Невинность в расплату

— Я вычистил всю вашу технику. Поставил заглушку. Тот же вирус и даже слегка видоизмененный вживить больше нельзя. Разве что его существенно переделают. Но это будет сложно. Вживил что-то вроде него в технику всех десяти семей, которые ты мне назвал. Но другого плана. Те умельцы, что к вам подключились, его отследить не смогут.

— И?

Барабаню пальцами по столу.

Это пиздец! Век технологий! А мы, как идиоты, у них на ладони открытой были!

А еще… Еще мне безумно трудно от того, что не могу с ней связаться. Просто услышать голос. Увидеть, как она улыбается.

В доме непробиваемая. Самая надежная охрана.

И в Ирме я уверен. Пусть у них с Мари и не очень сложились отношения. Но Ирма в доме с моего самого дества. Сто раз могла предать и продать. Сам знаю, сколько раз ей деньги предлагали.

И я точно знаю. Даже если охрана, в которой не сомневаюсь, даст брешь, Ирма выведет Мари из дома. Спрячет.

Волноваться не о чем. Да и не она мишень, а я.

Но меня ломает. Черт, как наркомана ломает. Уже снится, как я впиваюсь в ее распахнутые, разнеженные и теплые со сна губы!

А ведь неделя. Неделя прошла, пока Санников все проверял.

Неделя без нее целая жизнь! Целая вечность!

— А теперь смотри, Бадрид, — Санников усаживается рядом.

Ослабляет туго завязанный явно женской рукой галстук.

Выкладывает передо мной стопку распечаток.

— Все семьи в связке. Все десять. Не только главы, подключены все люди. Но основная нить ведет к Лузанским. Именно они дирижируют в этом раскладе всем. Собраны не люди. Практически войска. Подключены высшие эшелоны властей не в одной стране мира. Почти во всей Европе. Подключены очень серьезные технологии. Два дня, Бадрид. Пока они занимаются деталями. Мелочами. И нападения, и те взрывы были так. Только чтобы отвлечь внимание. А ровно через два дня по вам будет нанесен сокрушительный удар. По всем направлениям. Будут приняты законы и постановления, которые перекроют вам кислород. Все поставки. Все. Техника встанет, а дальше заработает программа, по которой ваши активы начнут капать на чужие счета. И еще. Настоящее войско. Со всех сторон. Удар пойдет и реальной, грубой силой. Все одновременно. Все назначено на одно время. И эту спусковую кнопку нажмет старший Лузанский. И черт, — взъерошивает волосы, вытирая платком лоб.

— Я не могу этого остановить. Тут не в моих силах. Даже если ты убьешь Лузанского, процесс пойдет, его уже не обратить. Только он сам. Лично. Может дать отбой. Причем, ты сам понимаешь, Бадрид. Не по принуждению. Он должен дать отбой добровольно. И подтвердить его через время, — опрокидывает в себя стакан воды.

— Ну, а поскольку добровольно, как ты сам понимаешь, никакого отбоя Лузанский не даст, я с трудом представляю какую-нибудь часть мира, в которой вы могли бы спрятаться. Нищими, но живыми. Сам понимаешь. После того, как они все приберут к рукам, их целью станет ваше полное уничтожение. Конечно, вы останетесь без денег и без всех возможностей. Но чем черт не шутит. Все знают, что Багировы никогда не прощают. Вы ж даже с того света подниметесь, чтобы отомстить. Никто так рисковать не будет. Вас не оставят в живых.

— Что-то я смотрю, ты разнервничался. Неужели сочувствуешь?

— За Романа переживаю. Он все-таки тоже часть вашей семьи. Хоть и ушел давным-давно. Отрекся. Но он тоже становится мишенью. Там разбираться никто не будет.

— Ну хоть правду сказал, — усмехаюсь. — И такую работу сделал. Думаешь, я успею за два оставшихся дня с тобой расплатиться?

— Плата стандартная, — пожимает плечами. — Ты не вмешиваешься никогда в мои дела и исполняешь любую одну мою просьбу, какой бы она ни была и чего бы это тебе не стоило. Я почему-то верю в твою живучесть, Багиров. Чуйка, наверное.(* прим. автора. История Стаса Санникова в романе " Проданная).

Вообще-то пиздец.

Правы были братья, когда предлагали все десять семей на хрен без разбору вырезать.

А я в благородство, на хрен, играл. По справедливости решить хотел.

— Лузанским же вроде нам мстить не за что? — все же уточняю. Они в этот список пострадавших от Ромкиной большой любви точно не попадают. А Санников явно слышал все, что может мне дать зацепку.

— Не за что. Но кто ж не хотел бы прибрать к рукам империю Багировых! Каждый только мог бы и мечтать об этом! А Лузанские были с вами почти на равных. Чуть меньше. Чуть ниже, но почти! Насколько я знаю, они предлагали вам объединиться в свое время. Но ты отказался, Бадрид.

Да, — сжимаю пальцами переносицу. Отказался. Тогда я был связан совсем другими договоренностями и даже слушать не стал про объединение!

— Они воспользовались ситуацией. Этой ненавистью. Связались с обиженными семьями. Кого-то перетянули на свою сторону тем, что нельзя позволять Багировым творить все, что вам хочется. Кому-то пригрозили. С кем-то обещали поделиться куском вашего после того, как все закончится. В общем… Херовый расклад, Бадрид. Самый херовый, что можно себе представить.

— Спасибо. Стас, — поднимаюсь, крепко пожимая ему руку.

— Спасибо. Я расплачусь с тобой, даже не сомневайся. Я всегда расплачиваюсь по долгам. И за предательство и за помощь. И ты прав. Даже с того света.

Санников уходит, а я всю ночь провожу за бумагами.

Но ни хрена не складывается.

Нас реально обложили по полной.

И даже зная про их планы, мы не отобьемся. Время. Драгоценное, бесценное время я упустил. Тогда, когда надо было действовать на максимум. А теперь поздно! Теперь, мать твою, поздно!

Плюнуть на все и скрыться с Мари?

И что это, на хрен будет тогда за жизнь?

Можно снять какие-то деньги. И что? Всю жизнь скрываться? Прятаться по норам в страхе, что я отойду на час, а вернувшись, могу не застать ее в живых?

Два дня. Я должен придумать решение за эти два дня!

71 Глава 71

Мари.

Дом полон прислуги, людей, а для меня он пустой. Совсем пустой без Бадрида!

Ирма пришла на следующий день, как он уехал.

Сама принесла завтрак, хоть я и не просила.

С той самой ночи я не видела ее, хоть и знала, что она в доме.

— Прости меня, Мари, — останавливается уже на выходе из моей комнаты.

Но, видимо, передумала. И мнется теперь, теребя платок в руке.

— Прости. Я не хотела, чтоб так вышло. Я не думала. Я даже представить не могла, что он способен… Способен так любить! Он ведь. Он ведь не отходил от твоей постели. За руку держал. Сам! Сам тебя мыл и массаж делал. И постарел тогда. Как целую жизнь прожил. Стариком стал. Только глаза одни и остались. А в них ты. И боль такая дикая. У меня самой чуть сердце не разрывалось, когда его таким видела. Никогда не думала, что Бадрид… Он же из стали весь. И сердце у него железное. Непробиваемое. Никогда не думала, что он способен. Вот так. Вот настолько…

— Если вы боитесь за свое место, Ирма, то не надо. Это не я решаю. И просить Бадрида вас выгнать я не стану. Но по-хорошему. Лучше бы нам особенно не пересекаться.

— За место? Нет, Мари. Я не за место. Хозяин был в свое время очень щедр. У меня есть дом и деньги. Я могла бы давно жить далеко отсюда. Но тогда… Я словно дочь свою в тебе увидела. Такую же глупую. Такую же наивную. Может, если бы я раньше вмешалась… Вправила бы ей мозги, увезла бы отсюда… То всего бы этого и не случилось! Мне было жаль тебя, Мари. А его… Его я знаю с детсва. Бадрид не был способен на любовь. На чувства. Ну, или мне так казалось.

— Вы ненавидите его?

Вскидываю глаза.

А что если это Ирма? С кем-то договорилась и передает информацию?

— Нет, Мари. Иначе никогда не осталась бы здесь. И тебе. И тебе я по-хорошему помочь хотела. Помочь выветрить мечты из головы. Мечты, которые никогда не сбудутся. Я не стала бы мстить и гадить из-за спины, если ты об этом. Ушла бы. Да только куда мне идти? Закрыться в четырех стенах и выть от одиночества? Вся жизнь здесь, в этом доме прошла. Еще родителям Бадрида служила. И его вырастила. Муж здесь погиб. И здесь…