кукловода.

— Иди ко мне, любовь моя!

И я немедленно повинуюсь.

Теперь я знаю, чьи руки сжимали моё горло. И до сих пор сжимают. Надо было сразу угадать то мертвенно-холодное прикосновение. Магия подчинения! Его гиар светит неживым блеском. Каким-то неведомым образом Борг совершил скачок в уровне. Теперь ему покоряются не только звери. Теперь меня ждёт настоящая расплата за те крупицы счастья, что я урвала у судьбы. Но я ни о чём не жалею. Лучше так, чем вовсе никогда его не знать.

Иду в одной сорочке, и лишь длинные серебряные пряди волос — плащ моей стыдливости. Иду, глядя во все глаза на своего мучителя, на своего повелителя, на своего палача.

Но между вторым и третьим шагом натыкаюсь на какое-то препятствие.

Меня хватают за руку, сжимая запястье. Якорем цепляют, не пускают дальше. И это прикосновение не холодно — оно горячо как огонь.

— Ши, что ты делаешь? Остановись.

Поднимаю взгляд на Орвика. Вижу невероятное удивление в его глазах.

Хватка на горле сжимается так, что мне становится больно. Тихий голос Борга повторяет, вливается в уши повелением, которому я не могу противостоять:

— Шиана, дорогая, в чём заминка? Напомни этому мужлану, кому ты принадлежишь. Иди ко мне!

Словно во сне, слежу за тем, как моя правая рука поднимается — помимо моей воли.

Как бьёт наотмашь по руке Орвика, держащей запястье моей левой руки.

Неверие и шок на его лице, огонь в глазах трескается, замерзает синими осколками. От неожиданности Орвик выпускает мою руку. И я завершаю свой обречённый путь.

Борг откидывает полу отороченного мехом плаща — видно, только что прибыл из-за Купола, от его кожи веет ночным морозом — и цепко хватает меня за талию, притягивает к себе рывком. Я врезаюсь в его грудь, как безвольный мешок, набитый тряпками. Пальцы жениха впиваются в кожу через тонкую ткань сорочки так, что наверняка останутся синяки. Этим он даёт понять, чтоб не питала иллюзий насчёт спокойствия его тона. За то, что я посмела так его предать, так унизить, непременно последует расплата.

Его голос над моим ухом звучит глухо, будто через толщу воды. С трудом понимаю, что он говорит — не верится, что так можно обо мне.

— Хорошая у меня невеста — жаль, безотказная. Вечно жалеет разных неудачников. Вот и приходится время от времени вылавливать в чужих постелях. Ничего, скоро это закончится. Сразу после свадьбы сделаю ей пузо. А с пузом по постелям скакать не очень удобно, правда, сладкая? Настоящий мужчина всегда сделает так, чтоб его баба была обвешана спиногрызами и времени на непотребные мысли не оставалось.

А мне даже уже не стыдно.

Я отрешённо пытаюсь представить, что обо мне теперь думает Орвик.

Лгунья и предательница. Я ударила его, чтобы уйти к другому мужчине. Жениху, о котором сознательно умолчала. И я не совершаю ни малейшей попытки вырваться из обнимающих меня рук, как будто мне… это приятно.

А на самом деле я даже не могу плакать без разрешения.

— Пойдём, любовь моя! Ты по мне уже, наверное, соскучилась.

За моей спиной — гробовое, поражённое до глубины души молчание.

Орвик никогда ничего не делал против моей воли. Он не тот человек, который будет заставлять женщину. А сейчас он видит, что моя воля — уйти вслед за женихом.

И я иду.

Вернее, меня, покорную, уводит за собою Борг. Ряды моих сограждан с готовностью расступаются перед нами, чтобы снова сомкнуться плотной стеной. Отсекающей меня от единственного мужчины в жизни, которого я когда-либо любила и когда-либо полюблю.

По сравнению с этой бедой, которая сдавливает со всех сторон, будто тёмные воды мутного озера, в которое погружаюсь всё глубже, всё остальное отходит на дальний план.