Дорога к вечности

В одном из социальных лечебных учреждений она неожиданно встретилась с Руаннаром Мортимером. Так уж получилось, что молодой человек следил за установкой сложной магической техники, с которой Виргине предстояло работать. Правда, Руаннар не работал в этой больнице – он просто был одним из благотворителей.

Разговоры о работе, то есть магической технике, постепенно перешли в беседы о жизни. Девушка узнала, что хобби молодого Мортимера – аранжировка музыкальных произведений. Больше всего он любил обрабатывать простенькие мелодии никому не известных бардов, да так, чтоб они смогли конкурировать с самыми лучшими популярными композициями. К тому же он отлично играл на двух музыкальных инструментах – гитаре и фортепиано, в совершенстве владел искусством управляться с синтезатором и прочей музыкальной техникой.

Он буквально навязал Виргине свою помощь. Вскоре ее песни получили новый облик и новое звучание, и оттого расцвели, будто розы, вылупившиеся из бутонов. Виргина так и не узнала, приложил ли Руаннар какие-то усилия к тому, чтоб о существовании ее самой и ее песен разнюхали звукозаписывающие компании (ну, разумеется, приложил), только факт остается фактом – девушке сразу поступило несколько настойчивых предложений. Поколебавшись, она все-таки выбрало одно из них – не самое денежное, но отчего-то более привлекательное.

В одночасье Виргина вдруг стала знаменитой. Ее песни не походили на популярные хиты, но отчего-то сразу стали пользоваться такой огромной популярностью, что на заводе не успевали выполнять заказ. Диски сразу стало трудно раздобыть. Растерянная девушка из клана Айнар в ответ на удивленные и, что скрывать, радостные вопросы родственников лишь разводила руками.

Чтоб уговорить ее согласиться на один-единственный концерт, понадобились усилия множества людей, включая Руаннара и даже отца Виргины, Таннаарена. Талла Соннер не то чтоб хотел видеть дочь знаменитостью и певицей – просто он почему-то решил, что дочь отказывается от карьеры из чистой стеснительности.

Но самое главное, что убедило Виргину продолжать – это мнение матриарха. Эдэра, конечно, приехала поздравить потомицу с триумфом и поблагодарила ее за то, что та столь многим увеличивает престиж клана.

– Престиж клана? – удивилась девушка. – Разве песни… Мои песни разве способствуют повышению престижа клана?

– Конечно. Наш Дом еще слишком слаб, слишком беден и оттого никому не известен. То, что среди моих потомков оказалась ты, которая смогла стать знаменитостью, делает известными всех нас. Ты понимаешь? Если клан на слуху, это повышает его значимость и власть, конечно.

Виргина задумалась. По всему выходило, что поддерживать свою популярность – это ее долг.

Оставалось лишь следовать ему. Все деньги, вырученные от продажи дисков, сопутствующих товаров, а также от концертов Виргина передавала матриарху, себе же оставляла лишь на прожитье. Суммы оказались немаленькие. Эдэра спокойно, без возражений, брала деньги и принялась покупать на них землю, вкладывать средства в надежные ценные бумаги, справедливо полагая, что если Виргине сейчас ничего не нужно, долг главы Дома – распорядиться ее заработком наилучшим образом. У клана девушка всегда сможет взять необходимую ей сумму, в любой момент и на любую покупку.

Постепенно Виргина перестала шарахаться от предложений устроить концерт. Она увидела в выступлениях средство достижения какой-то цели, которую еще и сама-то толком не осознавала, но уже чувствовала. Все чаще мать замечала, что в те немногие свободные минуты, что еще оставались у ее дочери, она сидела в глубоком кресле, задумчиво и напряженно глядя на небо, заглядывающее в окно ее комнаты поверх верхушек яблонь, и на лице девушки отражалось все, что томило ее – тоска, лихорадочное нетерпение и почему-то боль.

– У тебя что-то не ладится? – спросила Анавэра, но дочь, вздрогнув, тут же замотала головой.

– Нет, все в порядке.

– Ты поссорилась с молодым человеком?

– У меня нет молодого человека.

– А Руаннар?

Девушка бледно улыбнулась и помотала головой.

– Но я же вижу, он ухаживает за тобой, – настаивала мать.

– Да?

– Конечно. Я вижу. Женщины всегда видят подобное. Странно, что ты не замечаешь.

– Я никогда об этом не думала.

– А ты подумай. Руаннар – замечательный парень.

– Да… Пожалуй, – Виргина вздохнула. – Замечательный.

Анавэра решила, что не стоит ничего больше говорить. Если ее дочь способна хоть кого-то полюбить, рано или поздно она ответит взаимностью мужчине, который столь преданно любит ее.

Виргина была способна любить, вне всяких сомнений. Но в остальном мать ошиблась на ее счет – девушка вряд ли способна была создать семью. И вовсе не потому, что душа ее оказалась слишком мала, чтоб там нашлось местечко для мужа и ребенка. Душа этой девушки могла бы объять Вселенную. Просто большая страсть всегда вытесняет малую, а великая не оставляет места никакой другой. В сознании Виргины медленно обретала зримые формы некая великая страсть, которую она пока еще плохо осознавала. Но если что-то подобное появляется в душе, рано или поздно оно даст о себе знать.

Как-то незаметно получилось, что ее концерты стали постепенно превращаться в проповеди. Каждая песня, которую она писала, обязательно что-то говорила душе, и, пытаясь пояснить свою мысль, Виргина поневоле обращалась к вопросам вовсе не расхожим. Ее внимательно слушали, и потому ни ее агент, ни звукозаписывающая компания не возражали против подобной формы выступления.

– Тебе стоило бы однажды прямо сказать все, что ты хочешь, – сказала ей одна из подруг, молодая бессмертная, работавшая в больнице медсестрой, ревностная поклонница творчества Виргины.

Дочь Анавэры задумалась – а что же такое на самом деле она хочет сказать. Эти раздумья были сродни поиску ответа на неизвестный вопрос – не менее трудны. И закончилось тем, что однажды проведя целую ночь за письменным столом, она под утро с недоумением взглянула на исписанную ученическую тетрадку. И, перечитав нервные чернильные строчки, поняла, что же она искала. В ее сознании наконец-то сформировались первые слова того учения, которое она должна была привести в мир.

Жуть и восторг – такие чувства сопровождают подобные открытия, если они сделаны искренне. А еще немного – тоска. Тоска, что передать в точности все то, что чувствует, она все равно не сможет. Ей даже как-то не пришло в голову, что кто-то может попросту не желать знания, которое она готова предложить. Подобные мысли посещают лишь в минуты шока от неудачи. Человек гораздо чаще оценивает происходящее с собственной позиции, и если его сердце пылает страстным желанием поделиться собственным восторгом – разве он будет ожидать неприятия?

Виргина изменилась. Она не встречала отпора, и каждый, кто слышал ее слова о том новом, что посетило ее сознание, увлекался сам. Из глаз девушки теперь смотрело нечто большее, чем просто светлая душа. До жути чист был ее взгляд. Правда, несмотря на убеждение в истинности всего, что говорит юная Айнар, которое окружало ее все плотнее и шире, будто круги от брошенного в воду камня, кланы долго не замечали ее существования – за исключением, конечно, тех немногих, кто случайно услышал ее слова и поверил. Не замечали до тех пор, пока одним из ее искренних последователей не стал Оттар Акула Ран.

Репутация этого молодого человека была настолько дурна, что его сторонились собственные родственники. Патриарх прилагал все усилия к тому, чтоб держать потомка в рамках, но в результате добился лишь того, что Оттар стал гораздо лучше прятать концы в воду. Его не однажды проверяли на вырождение – безрезультатно. Вырожденцем он не был. Но даже после этих проверок он не оставлял своих выходок, только старался, запугав жертву своих развлечений, добиться ее молчания. А поскольку он оставался клановым и богачом, его боялись, и не без оснований. Молодой человек и сам не знал, на что его может толкнуть желание сохранить тайну. Его немножко сдерживало лишь возможное наказание за тяжкое преступление, поскольку помимо всего прочего он отличался еще немалым здравомыслием. Звездные Каторги – не шутка.