Страница 31 из 65
— Что ты мелешь? Бред!
— Я сказала. Ризван. Если ищещь смерти, можешь продолжить. Но я предупредила.
— Твою мать!
Ризван отталкивает от меня руки, будто обжегся. Даже встряхивает их, уходя и матерясь так, как я никгда в жизни не слышала.
А я просто опускаюсь вниз. На траву. Чувствуя, как темнеет перед глазами, а желудок от пережитого так и просится наружу вместе со всем содержимым.
Солнце яростно режет глаза, оставляя на напряженных веках ожоги.
Не верю. Не верю. Что обошлось. Что сама Ирма за меня заступилась!
Что она сказала? Неприкосновенна?
Значит, он сам отдал такой приказ? Чтобы меня не трогали?
Уж точно Ирма не стала бы меня жалеть!
Обхватываю колени, так и сидя на траве. Чувствуя, как все тело колотит крупной дрожью.
— Вставай! Да поднимайся же ты!
Грозно выплевывает слова Ирма.
Будто сама меня только что не защитила от самого жуткого, что только может произойти с женщиной!
Неужели не понимает? Я и шелохнуться не могу! Слова из себя ни единого выдавить! Зубы только стучат, так колотит!
— Вставай!
Дергает меня за воротник, рывком поднимая.
— И успокойся.
Чуть встряхивает, буравя глазами.
— Нежности твои закончились в тот самый миг, когда ты переступила порог этого дома! Или не знала, на что идешь?!
Знала… Не знала… Господи, да разве я думала о таком?
Меня никто не предупреждал, что все будет вот так… Так…
Я задыхаюсь.
Роль постельной игрушки, женщины для утех… Для него… Для одного хозяина…
Даже об этом я тогда, если уж по-хорошему, не думала! Одна мысль, — спасти жизни! Но такого… Такого я в самом страшном ночном кошмаре представить не могла! Если бы хотя бы намек на вот такое вот был бы, не пошла! Не переступила бы порога этого проклятого дома! Не захлопнула бы так беспечно со всего размаху дверь собственной жизни и судьбы!
Нееееет!
Я лучше бы сразу… С моста. И в пропасть!
Лучше смерть, чем эта вся мерзость… Лучше…
— Не смей!
Ревет Ирма, выхватывая из моей руки садовые ножницы, которые я резко хватаю.
— Даже думать не смей, Мари!
Отшвыривает их подальше, снова встряхивая меня. Теперь уже сильно. Обеими руками ухватив за разорванный воротник.
— Ты сейчас успокоишься, — чеканит тихо, но каждое слово прямо мне в лицо. Так, что виски разрывает.
— Ты. Придешь в себя. Пойдешь к себе. В дом для прислуги. Воды выпьешь. Умоешься. И до завтрашнего утра чтоб не выходила! Поняла? Поняла меня?!
В дом? Зачем?
Чтобы ждать, когда появится на его пороге очередной Ризван?
Сегодня? Завтра?
— Ты слышишь меня? Слышишь? Запрись в доме и не смей! Не смей делать глупости!
— Да…
Еле выдыхаю, чувствуя, как потихоньку перестает колотить.
Солнечный свет ослепляет.
Будто возвращаюсь в реальность.
В теплый летний день.
В ароматы роз и пенье птиц.
Господи!
А ведь я только что чуть не сотворила безвозвратное!
— Не отдаст он тебя, — хмуро бормочет Ирма. — Не отдаст на потеху. Хозяин жесток, но справедлив. Пока сама не натворишь чего-то, никто тебя не тронет. Но мужчины вернулись. Не только Ризван. Все слуги, что под его началом. И охрана. Я его предупредить не успела, чтоб тебя не трогал. Слышишь?
Киваю. Чувствую, как снова начинаю дышать. Хоть воздух до сих пор, будто раскаленный. Словно прожигает насквозь все легкие. Заставляет их дымиться. Выгорать. С каждым вдохом причиняя жуткую колющую боль.
— Но не обольщайся своей неприкосновенностью. Это только до тех пор, пока не разозлишь хозяина. Так что не зли. Тихой будь. Незаметной. Не нарывайся. Просто не нарывайся, поняла? Это ведь не трудно!
— Поняла, — киваю.
— Иди уже, Мари. Эх. В саду полно мужчин. Тебя уже и так много кто увидел. Постарайся, чтоб остальные не заметили. Не обращай на себя внимание!
— Хорошо.
Ирма отпускает мою одежду, все еще пронзая взглядом.
— Ох, чувствую я. Будут еще от тебя проблемы. Большие проблемы. Беду ты в этот дом с собой принесла.
Беду? Я?
Хочется истерично расхохотаться.
Может, мне еще остальных пожалеть? Из-за того, что терпят мое присутствие?
Но я только прикрываю грудь, стягивая края оборванного платья.
Шатаясь, бреду к домику. Самыми узкими тропинками, спрятанными среди цветущих кустов.
Главное не привлекать внимания. Это я очень хорошо поняла. На физическом уровне усвоила.
А еще стараться не так сильно шататься и не упасть по дороге. Ноги все еще почти не держат.
— Завтра утром выйдешь, если я не приду, — слышу голос Ирмы в спину. — А, может, пару дней пересидеть придется.
Только киваю, не оборачиваясь.
Как по мне, то хоть на всю жизнь там бы замуровалась.
Но разве кто-нибудь позволит мне такую роскошь?
На ключ запираю дверь, оставляя его в замочной скважине.
Для верности еще и припираю стулом.
Перетягиваю широкий тяжелый стол к самому окну.
Чтобы и в него никто не смог пролезть.
В другой раз Ирмы может и не быть рядом. Не будет же она караулить меня все время!
Мужчины… Да тот же Ризван!
Простит ли он сегодняшнее? То, как Ирма его отогнала?
Его злые глаза говорят мне. Что не простит.
Станет ли его страх перед хозяином сильнее, чем жажда отомстить и получить то, чего он хочет?
Ведь никто может и не услышать… Не узнать, если он ко мне проберется ночью…
Тяжело валюсь на постель, теперь уже позволяя слезам пролиться.
Есть…
Есть она. Маленькая. Слабая. Надежда.
На то, что, раз мужчины вернулись, то, быть может, Бадрид тоже скоро будет в доме…
32 Глава 32
— Говорят, Ризван пропал, — не отрываясь от розовых кустов будто в пустоту говорит старенький садовник.
Ирма так и не пришла, поэтому с утра я вернулась к своей работе.
— Не удивлюсь, если его найдут без глаз и с оторванными руками.
Замираю над кустом роз.
Сердце начинает колотиться, как безумное.
Он…
Он узнал! Наказал Ризвана! Защитил!
Правда, надеюсь, что на такое зверство Бадрид не способен…
— Почему?
Тихо выдыхаю, чувствуя, как внутри все скручивается в комок.
Не верю. Не хочу верить, что он способен на такое!
Наказать можно иначе. По-человечески!
Хоть я и натерпелась страху, но ненависти, к тому же такой лютой, во мне к Ризвану нет.
— Его глаза видели то, что их недостойно. А руки касались к тому, к чему касаться запрещено.
Неужели уже все узнали о том, что было в саду? Или видели по камерам? О, Боже!
Это позор, пусть я в нем и не виновата! Но быть на обозрении у всех… При таком унижении… С разорванным сверху платьем…
Это ужасно!
— Там не было камер, Мари, — он следует вперед, подрезая пожухлые листья.
А я лишь семеню за ним.
— Но хозяин узнал.
— Вы думаете?
Сад кружится перед глазами.
— Думаете, он на такое способен?
— Хозяин справедлив, — пожимает плечами так просто, как будто мы говорим о погоде. — Но за свое накажет. Он может быть иногда страшнее дикого зверя, девочка. Даже не знаю, что лучше. Его страсть или его безразличие.
— Он… Здесь…
Прижимаю руку к груди.
Как-то становится тесно в легких.
— А разве похоже? — пожимает плечами.
Качаю головой, не понимая.
— Когда хозяин приедет, это будет заметно, — усмехается, продолжая двигаться дальше.
И, сколько ни выпытываю об остальном, он говорит только о розах. Про удобрения и посадки. Про то, как их лучше обрезать. Будто и не слышит моих вопросов о Бадриде. Словно и не было только что этого разговора.
— Лучше не попадайся на глаза остальным мужчинам, что приехали вчера с Ризваном, Мари, — как бы невзначай бросает мне напоследок, когда наш день работы подходит к концу. — Охрана без глаз в доме не нужна.
А я лишь посмеиваюсь, направляясь к своему домику.
И в сумерках для меня будто светит самое настоящее, самое яркое солнце!