Мастеровой

– Это что такое? – удивился унтер-офицер.

– Бомбомет конструкции Рогова и Куликова, – пояснил Федор. – Попросили испытать при случае.

Это было правдой. Миномет ему всучили капитаны. Лишним оказался. Они увезли с собой по пять, это же – не пришей кобыле хвост. Дескать, постреляй. Как ни отбивался Федор, уверяя, что он не артиллерист, настояли. Дескать, в работе помогал, вот теперь и отдувайся.

– Мы в кого стрелять будем? – спросил Курехин. – По германцу?

– Может, и в него, – ответил Федор. – Оботрите его ветошью от смазки. В тех ящиках – снаряды. Открывай один, покажу, как готовить к бою.

– А он будет? – удивился Курехин.

– Не знаю, – пожал плечами Федор. – Но предчувствие нехорошее…

Провозились до темна. Поев каши и попив чаю, солдаты разбрелись по шалашам. Лег и Федор. Поворочался чуток и заснул.

Бам! Бам! Бам! Бам!..

Земля тряслась и подпрыгивала. Федор выскочил из шалаша и оторопело уставился на деревню. Оттуда как раз и доносился грохот. Сквозь прореженный кустарник он увидел горящие дома и мечущихся по улице солдат. Бам! Бам! Бам! Бам! – встали вдоль улицы разрывы. Два снаряда угодили в избы, подняв воздух бревна и стропила с ошметками пылающей соломы. Те упали на крыши соседних домов, которые тут же занялись.

– Это что ж такое, ваше благородие?! – спросил подскочивший к нему Курехин. Был он в нижней рубахе и босой.

– Война, унтер, – бросил Федор. – Или провокация. Собирай людей. Привести себя в порядок, захватить оружие. Выдвигаемся на линию обороны.

– А они как? – унтер указал на мечущихся по деревне солдат. – Надо бы помочь.

– Не вздумай сунуться! – рявкнул Федор. – Их сейчас шрапнелями причешут. Попадем под пули. Выполняй приказ!

Словно в подтверждение его слов над деревней вспухли белесые облачка разрывов. Снопы пуль с визгом ударили вдоль улицы, превратив мечущихся солдат в окровавленные неподвижные фигуры. Сама смерть будто прошлась здесь своей косой. Возражений больше не последовало. Унтер и солдаты стали торопливо одеваться. Через несколько минут, нагрузившись оружием, они пробирались вдоль опушки навстречу канонаде. Взяли все, в шалаше осталась только шашка офицера. Ее Федор бросил с облегчением.

Когда лес кончился, он остановил отряд. Идти дальше было опасно. Над траншеями вздымались разрывы. Федор видел, как взлетел в воздух «максим», следом – и другой. Разрывы встали над русской батареей, повалив и разметав в стороны пушки. Но боезапас не сдетонировал, видимо, держали отдельно.

– Мать жеж твою так!.. – выругался Курехин.

– Академии они кончали! – сплюнул Федор и повернулся к унтер-офицеру. – Не запомнил: изба, где штаб батальона размещался, уцелела?

– Не-а! – замотал головой Курехин. – Разнесло по бревнышку. Как и другие по соседству.

– Значит, командиров нет, – заключил Федор. – Будем сами воевать.

– А оно нам нужно, ваше благородие? – засомневался унтер. – Мы прикомандированные. Десять человек всего. Тикать треба.

– Далеко не убежишь, Курехин! – хмыкнул Федор. – Они сейчас завершат артподготовку и вышлют кавалерию. Нас поколют и порубят как капусту. И в лесу не затаишься – маленький совсем. Прочешут и найдут. Прекращайте бздеть, бойцы! У нас пулеметы с бомбометом. Пять стволов и артиллерия. Мы покажем фрицам мать Кузьмы! Кровью харкать будут. Ждите меня здесь!

Подхватив пулемет и сумку с дисками, он побежал к траншеям. Бушевавший там огненный вал стих. В воздухе висела пыль и стоял кислый запах от сгоревшей взрывчатки. Федор спрыгнул в окоп, разложил сошки пулемета и пристроил их на бруствере. Выставил прицел и приложился. Пыль постепенно оседала. Сквозь туманную пелену проглянул светло-серый пузырь воздушного шара. «Дистанция, считай, предельная, – подумал Федор, – но и цель не с кулачок». Он выдохнул и нажал на спуск. Пулемет, рыкнув, задрожал. Федор бил короткими очередями, осыпая шар пулями, но тот продолжал нахально висеть в небе, будто ничего не происходило. Расстреляв диск, Федор заменил его и проверил прицел – правильно ли выставил. Все в порядке, должен был попасть! Или пули у него хреновые? Испытать их толком не пришлось. Похимичил чуть с составами, запихнул их в пули, расстрелял несколько патронов в тире. Доски загорались, но так там удар сильнее. Оболочка шара мягче будет. Он приложился вновь, но не успел добить диск, как по шару пробежали голубые огоньки. В следующий миг он вспыхнул и взорвался.

– Песец котенку, срать не будет! – сплюнул Федор и, подхватив пулемет с сумкой побежал к своим. Весьма, к слову, своевременно. На позиции, с которой он стрелял, разорвалось несколько снарядов. Федор даже получил комком земли в спину, что добавило ему прыти.

– Ловко вы его, ваше благородие! – встретил командира унтер у опушки. – Чик – и нету.

– Первый акт балета, – хмыкнул Федор, опуская пулемет на землю. – Бомбомет тащите. Начинаем акт второй.

Установив с помощью Курехина миномет, он закрутил маховичками подъемного и поворотного механизмов. Затем приложился к прицелу.

– Куда стрелять будем, ваше благородие? – поинтересовался унтер-офицер.

– Видишь у леска германскую батарею? – указал рукой Федор. – Четыре пушки. Они стреляли по деревне и траншеям. Их обрадуем.

– А добьет? – засомневался унтер-офицер.

– Счас проверим, – сказал Федор и протянул руку. – Бомбы подавай! Предохранительные колпачки не забывай скрутить.

С хлопком покинув ствол, мина взмыла в воздух, и, спустя несколько минут разорвалась в полусотне метров перед батареей. С такого расстояния едва удалось рассмотреть разрыв.

– Недолет, – сказал Федор и подкрутил маховичок. – Следующую давай!

Эта взорвалась за батареей, вызвав оживление среди ее прислуги. У щитов орудий замелькали едва различимые фигурки артиллеристов.

– Перелет, – буркнул Федор и поправил наводку. – Бомбу!

Третий разрыв пришелся меж орудиями.

– Беглым – огонь! – скомандовал Федор и одна за другой стал бросать мины в ствол. Они покидали его с громкими хлопками, устремляясь в высоту, и уже оттуда падая на позиции артиллеристов. Пушки затянул дым от разрывов. Продолжалось это недолго.

– Бомбы кончились! – доложил Курехин. – Нету более.

– Ну, и ладно, – сказал Федор, выпрямляясь. – Берем пулеметы, диски – и в траншею! Сейчас обиженные немцы отношения выяснять придут. Посмотрим, насколько сильно мы их огорчили…

Фон Притвиц недоуменно смотрел на стоящего перед ним командира батареи. Выглядел тот неважно: измятый, перепачканный землей мундир, грязное лицо. Наспех перебинтованная рука висит на переброшенной через шею косынке.

– Повторите доклад, обер-лейтенант! – бросил фон Притвиц.

– Батарея выведена из строя и стрелять не сможет, – облизав губы, ответил офицер. – Большая часть артиллеристов убита или ранена. Но, что того хуже, разбиты прицелы. Русские снаряды рвутся, едва коснувшись земли. Воронок почти не остается. Дают много осколков. Их просто тучи…

– Вы же уверяли, что поразили русскую батарею! – удивился фон Притвиц. – И стрелять она не сможет.

– Так доложил лейтенант Мюллер, – хмуро буркнул артиллерист. – До того, как взорвался вместе с шаром.

– Почему, кстати? – спросил фон Притвиц.

– Шар обстреляли из пулемета.

– Пулеметы русских мы разбили!

– Получается, что не все. Мы вели огонь по разведанным позициям. Кто-то, видимо, сумел выжить и сохранить оружие. Он и сбил шар. Мы накрыли его позицию снарядами. Вряд ли русский уцелел.

– Пусть так, – кивнул фон Притвиц. – Пулемет можно спрятать и в траншее. Но пушку невозможно. Ее видно издалека.

– Огонь вели не из пушки, герр оберст-лейтенант[2].

– Из чего тогда? – удивился фон Притвиц.

– Сейчас я вам кое-что покажу, – ответил командир батареи и поманил стоявшего в отдалении солдата. Тот подскочил и протянул офицеру смятый кусок металла. – Вот! – артиллерист показал его Притвицу. – Подобрали у батареи. Похоже на хвостовик от бомбы. Снизу – заряд, далее – корпус со взрывателем. Подобное оружие русские пытались применять в войне с японцами – я читал об этом в журнале. Бомбометы оказались малоэффективными: в цель попасть трудно – ствол не нарезной. Полагаю, русским удалось их усовершенствовать: огонь по батарее велся очень точно. Если это так, то бороться с бомбометами будет трудно. Из них можно стрелять из траншеи и окопа, что и произошло – мы не видели орудия русских.