Хранительница искры

— Он уже встаёт с постели и бродит по шатру, — пожаловалась на него Аврора. — Говорит, что всё в порядке, но я вижу, как он кривится, когда садится.

— Это я чтобы ты меня лишний раз пожалела, — хмыкнул Ахилл. — Боюсь я, фрэя, как бы князь Данат от ревности не вспылил. Слишком часто ты ко мне захаживаешь.

— Я что тебе надоела? — прищурив взгляд, Мидэя лукаво закусила губу.

— Нет, что ты. Просто меня смущают эти почести. Я обычный вольверин, пострадавший в бою, как и другие оборотни. Мне бесконечно дорога наша дружба, но я не хочу отвлекать тебя от более важных дел.

— Ты не обычный, я вижу в тебе особенного вольверина, — улыбнулась Мидэя. — Но если честно, я ещё сбегаю сюда, потому что прячусь от портних и Гвен, которая замучила меня с подачей блюд к празднику. Она даже сон от волнения потеряла, одно спрашивает, что едят вольверины, да что предпочитают эльфы. А Даната сейчас нет, он объезжает свои земли, проверяя, не осталось ли недобитков морока. Но, раз уж моя компания так отягощает твою скромность, пойду туда, где мне всегда рады.

— Ой, да брось, ты всё равно к нему собиралась, шутница, — поймав её за руку и дёрнув на себя, Ахилл уложил её рядом с собой.

Порой оборотни вели себя по дикому странно, в понимании людей, не говоря уже об эльфах, которых грубые замашки вольверинов приводили в настоящий ужас. Да даже Данат, если бы увидал, как его невеста лежит в обнимку с оборотнем — уже схватился бы за меч. Но вот так вот необычно Ахилл показывал ей свою привязанность и симпатию, совершенно не намереваясь её оскорбить. Он больше был похож на большого пса, ластящегося к своему любимому хозяину. — Скажи, фрэя, ты уже выбрала хранителя среди вольверинов? Поэтому сказала, что я особенный?

— Выбираю не я, а пламя, — загадочно улыбнулась она. — На празднике всё узнаете. Вы с Авророй ведь придёте?

— Будем обязательно! Передай остроухому, пусть больше нюхает цветов, не сидит на сквозняках и ест побольше зелени! Он ведь восстановится до того, как нужно будет выдавать замуж твою дочь? — засмеялся, отпуская её Ахилл.

— Не измывайся, Авьен серьёзный мужчина, … он нюхает цветы только когда никто его не видит, — этот оборотень всегда умудрялся поднимать ей настроение и заставлял улыбаться. Такой уж у него был нрав. И видимо, поэтому его выбрало пламя, а вовсе не потому что он был её другом.

На землях эльфов царило лето. Даже обладая тем багажом знаний, которым владела Мидэя, всё равно попадая сюда, она словно попадала в сказку. Одна только эта ненавязчивая, еле различимая музыка эльфийской магии, качающейся на ветвях вместе с ветром, чего стоила! Здесь водились цветы, которые нигде больше не встречались, и все цвета были ярче, сочнее, даже если рассматривать обычную лужу. Эльфы любили окружать себя красотой, солнцем, зеленью, драгоценными камнями и удобством.

Авьен возлежал на лежаке в тени раскидистого дерева, лениво вертя в руках спелую грушу.

— Я уже было успел расстроиться, что ты меня позабыла, — произнёс он, поднимая на неё свои ясные зелёные очи.

— Вас забудешь, ваше высочество, как же, — выхватив из его рук грушу, Мидэя с удовольствием вонзила в неё свои зубы. — Продолжаем поднимать на ноги раненых. …Какая же вкуснотища, — сок от сочного плода брызгал во все стороны. — Как твоё самочувствие сегодня?

— От тебя пахнет оборотнями, — вздохнул Авьен. — Мне лучше. Но на восстановление магии уйдёт несколько месяцев. Но я, ни в коем случае не жалею. Я наслаждаюсь от мысли о нашей победе. Я только жалею, что нельзя ускорить время и увидеть ту, кого столько лет ждало моё сердце.

— О, нет уж, я против, чтобы время ускорялось, я может, хочу наслаждаться каждым днём. Смотреть, как растёт моя дочь, а затем сын, любить своего мужа и вредничать для порядка. Передавать знания, расширить орден. Ещё столько дел, а ты говоришь ускорить время! Ты ведь собираешься на праздник?

— Не сомневайся! Такое событие мы не пропустим. …А что на счёт эльфийского хранителя священного пламени, претендент уже избран?

— Да. А у тебя есть ещё груши? Ужасно тянет на фрукты, — улыбнулась Мидэя.

— У меня есть всё! — важно фыркнул Авьен. — Тебе будут доставлять по корзине каждый день. …Твой жених говорит тебе, что беременность делает тебя ещё прекрасней?

— Вы собрались меня смутить, ваше высочество? — она даже улыбаться перестала, хотя ей очень хотелось рассмеяться. — Уж поверь, мой синеокий князь не скупится на комплименты. Сила пламени возросла, скоро мы перенесём его в священный очаг, но видимо, из-за него меня всё вокруг так обожают. Пламя источает любовь, живые создания это чувствуют и тянутся ко мне. Сегодня, к примеру, за мной шёл чужой конь, и раненые всё норовят подержать меня за руку, Ахилл затискал, ты вот счёл меня прекрасной. И это я про мамашу Гвен молчу.

— Это не из-за пламени, это на самом деле, — обиделся Авьен. — Кто?

— Эжен, — поняла о чём он спрашивает, переключившись на другую тему, ответила Мидэя. — Но я останусь у вас в гостях на пару дней, и мы восстановим изувеченный лес, не дожидаясь пока обучится хранитель.

— Тогда ты прощена, — усмехнулся эльфийский принц.

Мидэя вернулась в замок, специально подгадав, чтобы успеть к возвращению Даната из его небольшого похода. Она торопилась, придерживая тяжёлую юбку, следом за ней шагали двое эльфов, неся корзины с фруктами.

— Так вот чем он тебя туда заманил! — протянул Данат, целуя, потянувшуюся к нему Мидэю. — Знает наш зятёк чем искушать лесных кикимор. Уж я тут наслушался на тебя жалоб, ай-ай-ай. Портнихам платье на Милку пришлось примерять, а Гвен залила слезами всю кухню, мол, пропала её любимая хозяйка. Уже решила, что ты сбежала, потому что замуж за меня передумала выходить.

— Не дождёшься, — рассмеялась она, обнимая его ещё крепче. — Там тебе послание из королевского двора. Я не стала взламывать печать, но конечно знаю, о чём в нём идёт речь.

— Само собой, ведьмочки всегда читают чужие письма, — поддел её Данат. — И что, этот сиятельный мерзавец хочет передо мной извиниться?

— Нет, твоего дядюшку короля Филиппа хватил удар, и его похоронили в королевском склепе со всеми почестями. А на трон Эрии взошёл твой кузен, которому, как он пишет: «нет дела до слухов о разгуле нечисти». И новый король Овидий надеется, что ты не слишком задет нападением королевского войска, которое ты, кстати сказать, разбил с честью, и в качестве примирения он шлёт тебе сундук золота. Сундук уже привезли. Дюк с Икаром пошли на поправку и три дня на этом сундуке просидели, и сейчас наверняка там сидят.

— Точно, я ж им плату за три месяца должен. Что ж, так и быть, извинения от королевского двора примем, но знать я их больше не желаю.

— Тебя очень долго не было, — соблазняюще потёрлась об него Мидэя, и дыхание князя тут же участилось.

— Не так уж долго, пять дней. …Ох, душа моя, я тоже истосковался. Хотя, поход этот прошёл не зря, к своему огромному удивлению, у одного из крестьян, мчавшего к пограничной заставе, в телеге обнаружилась голова наместника Ходрока…

Мидэя с ужасом резко отпрянула в сторону:

— Где они? Голова и крестьянин? — потребовала она, испугано.

— Велел запереть его в клетку, рядом с бурым. Эй, погоди!

Но Мидэя уже мчалась на задний двор, мысленно призывая кое-кого из воинов, и когда она появилась около огромных клеток, где в одной метались лисы, во второй ворчал медведь, а в третьей забился в угол бородатый мужик, там её уже ожидали трое эльфов и трое вольверинов, одним из которых был Станис. Без объяснений, Мидэя бросила сгусток пламени прямо в клетку, молча и напряжённо глядя на пылающего и орущего от ужаса крестьянина, думающего, что он горит, не сообразившегося с перепугу, что он не ощущает боли. И страх его был настолько сильным, что вскоре он упал без чувств. После, войдя внутрь, Мидэя вытряхнула из торбы голову наместника, схватив его за волосы.

— Как же непростительно беспечно с моей стороны! Он чуть не улизнул! Не иначе сила направила вас в тот поход! Аввин знал про лазейку, а я отвлеклась на раненых. Ты хоть понимаешь, что спас нас от огромных бед?!?— воззрилась она на Даната. — Слов не хватит, чтобы выразить …. — качая головой, от переполнявших её эмоций, Мидэя действительно не знала, что ему добавить. — Этого несчастного отпустите, когда очухается. Он вёз голову в Оквитанию, туда прибыл караван из Бедраса, некто по имени Кабас, ожидал нашего гонца, в душу которого забралась недобитая тьма, пытаясь спастись. Крестьянин ничего не вспомнит, пламя очистило его. Я сама уничтожу голову. А вас я попрошу разыскать этот караван, — повернулась она к небольшому отряду из призванных эльфов и вольверинов. — Нужно понять, где засели эти жалкие остатки приспешников морока.