Воин в осаде

— Да?! — уперла кулачки в бока коротышка, — А он меня, вообще-то, в Ад затащил!!

Глава 10

— Странно это всё, — сказал мне отвернувшийся к окну человек, чьи руки были сложены сзади на пояснице, — Настолько странно, что, наверное, не грезилось ни разу ни одному из курильщиков опиума. Даже тени подобного исхода я не видел в самых страшных своих кошмарах, коими мучался по молодости. А тебе так не кажется, Эмберхарт-кун?

— Нет, — я был довольно безразличен к происходящему, — Это просто та сторона реальности, о которой знают лишь немногие. Такие как я.

— Реальность?! — человек хотел обернуться, но одёрнул сам себя, вновь утыкаясь в окно едва ли не лбом. Оглядываться он очень не хотел, настолько, что это пересилило крайне суровую школу самоконтроля, которую эта персона прошла. При жизни. Слегка дрогнувшим голосом, он спросил, — Ты называешь это — реальностью? Мы разговариваем, но я мертв. Мертв, но цел и здоров, даже спокоен. На мне отличное удобное кимоно, не ноет спина, не дрожат пальцы рук, нет привычной с детства головной боли. Ты же — жив, но твоя плоть рассечена, кожа снята, кости висят отдельно, а со мной говорит лишь лежащий на постаменте череп. И ты утверждаешь, что это — реальность?!

— Если вы не заметили, то я не критиковал обычаи и традиции вашей страны, — клацнул зубами я, самокритично добавляя, — Ну, пока меня не вынудили это сделать. Укорять Аркантведота Станса в том, что он работает в удобном для себя стиле, я нахожу совершенно нерациональным, Ваше Величество.

Аркантведот Станс лишь клацнул какой-то из пар своих челюстей. Я не был уверен, что демону вообще свойственны какие-нибудь чувства, так как он был настолько далек от гуманоида, насколько это вообще возможно. Его с трудом можно было бы сравнить с длинной гусеницей, чье гладкое тело толщиной с среднюю лошадь, было усеяно бесчисленным количеством длинных костлявых рук, усеянных глазами. Знаток Людей сам себе был хирургической бригадой, медсестрами и половиной медицинского кабинета, ну а то, что мои части от кусков кожи, до костей были растянуты на всем пространстве операционной, было… наверное отвратительно. Только вот доступа к гормональной системе мне не оставили, так что чувствовал я лишь легкую щекотку.

— Мне есть, что тебе сказать, Эмберхарт-кун, но… — Таканобу Кейджи, покойный японский император, замялся, но потом всё же добавил окрепшим голосом, — …но сначала, я позволю себе побыть простым смертным. Могу ли я поинтересоваться твоими планами насчет моей судьбы?

— Их нет, — тут же ответил я. События, развивающиеся на японском архипелаге, были настолько сумбурными и тревожными, что душу покойного правителя пока еще не пускали в… «обработку», от чего его тревога лишь нарастала.

— Неужели? — сардонично хмыкнул японец, — Тебе не за что мне мстить?

Тихо щелкали суставы Знатока Людей, звенели инструменты, журчали жидкости. Чудовищная многоножка постоянно двигалась, исследуя мои ткани в поисках застарелых травм, остаточных следов болезней, ожогов от химикатов и прочих прелестей, что я умудрился насобирать. Шел обычный процесс, называемый здесь медосмотром, но он был настолько непригляден, что даже мертвый правитель, обреченный на будущие муки, не решался обернуться назад, чтобы посмотреть мне в глаза. А… ну да. Глаз не было тоже.

— Есть такая старая русская пословица: «Сытый голодного не понимает», — клацнул я зубами, чей черед был еще впереди, — Но мы с вами, Ваше Величество, частично можем друг друга понять. Есть точки соприкосновения. Одна из них — я никогда не желал быть убийцей. У этого мира множество тайн, которые я хотел познать наиболее мирным путем. Изучая книги, культуры, архитектуру и историю. Но ни вы, ни я… мы никогда не были свободны от своей сути, от своего прошлого. Нам обоим нужно нести бремя власти, ответственности, достижений наших предков. Нужно прожить жизнь, не уронив, а умножив честь, доверенную нам отцами и дедами. Их славу, их достижения. Эта… необходимость не оставляет выбора. Верно?

— Да, соглашусь, — тут же ответил продолжающий смотреть на Город Кейджи, — Но сейчас всё зависит от твоего желания.

— Только с вашей точки зрения. С моей — вы уже не существуете. Есть Искра Творца, что отправится в Иггдрассиль на перерождение, и есть энергия с обрывками знаний, которые когда-то были императором и правителем, — безжалостно резюмировал я, — Да, эти клочки, как и сама Искра, всё еще на месте, но если для вас это естественное состояние, грозящее лишь измениться в будущем, то для меня, как Эмберхарта — неотвратимая реальность, что уже случилась с бесчисленным множеством душ. Итак, какой мне смысл надрывать клубок, что непременно будет распутан?

— Жестоко, — подумав, отреагировал бывший император, — Таким ты видишь мир?

— Да.

— Тогда я чувствую даже благодарность к Древним, что такие как вы защищают нас от… вот этого.

— Наверное, вы первый, кому предоставилась возможность высказать эту благодарность одному из нас.

— Предлагаю закончить с любезностями и перейти к делу, Эмберхарт-кун, — Кейджи резко развернулся, побледнел как мел, даже покачнулся, но смог взять себя в руки, направив взгляд точно в пустые глазницы моего прискорбно голого черепа, — Я не могу игнорировать возможность что-то изменить. Пусть я и ушел совершенно неподобающим образом!

— Вы ничего не можете изменить, — прошамкал я уже почти беззубым ртом. Вопрос, почему я шамкаю, не имея губ, так и не был озвучен, — Это против правил. Зато я могу слушать. Это не нарушает правила.

Спустя некоторое время шишковатые суставы многочисленных рук демона защелкали куда оживленнее. Они несли, соединяли, скрепляли, приживляли. Чувствовалось всё это предельно странно — когда тебя разбирают и собирают буквально по лоскуткам. Органы занимали своё место в реберной клетке, а я чувствовал щекотку. Легкие расправлялись, делая первый глоток воздуха, а это чувствовалось как множество слабых ударов током. Глаза вернулись на свое место, мышцы и сухожилия обвили кости, кожа без всяких намеков на шрамы и швы соединилась под пальцами существа, напоминающего выходца из кошмаров.

Хотя, о чем это я? Аркантведот Станс и есть выходец из самых страшных кошмаров. Прозвище «Знатока Людей» ему дали совершенно не за то, что он выслушал тысячи прохладных историй от лежащих на диване страдальцев.

— Всё, — проскрипели рты демона, — Закончил. Завершил. Интересно. Высокая… восприимчивость. Привычен. Пошло на пользу.

Он убрал все шрамы и спайки, вычистил все следы от пуль, когтей и техник. Ликвидировал все микротравмы, что накопил мой организм к шестнадцати годам. Деформации, узлы, осадки, вредные вещества. Очистил легкие.

Я вздохнул полной грудью, чувствуя себя заново родившимся.

А затем сунул сигарету в рот, тут же её прикуривая. Душа мертвого императора молча наблюдала за мной от окна.

Первый звоночек был слишком мутным, поэтому я не совсем разобрал сигналы, что подавал с непривычки мозг, но взяв в руки свою довольно тяжелую трость, сразу до конца сформировал мысль о том, что «что-то не то». Трость слишком мало весила.

— Ты же должен был привести меня в норму? — поинтересовался я у демона.

Кольца чудовищной многоручки пришли в движение. Обычное существо, имеющее начало и конец, обычно в начало жрет, а конец использует для обратного процесса, но у Знатока Людей имелось собственное мнение на собственную физиологию. Он выпятил по направлению ко мне бок, сдвигая свои многочисленные длинные конечности навроде ресниц. А затем посмотрел на меня несколькими сотнями глаз, задавая хором прозвучавший из всех его пастей вопрос:

— Что. Есть. Норма?

И вот как ему объяснить? Да еще если учесть, что время уходит, как вода сквозь пальцы и приближается время нашего выхода? Придется свернуть такую незначительную тему, как собственное здоровье, тело, жизнь и бытие, ради сохранения лица себя, как приглашенной персоны. Вздохнув, я сказал, что претензий не имею, продолжив одеваться.