Моя зависимая любовь

Это был первый фильм их режиссера, и ему нужна была помощь. И ещё понадобится на съёмочной площадке. Но не сейчас. После нескольких месяцев подготовки к фильму, решения организационных вопросов, Коула отпустили «готовиться к роли и входить в образ». Но не этой, а к другой.

На стыке двух годов ему предстояло переместиться с одной съёмочной площадки на другую. И вот ко второй роли он и правда, готовился. Уже несколько дней подряд актёр проводил в госпитале в Бербанке. Проходил стажировку у одного из хирургов: наблюдал операции, присутствовал на практике ординаторов.

И вместе с новыми знаниями получал много смежной информации. Об оказании первой помощи, о малозаметных симптомах серьезных заболеваний. Видел трупы и людей, находившихся при смерти. Видел тех, кого спасли. И тех, кого нет. Видел горе их родных и беспокойные часы ожидания в коридорах госпиталя.

Вечерами возвращался домой и пытался выбросить воспоминания из головы. Заливал их янтарем из бутылки или засыпал белым порошком. И после кратковременного эмоционального подъема забывался тяжелым сном.

Чтобы на следующий день продолжить эту пытку.

Да, актёр понимал, что это жизнь. И эти героические люди каждый день спасают других людей. От коварной болезни, несчастного случая или результата разборок на улицах города ангелов. Но эти специалисты больше семи лет учились и готовились ко всему этому, а он сам… едва ли мог справиться с лавиной депрессивной и подавляющей информации. Но и отказаться не мог. Коул должен был отработать все эти действия, быть убедительным в кадре. Он должен был хотя бы попытаться спасти президента. А для этого — вот, перед ним снова лежал интубационный набор и медицинский манекен, а рядом в сотый раз терпеливо объяснял технику доктор Рид.

— Давай, Коул, ещё раз, — мужчина проговаривал последовательность. — Тройной приём Сафара, — актёр уже более уверенно проверил полость рта манекена, выровнял голову и запрокинул её назад, подкладывая валик под шею, открыл его рот, чуть выдвигая нижнюю челюсть вперёд. — Хорошо, — похвалил доктор. — Теперь найди голосовую щель и вводи трубку.

Коул на мгновение прикрыл глаза, сделал два коротких вздоха и взял в руки ларингоскоп и трубку. Склонился над головой манекена, заглядывая в горло и с помощью устройства достаточно быстро найдя то, о чем говорил его наставник. А потом медленным и неуверенным движением, чуть поковырявшись в горле манекена и пару раз промахнувшись, ввёл трубку в трахею, подключил дыхательный аппарат.

— Неплохо. Коул, это было весьма неплохо, — доктор Рид похлопал подопечного по плечу. — Похоже, ты сможешь спасти чью-то жизнь, — мужчина улыбнулся. — Пока слишком медленно даже для стажёра. Зато правильно. Оставляю тебя практиковаться. Через час у нас тут занятия с ординаторами, а пока кабинет в твоём распоряжении. Завтра будем сдавать норматив. Успехов, — с этими словами доктор кивнул головой и вышел из учебного класса.

А Коул медленно перевёл дыхание. Опёрся о край стола, на котором лежал манекен, и закрыл глаза. Как же было страшно. Даже зная, что перед тобой лежит кусок пластмассы.

Ему очень хотелось выпить или немного дунуть. Исключительно для успокоения. Но это всё вечером, а пока его ждала работа. Завтра он должен сдать свой первый зачёт. Потом они перейдут к непрямому массажу сердца и что там ещё по сценарию?.. Молодой человек достал трубку и ларингоскоп и повторил все действия еще несколько раз.

А вечером, вернувшись домой, первым делом направился в ванную комнату, где из глубин шкафчика достал склянку с белым порошком. Втянув пару тонких дорожек, он бросил всё тут же, а сам вернулся к бару, наполнил стакан почти до краев и уселся на диван, небрежно закинув ноги на журнальный столик и включая какой-то канал на большой плазме на противоположной стене.

Он ждал её звонка. Сегодня была среда. Джесс до позднего вечера занималась в танцевальном зале. В такие дни они не виделись. С тех пор, как Коул начал свою практику в госпитале, ему было сложнее переключаться на какие-то другие моменты жизни. Да и ехать в совсем другой район после Бербанка ему уже не хотелось. Коул знал: Джессика освободится и сама позвонит ему, и они долго будут висеть на телефоне, как какие-то подростки. Но в этом было что-то. Определённо, было.

Джесс скидывала ему свои фотки из спальни или из ванной, заставляя его тело реагировать на её соблазнительные изгибы и интригующие ракурсы. Она рассказывала, как прошёл её день, и спрашивала, как прошёл его. Но этим Коул не был готов делиться. Ограничивался общими фразами и предпочитал возвращать разговор в игривое русло.

И вот сегодня он так же ждал её звонка. На город уже давно опустился вечер, и приближалась ночь, а он так и сидел, перед телевизором со стаканом в руке.

И вдруг входная дверь открылась, а на пороге показалась, она, его якорь.

— Я дома! — крикнула Джессика и в удивлении застыла на пороге. — Коул?..

Девушка не ожидала увидеть вот такую картину. Её милый, сладкий, неотразимый любимый мужчина сидел на диване в совершенно разобранном состоянии. Потрёпанный, не вполне трезвый, уставший и, наверное…

— Спорим, ты не ужинал?

— Джесс, — парень встал и в момент оказался рядом, притянул девушку к себе, зарываясь руками в её волосы и обдавая терпким запахом алкоголя. — Не ждал тебя сегодня.

— Хотела сделать тебе сюрприз… — она немного отодвинулась от него, всматриваясь в туманные голубые глаза. — Празднуешь или как?

Он чуть отпустил её, смущенно взъерошил волосы и потёр глаза:

— Трудный день.

— Похоже, у тебя в последнее время каждый день трудный, — Джессика вздохнула, покачала головой и, высвобождаясь из его объятий, потянула парня на кухню. — Я тоже не ужинала, так что… поможешь мне с мясом? Оно уже замариновано, только брось на сковороду. Я заглянула к нашему любимому шефу, и он передал это тебе.

— Лучше бы передал готовые стейки, — проворчал актер, но взял контейнер с маринованным мясом и пошёл к плите.

Неожиданно в его голове всплыло воспоминание октября, их счастливого месяца. Он пригласил Джессику в свой любимый ресторан в Санта Монике. Заказал столик с отличным видом. Тогда она снова удивила его. Вышла из комнаты в элегантном чёрном бархатном коктейльном платье. Скромный вырез, рукава-крылышки и длина чуть выше колена. Будто небрежно собранные в высокий хвост волосы создавали эффект невесомости. Некоторые прядки отделялись от него, и, казалось, сейчас упадут на плечи. И длинные сверкающие серьги. Ему стало почти стыдно за свой внешний вид.

— Разве мы не в крутой ресторан? — она пожала плечами, кокетливо глядя на него.

— В ресторан, — кивнул он. — Но меня, похоже, посадят отдельно от тебя, — Коул перехватил её озадаченный вид и добавил, — уверен, тебе подберут более достойно одетого сопровождающего.

— Не говори глупости, — отмахнулась Джессика и рассмеялась.

И вот они сидели за столиком, ужинали и беспечно болтали о разном, когда к ним подошёл мужчина средних лет в белом фирменном костюме с эмблемой ресторана.

— Коул, рад тебя видеть, — произнёс он, протягивая руку актеру.

— Мариано, взаимно, — Коул поднялся с места поприветствовать мужчину. — Позволь тебе представить мою девушку, — смело продолжил актёр, и Джессике тоже пришлось встать. — Джессика. А это — шеф повар Мариано Рамон.

— Приятно познакомиться, мисс, — мужчина галантно поцеловал руку Джессики.

— Взаимно, — она очаровательно улыбнулась и продолжила, — ваша миланеса просто восхитительна! Я даже в Аргентине такую не пробовала.

— О! Вы бывали на моей родине? — мужчина удивленно склонил голову и одобрительно подмигнул Коулу. Тот спрятал улыбку в кулаке.

— Несколько раз, — кивнула она.

— В таком случае, я просто обязан угостить вас ещё одним аргентинским блюдом, — Мариано улыбнулся и откланялся, а уже через несколько минут официант принёс тарелочку с алфахорес, десертом из печенья.

На тарелочке также лежала карточка из белого картона. И пока Джессика пробовала аргентинский десерт, Коул взял в руки кусок плотной бумаги.