Хранительница искры

— Я уже заждалась тебя, Лионель, — запрокинув голову, она подставила ему свои губы. И он не отнимая рук стал целовать её, но с таким незнакомым доселе яростным чувством, что было вовсе не похоже на Лионеля. Мидэя попыталась убрать его ладони со своего лица, но он лишь крепче сжал её голову, кусая губы. И по тому, как знакомо закололи её ладони, она поняла, кто именно сейчас целует её. Пришлось приложить все силы, чтобы бороться. Князь открыл ей глаза, но схватил за руки, удерживая вырывающуюся девушку.

— Ой, перепутала, — издевательски усмехнулся Данат, — Лионеля здесь нет, и защищать тебя некому.

— Я и сама могу за себя постоять! — прорычала Мидэя. — Отпустите, ваша светлость! Отпустите, или я буду кричать! Что значит для вас ваша дружба, князь Данат?! Что значит для тебя вера Лионеля?! Убери от меня свои лапы!

— Или что? Заплюёшь мне лицо? Дружба и женщина — это две несопоставимые вещи, милочка, — с высокомерной иронией протянул он, потешаясь над её попытками сопротивления.

— Тогда я прокляну тебя! — зашипела Мидэя, чей гнев на время заглушил голос разума. — Чтоб ты мучился изверг от испепеляющей боли, но чтоб не тело твоё горело, а душа, и чтобы ничем ты не мог загасить это пламя…

— Ага, ничем кроме тебя! — фыркнул Данат, не дав ей договорить.

И тут, вырывал одну руку, извернувшись, Мидэя выхватила свой припрятанный кинжал.

— Предупреждаю, я умею им пользоваться! — направила она его на князя.

— Весь дрожу! За это, душа моя, я могу сгноить тебя в яме. Хочешь туда, цветик? Живо брось кинжал! — самоуверенно полагая, что девушка не посмеет сопротивляться, Данат попытался вырывать у неё кинжал, но Мидэя всё же воспользовалась своим оружием, полоснув его по ладони, оставляя князю глубокую кровавую царапину. И он тут же отпустил её.

— Ах, вот ты как хочешь? Ладно, — помрачнел Данат. Даже его синие глаза, стали как море перед надвигающимся штормом — потемневшими и зловещими.

Пока он пытался остановить кровь, Мидэя выскочила вон.

— Милка! Милка! — дрожа всем телом, она кинулась в объятья подруги, стараясь выдавить хоть слово. — Я … я … ранила … князя! Он хотел взять меня силой…

— Матерь всех живых! — всплеснула руками та, обомлев. — Что ж теперь будет?! Этот упырь со свету тебя сживёт! Нужно бежать рассказать Лионелю!

— Нет, — Мидэя с горечью покачала головой. — Твоя мать права, кровь не должна проливаться. Я не хочу, чтобы Лионель пострадал из-за меня, он может вспылить и наделать ещё больших бед. Я всё скрою. В конце концов, князь Данат мне ничего сделать не успел.

— Это пока. Рано или поздно, он попытается завершить задуманное или начнёт изводить мелкими пакостями, этот дьявол мстительный, он ни за что не простит, — покачала головой Милка. — Он высокородный князь, ты служанка. Но если ты не хочешь стравливать их — тогда поддайся Данату. Может, тогда он отцепится, одна и та же девка его надолго не задерживает. Надо ж было такому случиться, что даже верный Лионель для него теперь не преграда! — с досадой вздохнула Милка, хмуря свои густые чёрные брови.

« У меня есть ещё один верный способ защищаться — с помощью древних знаний и священного огня. Но могу ли я проявить себя и тем самым обнаружить? Нет, тайну нужно хранить до последнего. И если уж не будет иного выхода … только тогда. Я буду надеяться, что священная сила укроет и направит меня», — думала Мидэя, прислушиваясь теперь к каждому шороху.

Глава 4

Словно ничего и не произошло. Правда, князь теперь нарочито равнодушно смотрел сквозь неё, когда Мидэя прислуживала за столом, никак не обращаясь к ней, будто для него она превратилась в невидимку. Остальные же рыцари в присутствии Лионеля не смели задевать девушку.

Сам Лионель оставался таким же ласковым и страстным, и очевидно, что о том случае в библиотеке он так и не узнал. А это значило, что и сам Данат предпочёл скрыть свою неудачную попытку поразвлечься со служанкой, с которой встречался его друг.

Но это было лишь затишье перед бурей. Данат вовсе не забыл, что его оттолкнула безродная девчонка! Не давала забыть глубокая царапина на ладони, которая начинала ныть, как только он сжимал кулак. У него созревал план, и отступать он не собирался. В какой-то мере, он был даже благодарен ей за её дерзость и упрямство. Так ему было даже интересней.

— Завтра мы будем принимать послов с севера от князя Гратабора, — обратился Данат к своим рыцарям во время трапезы. — Нужно будет достойно принять этих знатных воинов! Возможно, я выберу себе новую жену из дочерей князя.

— Стало быть, завтра нас ждет веселье?! — оживленно воскликнул кто-то из рыцарей. — Ох уж эти северные соседи, что-что, а пировать они умеют! То-то мы покутим во славу наших земель!

Только вот слуги не совсем разделяли приподнятое настроение благородных воинов, прекрасно понимая, что теперь им придётся трудиться вдвое больше от заката до рассвета, прислуживая капризным господам.

— Что-то ты сегодня такая невеселая? — обнимая её в постели, проворковал Лионель, но Мидэя вдруг вспылила, в первый раз отвергнув его ласки.

— А ты представь, что я от усталости просто с ног валюсь! Бывает же такое! Пока ты браво разъезжаешь на лошади со своими побратимами, сверкая сбруей как начищенный таз — я с утра до ночи горбачусь на князя, чтоб ему пусто было! Где же вам знать о мозолях, когда всё подаётся на блюдце!

— Значит, ты считаешь, что мы кровопийцы и бездельники? — возмутился в свою очередь Лионель. — А то, что мы своими шкурами защищаем эту землю, и всех жителей княжества, разве не заслуживает почтения?! Мы обеспечиваем порядок в Фарасе, оберегаем границы от набегов, собираем подати и выслушиваем жалобы тех же простолюдинов! В любой день может снова начаться война и это нам придётся отдавать свои жизни, чтобы служанки и дальше могли беззаботно слоняться по замку и строить глазки стражникам!

— А кто просит вас мужчин воевать?! Можно всё решать и без кровожадных убийств! Вам просто нравится строить из себя героев, безнаказанно грабя бедняков, отбирая у них последнее, чтобы кормить никому ненужную армию безмозглых грубиянов!

— Ах, так?! Выходит, я тоже грубый и безмозглый?! Что ж ты тогда за меня так держишься, раз ты такая смелая и умная?! Посмотрел бы я, как ты звала на помощь воинов князя, если б на тебя напали грязные бродяги или разбойники. Пришлось бы, ноги им целовала бы за избавление, этим ненужным и безмозглым!

— Это я держусь за тебя?! Да это ты пользуешься мной, как своей собственностью, забавляясь, когда тебе вздумается! И всё одно — все вы бессердечные скоты, которых волнует только женское тело и вино! — в сердцах выпалила Мидэя ему в лицо.

— Ну и убирайся! — разозлившись, оттолкнул её Лионель. — Уходи! Найду себе тело поласковее и посговорчивее! Неблагодарная неумёха, которая даже не знает, как этим телом пользоваться!

Мидэя выскочила из его комнаты как ошпаренная, клокоча от злости и обиды. Рухнув посреди ночи на свой матрас в их маленькой с Милкой конуре, отвернувшись к стене, она лежала и громко сопела от беснующихся в ней чувств, не понимая, что с ней такое творится.

— Что стряслось-то? — проворчала сонная Милка.

— Разругалась с Лионелем! — процедила ей Мидэя.

— Бывает, сорятся-мирятся, подумаешь. Завтра снова будете словно голубки.

— Нет! Я очень сильно с ним поругалась! Я жутко зла на него и так просто я не передумаю! — решительно отрезала Мидэя.

Насупившись, и почти не разговаривая даже с Милкой, Мидэя ходила хмурая словно грозовая туча. И если других слуг в замке ещё как-то волновало прибытие послов и предстоящий тому приём — ей же не было никакого дела до каких-то там северян. Целиком и полностью она вдруг погрузилась с головой в свою обиду на Лионеля, который сегодня прошел мимо неё молча, словно она пустое место. И её просто трясло от зарвавшегося мужского самомнения, от женского бесправия и уклада, по законам, а вернее по каким беззакониям жили люди.