Мастеровой

– А теперь, когда он офицер со ста тысячью рублей капитала, так и вовсе сгодится! – хмыкнул Куликов.

– Николай! – укоризненно сказала Полина. – Какой ты меркантильный!

– В чем я не прав, дорогуша? – развел руками Куликов. – К Федору невесты в очередь встанут, вернее, их родители. Дура эта Соколова, ох же дура, да простит меня Господь. Такого жениха упустить! Мечту барышень.

– Мечтать не вредно, – сказала Алевтина. – А кому приспичит, пусть вышивают крестиком.

– Что за странные слова, дорогая? – удивился Рогов. – Где ты такого набралась?

– От Федора, – ответила жена. – У него часто выскакивает.

– Необычный он человек, странный, – согласился Рогов. – Но какой же умница и храбрец! Как он с германцами разобрался! Я бы так не смог.

– Смог бы, – не согласилась Алевтина. – Я тебя хорошо знаю. Влез бы непременно. Хорошо, что этого не случилось, – она перекрестилась. – А за Федора не волнуйся – он теперь в надежных руках…

На улице Федор предложил спутнице взять извозчика, но Варвара отказалась.

– Мне недалеко, – сказала, улыбнувшись. – Да и моцион полезен. Много ела – вкусно было. Пешком пройдемся.

«Хорошо, что не стал забирать шашку», – подумал Федор и сказал галантно:

– Позвольте предложить вам руку?

Спутница не отказалась. Так, под ручку, они и двинулись улицей.

– Скажите, Варвара Николаевна, – начал Федор разговор. Не молчать же? – Оболенские – княжеский род?

– Да, – ответила спутница. – Но я лишена титула по решению главы рода. Так что не княжна.

– Извините, – смутился Федор.

– Пустое, – сказала Варвара. – Я сама этого захотела. Отказалась выйти замуж за навязанного мне жениха.

– Не понравился?

– Еще как! – фыркнула она. – Потасканный развратник, но зато с сильным даром. Вот глава рода и требовал покориться. Я же уперлась – ни в какую! После этого и изгнали.

– Не жалеете?

– Ни минуты. Пусть меня лишили титула и содержания, но зато я вольный человек – что хочу, то и делаю. Что меня ждало в ином случае? Пустая светская жизнь, надоевшие рожи, нелюбимый муж. У меня имеется небольшой дар, Федор Иванович, – она остановилась, сняла ладошку с его руки и зажгла над ней светящийся шарик, который тут же развеяла. – Ничего особенного, но у женщин в родах и такое редкость. Потому их выдают замуж за мужчин с даром с целью получить будущих Осененных. Только я им не корова, чтоб породистых телков рожать!

Она фыркнула и вновь взяла Федора под руку.

– А дамочка-то с характером, – раздался в голове Федора голос Друга. – Держись с ней настороже!

– Расскажите, как убили германского мага? – попросила Оболенская. – Я, признаться, не совсем поняла.

Федор рассказал.

– Сняли с него знак? – удивилась спутница. – Сразу? И при этом уцелели?

– Тряхнуло будто током, – признался Федор.

– И все? А потом? Что-нибудь заметили за собой?

– Ничего, вроде, – сказал он. – Разве что… Сон в ночь после боя приснился. Будто бы германский маг бросает в меня огненные шары. Убежать некуда. Но меня словно кокон окутал и шары от него отлетают. Так было странно, что проснулся.

– Цвет кокона помните? – спросила Оболенская. – Голубой, фиолетовый, дымчатый?

– Серебристый, вроде.

– Серебристый? – удивилась она. – Вы уверены?

– А я, как он появился, посмотрел. Развернул для этого. Что за диво? Изнутри прозрачный, вижу все, а снаружи – будто зеркало.

– Зеркало? – удивилась Оболенская. – Федор Иванович, идемте к фонарю!

Под столбом она отпустила его руку, склонилась и стала шарить по земле взглядом. Нашла, что искала, присела и подняла камешек.

– Сейчас брошу в вас, – заявила безапелляционно. – Постарайтесь отразить.

Федор в ответ лишь плечами пожал. Чудит барышня. Варвара отошла на несколько шагов, размахнулась и метнула в него камушек. Дальше случилось невероятное – перед Федором возник щит. Камень отразился от него и просвистел обратно, сбив с Оболенской шляпку. Та только взвизгнула. Федор подбежал, поднял шляпку и протянул спутнице. Та поспешно водрузила ее на голову.

– Что это было? – спросил Федор.

– Зеркальный щит, да еще активный, – ответила Оболенская. – Ишь, как камень отразил! Сильней, чем бросили. Поверить не могу! Редчайший дар, о таком в книжках читала. Не знаю, есть ли у кого еще. Но у вас откуда? Прежде были способности?

– Предметы двигал, – ответил Федор. – Так, по мелочи. Баловство.

– А потом сняли знак с огневика, заполучив его силу, – продолжила спутница. – После смерти мага, она перетекает в знак. Но хранится недолго – не более часа. Вы успели перенять. Право, интересно. Дар кинетика в сочетании с огневым – и такой необычный результат.

– Ну, и что делать? – спросил Федор.

– Укреплять и развивать дар, – ответила Варвара. – Я вам помогу, меня этому учили.

– Для чего?

– С зеркальным щитом, да еще активным, вас возьмут в гвардию царя. Дадут титул.

– Больно нужно! – хмыкнул Федор. – У меня есть занятие, Варвара Николаевна, и оно мне нравится. Осеняться не желаю.

– Ваше право, – сказала Оболенская, как почудилось Федору, с одобрением. – Только от занятий не отказывайтесь. Пригодится. Будь на вас щит, в том бою вы могли убить мага, отразив огнешар. Не пришлось бы хитрить с револьвером. А еще вас не будут брать пули и, возможно, снаряды.

– Я подумаю, – сказал Федор.

– Как решитесь, отыщите меня, – предложила спутница. – В библиотеке я ежедневно, кроме воскресенья. Домой не приходите – хозяйка решит, что вожу мужчин. Выгонит. Да и комнатка у меня скромная, стыдно пригласить. Лучшую снять не могу – жалованье небольшое.

– Ах, Варвара Николаевна! – улыбнулся Федор. – Было бы чего стыдиться? Я рос в приюте. Представляете сотню коек в одном помещении? Потом были казарма при заводе, а затем – в полку. Один в комнате недавно живу. Все в жизни меняется. Будет и у вас свой дом с прислугой, муж, дети, жизнь счастливая. Чего я вам искренне желаю.

– Удивительный вы человек, Федор Иванович, – сказала Оболенская. – Столько доброты… Буду рада видеть вас. А сейчас мы пришли, вот мой дом…

Федор попрощался и пошел к себе. Варвара проводила его взглядом. «В приюте рос, – вспомнила его слова. – Кто из родовых сдал? Вот же идиоты! Потерять человека с таким даром! Хотя, чему удивляюсь? Они все кретины. А вот я своего не упущу…»

[1] Казус белли – формальный повод для войны.

[2] ГАУ – Главное артиллерийское управление. Входило в состав Военного министерства.

[3] Для примера. В 1913 году профицит бюджета Российской империи составил около 50 миллионов рублей.

[4] Линейка – пассажирская повозка большой вместимости на конной тяге.

[5] Зеленый цвет несли вагоны третьего класса, желтый – второго.

[6] Стихи Анатолия Поперечного.

[7] Стихи Леонида Фадеева.

Глава 15

Юлия пила чай с булками. И то и другое ей принес официант из ресторана и, получив плату с чаевыми, удалился, пожелав: «Бон апети![1]». Хорошая прислуга в «Астории», вышколенная. Любое пожелание постояльца выполнят мгновенно, но и чаевые любят. Причем, пятачок не дашь – морщатся. Что поделаешь – столица. Жить в ней дорого, но безумно интересно. Вчера они с Николя были в Михайловском театре, смотрели оперетту Оффенбаха «Парижская жизнь» в представлении французской труппы. На французском языке, разумеется. Прекрасная музыка, артисты. После спектакля заехали в ресторан. В гостиницу Юлия вернулась за полночь, легла поздно, встала – соответственно. Люди завтракают, а она только чай пьет. Ну, и что с того? Это вам не Тула, а столица. Здесь жизнь другая, и она ей нравится.

О случившемся Юлия не капли не жалела. Да бросила жениха, гимназию, родной город. Ну, так было для чего. И кого. Николя очаровал ее сходу. Высокий, стройный красавец в черном мундире с желтой выпушкой по краям пригласил ее на танец на балу. Вальсировал он великолепно. После отвел к буфету, где угостил шампанским. Там разговорились. Николя оказался князем, сыном адмирала, Осененным гвардейского полка. Юлия рассказала о себе. О том, что сирота, преподает в гимназии. Упомянула о приданом, чтоб не думал, что нищая. Сумму, правда, не назвала. Сказала, что значительная, а оставили приданое родители. Князь выслушал и улыбнулся: