Его одержимость

Бляяять. Тупее некуда. Я ее чуть не потерял, а ревную к покойнику и к несуществующим ублюдкам?!

— У него не встал, Рейес. Он ничего не смог! — Анхела почти кричит, и я понимаю, что ей намного херовее, чем она изображает.

Такое могло быть. Девки мне тоже что-то такое рассказывали

Но я не успокоюсь, пока не услышу мнение врачей.

— Хорошо, Анхела. Пусть тебя проверят на воспаление легких. Сколько ты простояла в долбаной камере?!

Видимо что-то в моем лице убеждает ее больше не дергаться.

На сегодня мне слишком много эмоций. Мне не все еще понятно с теми же Фуэнтесами. Меня трясет от нервного возбуждения.

Сейчас я опасен, чика, и не спорь.

В комнате Рауля я ссаживаю чику на стул и принимаюсь копаться в Раулевых вещах. Нахожу сумку с ремнем через плечо и скидываю туда все, что надо взять с собой.

Ссыпаю туда остатки дневника Клары.

Чика смотрит на них с любопытством.

Блять. Не хочу обсуждать с ней Клару.

Это все еще слишком личное, а еще я сам теперь нихера не знаю, кем мы с Кларой были друг другу.

Она писала каллиграфическим почерком, и та пара слов, которую я успел прочесть, абсолютно не вдохновляет.

Хотя чего удивляться. Когда этот мир был для меня милым?

Никогда.

Случаются только короткие вспышки просветления, и скоро все похерится опять.

— Пойдем, Анхела. Покажи, где вещи служанок. Тебе тоже надо одеться.

Внезапно мне звонят. Спрашивают, что делать с деревней.

Что делать — брать народ и смотреть, кто там уцелел, блять.

Вдруг Фуэнтесы живы?

Мне нужен хороший криминалист, чтобы изучил найденные тела. Кому они принадлежат и как эти люди погибли.

Во дворе как раз шляется полицейский инспектор. Ему и поручу кого-то прислать.

Чика все время кутается в одеяло. Я перекидываю сумку Рауля через плечо, а чику снова поднимаю на руки.

Она аккуратно меня обнимает.

— Осторожно, Анхела. Не прижимайся сильно. Я всяко не уроню.

— Рейес… У меня есть… твое платье. Оно подойдет?

Платье, в котором чика танцевала в клубе, а потом ее стащила Кортни?

— Да, подойдет.

Я приношу Анхелу в комнату и отворачиваюсь, пока она переодевается.

Сам не знаю, зачем после всего, что у нас было, но мне хочется сделать для нее хоть что-нибудь.

И пока я не могу тупо исчезнуть и оставить ее в покое.

Я хочу, чтобы эта женщина рожала мне детей, похожих на нее саму.

Но после Рауля не могу требовать ничего. Еще не время.

А еще я долбаный мечтатель. Понятия не имею, как мы уживемся с Анхелой и уживемся ли вообще.

Она меня презирает, ненавидит и дико боится боли. Секса теперь, наверное, вообще боится.

Да и сам я не представляю, что к ней чувствую, кроме дичайшего желания и сумасшедшего страха ее потерять.

Есть еще что-то, но я никак не могу понять и выцепить, что это.

Но я хочу ее любую.

Глава 16. Страхи. Анхелика

АНХЕЛИКА

Ощущение, что меня несколько раз переехал грузовик, а потом сверху еще основательно потопталась лошадь.

Все болит, а во рту ужасно сухо. Я только зубы успела почистить, когда ворвался Карлос, и потом те люди с автоматами…

Я отказываюсь верить, что меня замуровали заживо. Что проклятый Рауль Фуэнтес станет последним человеком, которого я видела в своей короткой жизни.

Нужно встать. Всего-то тихонечко и аккуратно подняться. Постараться не вывернуть лодыжку.

Я на цепи, как какое-то дикое животное.

Хватит.

Слезы и так катятся по щекам, но слезами не напиться.

Меня обязательно найдут. Надо в это поверить.

Блять. Я обязана поверить в Рейеса. Он бросил меня, но я должна поверить, что он будет меня искать и найдет.

Хотя бы чтобы снова трахнуть или как-то еще унизить.

А перед глазами его лицо с затуманенным от страсти взглядом. И мягкие горячие губы касаются моих.

— Никакой боли… Ты поддаешься… и растворяешься. Ты очень красивая, Анхела…

Он меня целует, а я, как идиотка, верю, что это не отточенный прием опытного соблазнителя, которому важно победить и такую непокорную меня, а настоящая живая страсть.

Почти любовь.

Хотя, может, лучше так и умереть тут и не узнать, как умрет он…

Рейес же болен раком.

Даже если он найдет меня и спасет, скоро все закончится.

Будут только боль и мучения.

Ладно. Я обязана выжить ради своей семьи. Они на меня рассчитывают.

В камере ужасно холодно. Надо уже вставать, иначе я отморожу почки или еще что-то похуже.

Возможно, тогда никогда не смогу иметь детей. А я люблю их и хочу от любимого мужчины.

Аккуратно поднимаюсь с пола. На ощупь поправляю лифчик и трусики. Пытаюсь свести вместе обрывки платья.

Хорошо, что я не босая, а в туфлях с ремешками на низком каблучке.

Я хочу думать об этом, потому что иначе у меня перед глазами встает Рейес.

Он улыбается от уха до уха и поднимает на вытянутых руках годовалую малышку. А малышка заливисто смеется.

Зато мне вдруг отчаянно больно так, будто мы с Рейесом уже потеряли ребенка.

Этого не может быть. Он никогда не кончал в меня.

А чувство острое и когтями рвет изнутри.

Я принимаюсь прыгать на месте и ходить из угла в угол, насколько позволяет проклятая цепь.

Надо согреться.

Не верю, что все взорвется.

Не верю, что Рейес умрет или уже умер.

Он обязан меня спасти.

Я вспоминаю всю свою семью. Я прыгаю и хожу из угла в угол.

Мне еще не особенно хочется пить и есть пока тоже не хочется.

Я смогу протянуть довольно долго, лишь бы меня нашли.

Главное, не сдаваться и не садиться на пол.

Буду молиться, чтобы Рейес нашел меня быстрее.

Все не может закончиться вот так. Я в это верю.

Когда дверь в камеру плавно отъезжает в сторону, я зажмуриваюсь — глазам больно от света.

А когда открываю их, вижу Рейеса, на лице у которого настолько сумасшедшие радость и надежда, что мне снова отчаянно хочется рыдать.

Сбоку от Рейеса кто-то стоит. Кажется, та странная девица из клуба.

Если эта ненормальная спасла меня, я ей очень благодарна.

Рейес смотрит на меня, но почему-то не бросается навстречу, а звонит кому-то из своих людей.

Ненормальная криво улыбается мне и тихо уходит.

А я до боли хочу впиться в Рейеса ногтями, обнять его и никогда больше не отпускать.

Будто он единственный, кто имеет смысл.

Идиотское желание.

Рейес молча шагает ко мне, и в следующую секунду я просто теряюсь во всепоглощающем счастье.

Мне не надо ничего и никого. Просто вот так стоять с ним и чтобы он был живой, этот проклятущий Диего Рейес.

Это пройдет. Я помню все, что он со мной сделал, но именно сейчас мне просто наплевать.

Я плачу и вдыхаю аромат Рейеса и даже не хочу, чтобы прибежали его люди и выпустили меня из этой клетки.

Потому что там дальше — проблемы.

Но там дальше и вся огромная жизнь.

И я опять плачу в Рейеса, только теперь это слезы облегчения.

Потом приходят люди, и Рейес меня отпускает.

Мне страшно. Не нужно. Не хочу. Меня накрывают одеялом, и мне хочется истерически смеяться.

Рейес, глупый. Мне не помогают одеяла. Сейчас мне можешь помочь только ты.

Это какое-то дикое животное чувство. Это желание не отходить от тебя. Все время тебя видеть. Все время тебя касаться.

Это какая-то ненормальная одержимость.

Кольцо вокруг лодыжки вскрывают, и Рейес опять берет меня на руки.

Он как чувствует. Он постоянно чувствует мои страхи, мою боль и все желания.

Я снова всхлипываю и плачу, хотя хочу смеяться.

Я знаю, что мужчины не терпят слезы, но мне уже все равно.

Рейес не выглядит недовольным. Он куда-то несет меня, и я боюсь, что там снова будут чужие люди и оторвут меня от него.

Я хочу укрыть нас одеялом от всего мира и мне плевать, что стало с Фуэнтесами, и почему все в доме цело.