Невинность в расплату

А меня током бьет. Снова и снова.

От каждого взгляда, что говорит в тысячи раз больше, чем любые слова, сколько бы их не произнести.

Он того, как хочется отдаться в эти сильные, надежные руки, сжимающие меня.

От того, как он выглядит.

От лица, расчерченного глубокими морщинами, которых не было раньше. Посеревшего, больного, как будто он вдруг постарел лет на двадцать. Что-то случилось?

Явно случилось, ведь кроме прорези морщин, я замечаю в его черных, как смоль, волосах, седину.

Да что же произошло?

И почему Бадрид, как одержимый?

А я?

Я…

О, Боги!

Я в его спальне!

Мир должен был рухнуть, чтобы я оказалась здесь. Сойти с ума. Или случилась и правда какая-то катастрофа вселенского масштаба!

Может, пока я спала, произошло землетрясение? И все, кроме этой комнаты, в руинах, а мы с ним последние выжившие на километры вокруг?

Я никогда не была в спальне Бадрида.

Но почему она тогда мне кажется такой знакомой?

Откуда я точно знаю, что это именно то самое место? Этот ковер… Высокая кровать с деревянными столбиками, огромная, почти как сама комната? Уж точно больше той, где я ночевала в последнее время!

И…

Я пытаюсь поднять руки. Провести по его лицу.

Мне хочется стереть эту серую краску. Эти морщины, что придают любимому красивому, идеально безупречному лицу, столько лишних лет.

Хочется спросить, что же все-таки случилось.

И улыбнуться.

Ведь он волновался. Явно волновался за меня!

Его глаза не врут. И лихорадочный блеск, где-то граничащий с безумием, которого и представить в Бадриде не могла, просто кричат об этом! Он правда волновался! Он…

Улыбнуться. Успокоить. Провести рукой по щеке, задыхаясь от его лица. Так близко… Так отчаянно близко… Сжать его руку в ответ…

Но…

Я не могу!

Ничего не могу!

Нет сил даже на то, чтобы до конца раскрыть глаза, поднять отяжелевшие веки.

Все тело, будто деревянное. Застывшее. Не мое и неживое, потому что совсем мне не подчиняется!

И странное чувство.

Будто я целую вечность барахталась в какой-то вязкой темноте. В глухом болоте.

Тягучем. Черном. Заполненным какой-то отчаянной тоской и обреченностью. Дикой болью, что прожигала насквозь. Била по всем внутренностям.

И засасывала. Засасывала меня куда-то … Вниз… Туда, откуда не вынырнуть. Откуда не возвращаются. Я это понимала очень ясно. Понимаю и сейчас.

И только Бадрид.

Его голос.

Он будто запустил маленьких светлячков. Лучики света в этой беспробудной тьме.

Его руки. Они… Они словно тянули меня наверх… Оттуда…

Но вязкое липкое ничто было сильнее… И я… Я отчего-то не хотела. Не хотела выныривать. Принимала эту темноту как блаженство…

— Я принесу воды, — его пальцы скользят по моим губам.

Вызывают надрывный вздох.

И вдруг вспышкой.

Все, до самого последнего мига перед глазами.

Эта спальня. Его лицо, перекошенное то ли дикой яростью, то ли болезненной похотью. И стоны. Оглушительные стоны той блондинки, что прыгала на его бедрах. Такие громкие, что тут же наполняют мою голову.

Оглушают.

Постель подо мной как будто начинает дрожать. Рвано дергаться, как удары их сплетенных тел.

Боль. Безумная. Рваная. Точная и неумолимая. Как выстрел в сердце.

Бешеная скачка и удар. Темнота.

Вот она. Та самая темнота, из которой мне так не хотелось возвращаться!

Она спасала! Спасала от этой невыносимой боли! От него…

Его глаз. Лица, Голоса. Губ, что целовали другую.

Его запаха и взгляда, который сводил с ума!

Зачем?

Зачем он снова рядом? Я не могу на него смотреть! Не могу его чувствовать! Меня снова начинает скручивать в узел! Перемалывать!

А постель, на которую он меня зачем-то уложил, хуже раскаленной сковородки!

— Мари!

Его отчаянный крик бьет по каждому нерву. Лупит разрядами. Убивает. Разламывает.

— Нет, не покидай меня, — крепкие уверенные руки растирают мои.

— Больше не покидай! Я не отпущу, уже не отпущу. Тебя туда! Неееет!

Нет? Но зачем? Зачем я ему? Это какой-то новый, изощренный способ наказать меня за все, что случилось?

Я хочу обратно. В свою темноту. Туда, где тихо. Спокойно. Где ничто не лупит прямо в сердце снова и снова.

Где не врут глазами. Не врут так, как умеет только он!

Ведь после той ночи… Пусть даже слова остались невысказанными…

Я верила. Верила тому, что читалось на самом дне его зрачков. Я задыхалась от того, что там видела. Что сквозило в каждом его жесте. В каждом касании. Задыхалась и не верила, что он способен ТАК любить!

Но…

Бадрид Багиров доказал мне, что на чувства он не способен!

Зачем же его глаза снова кричат о том, чему я поверила в ту ночь?

Зачем???

Это ведь пытка! Тысячи ножей в не закрывшуюся рану!

— Я не отпущу тебя, — бьет по вискам его голос. — Я встретился бы с самим дьяволом и застрелил бы его, если бы он попытался забрать тебя у меня!

И тормошит. Не выпускает. Тянет за руки. За душу своими горячими руками.

Обратно.

Туда, где я меньше всего хочу быть!

— Или спущусь в самое пекло вместе с тобой. Но не отпущу!

45 Глава 45

Конечно.

Ведь я его собственность!

А то, что принадлежит Багировым, они не отпускают. Не выпускают из рук.

Даже туда, где тихо и спокойно.

Даже из лап самой смерти вырвут, не взирая на чьи-то желания!

— Почему я здесь? Почему именно здесь? Я не хочу находиться в этой спальне. В этой постели…

Первое, что выдыхаю.

Простыни из чистейшего шелка жгут мне кожу. Дышать. Даже дышать воздухом этой спальни я не могу! Задохнусь! Уже задыхаюсь! Неужели он не понимает? Хотя… Кто сказал, что ему не все равно!

— Мари, — снова скользит руками.

По лицу. По волосам.

А я лишь отворачиваюсь. Закрываю глаза, чтобы не видеть его воспаленного, полубезумного взгляда.

Не хочу. Не хочу читать в нем то, чего в самом Бадриде сроду не было. Не хочу и не могу больше обманываться. Это слишком дорого стоит. Это стоит сердца!

— Ты не помнишь? Ничего не помнишь? Мари, ты упала с коня! Что ты чувствуешь? Болит? Где болит? Мари! Не молчи! Говори! Говори со мной!

«Здесь», — хочется поднести руку к груди.

Болит. Печет. Жжет так, что вытерпеть невозможно!

Но разве он поймет? Вызовет докторов, устроит обследование. Если ему, конечно, нужна поломанная игрушка! Игрушка, о которой он так легко успел забыть! Или просто выбросит, как ненужное.

— Нигде не болит… Я просто. Просто не могу быть здесь. Я хочу обратно. В сад. В ту комнату, которую занимала.

— Сад? Какой сад? Какая комната! Мари! Ты слишком слаба. И только пришла в себя! О чем ты говоришь? Я не отпущу тебя. Я должен быть рядом! И здесь… Именно здесь для тебя самое подходящее место!

Пытаюсь возразить, но только бессильно опускаю голову.

Спорить бесполезно. Настаивать не имею права. Да и сил просто нет.

Даже на изумление, когда Бадрид бережно поднимает мою голову. Подносит к пересохшим губам стакан с водой.

Осторожно поит, так, что не проливается ни капли.

— Спи. Спи, девочка. Отдыхай, — шепчет надрывно, а сам покрывает мои волосы поцелуями. Ни на секунду не выпускает моих рук из своей.

— Скоро придет врач. Но нам он уже не нужен, верно? Ты пришла в себя. Больше я тебя не отпущу! Не отпущу, слышишь, Мари! Теперь только набираться сил и подниматься!

— Прошу…

Едва шепчу, чувствуя, как и правда засыпаю.

Несколько движений совершенно почему-то измотали меня.

Но больше воспоминания. И его вид.

Такой потерянный. Такой нездоровый…

Словно я очнулась в какой-то другой реальности, в которой ОН способен быть заботливым. Нежным. Умеет ухаживать за кем-то. Кого-то беречь!

Но нет. Слишком хлестко я получила знание, что так не бывает. Видно, со мной играет злую шутку мое состояние.