Его одержимость

Наверное, она все-таки старше сорока. У такого сорта людей я не умею определять возраст.

Но да — эта комната ей идеально подходит.

Неужели Рейеса потянуло на дам постарше, и она выкрала меня из ревности?

Нет. Это как-то слишком… гадко и унизительно.

Рейесу, конечно, нравятся разные девушки: и высокие, и низкие, и худые, и полные, но чтобы такая…

Дама вызывает у меня острую неприязнь. Что-то в ней меня ужасно злит. Даже странно.

Мне ведь необходимо сейчас поладить с ней, чтобы выжить.

От мужчин нужно бояться изнасилования. А от таких женщин — чего угодно. Она может приказать тем парням из машины вернуться и смотреть, как они будут мучить меня втроем.

Раньше я не боялась мужчин. Я вообще не боялась людей. Но после того, что Рейес сделал, после того, как он обращался с моим телом, как с вещью, не спрашивая разрешения ни на что, я боюсь насилия больше всего на свете.

Оно было совсем недавно и прочно стоит у меня в памяти.

Если кто-то меня потрогает, у меня остановится сердце.

А дама проходит в комнату и непринужденно садится в соседнее кресло, закидывая ногу в элегантных светлых брюках на ногу.

Хм… Нет. Она явно не глава клана. Просто потому, что иностранка во главе клана стала бы сенсацией.

То, что я об этой женщине не слышала, значит, что она просто чья-то жена.

Я не знаю, лучше это или хуже.

— Ты мне поможешь, девочка.

Голос у нее низкий и властный, почти мужской. Непривычное сочетание голоса и внешности. Хотя она высокая. Наверное, не сильно ниже Рейеса ростом.

Я пожимаю плечами. Злить непонятную бандитку или спорить с ней чревато.

— Чем могу быть полезна, госпожа?

— Госпожа Фуэнтес, девочка. Я знаю, что ты близко знакома с Диего Рейесом. Это так?

Охохо… Знакома. Но не близко.

Или ближе некуда?

Не понимаю, к чему она клонит.

На улице сейчас пекло, и в комнате тоже очень жарко. А с утра я не выпила ни стакана воды. Потом меня дважды рвало, и голова еще немного гудит.

Я сглатываю вязкую слюну.

— Я бы так не сказала, госпожа Фуэнтес.

— Не лги мне, девочка, — глаза у нее серые и холодные, — Диего Рейес относится к тебе по-особенному.

Настолько, что называет именем «бывшей», ага. И ведь совершенно не обязательно, что эта Клара реально бывшая.

— Я ничего об этом не знаю, госпожа. Если вы хотите повлиять на него через меня — он любит какую-то Клару. Не меня.

— Девочка, — женщина внезапно кладет свою узкую ладонь мне на плечо, и я чудом сдерживаюсь, чтобы не заорать, — Диего Рейес мужчина. А мужчины всегда любят ту, что ближе. Сделаешь, как я скажу, и я возьму всю твою семью на пожизненное содержание. А не сделаешь… Диего Рейес очень серьезно болен. Он постоянно курит, пьет запоями и доигрался. Он скоро умрет, зато у меня память хорошая. Я помню тех, кто мне помогал. Помню и тех, кто отказался помочь. Кроме того, я знаю все о семье твоей старшей сестры. О твоих племянниках. Да и о тебе самой, девочка.

Она пытается мне угрожать, но я слышу одно.

Рейес болен. Он очень серьезно болен.

Он скоро умрет.

Кажется, я совсем перестаю дышать.

Я ведь этого хотела? Чтобы тот, кто обидел меня, кто жестко и больно меня порвал, трахал в рот и кончал мне на лицо, кто втоптал меня в грязь, обращаясь как с дешевой шлюхой, понес наказание?

Какое наказание хуже смерти?

Но я… я не хотела, чтобы он умирал. Сломать его, разрушить его жизнь — да.

Или я все же хотела, чтобы его прибили в бандитской стычке?

Быстро. Без мучений.

И вот Рейес скоро умрет, а я вообще не чувствую радости. Зато мое сердце словно превратилось в камень.

— Чем он болен, госпожа Фуэнтес? — мой голос звучит совершенно безжизненно.

— Рак. Очень быстро прогрессирующий. Я знаю, девочка, что ты была с Рейесом не добровольно. С ним никто не добровольно. Но ты еще можешь отомстить ему за насилие, пока он тебя хочет. Скоро ему уже будет все равно.

Каждое ее слово отдается в моих ушах колоколом.

Умрет. Отомстить.

Я запуталась.

Я ненавижу Рейеса. Ненавижу его горящий взгляд, вечный стояк и наглые прикосновения. Меня передергивает от его «чики». Он сравнял меня с грязью, назвав именем какой-то овцы.

Но я, как дура, улетала с ним. Это тоже было. Я таяла от его поцелуев, когда Рейес внезапно стал нежным и говорил, что я очень красивая.

Я не могу осмыслить его рак и принять.

— Госпожа Фуэнтес… Как отомстить?

— Просто останься со мной. Я возьму тебя в служанки. Работой загружать не буду. Ты станешь красиво выглядеть, хорошо есть и допоздна спать. Рейес поймет, что ты не смогла отказать мне, и твои родные не пострадают. Пойдем сейчас на кухню. Там тебя накормят, а потом наведут красоту.

Я не хочу мстить Рейесу. Только не прямо сейчас, когда все перепуталось и стало настолько сложным.

Но я послушно киваю, потому что иначе эта женщина убьет всех, кого Рейес не защитил. Он ничего не говорил о Мерседес.

Семья — это сила человека. Но она же его слабость.

— Мужчины ценят только гордых, девочка. Если он прямо тебе в лицо заявляет, что любит другую, а ты остаешься с ним, значит, ты согласна на роль подстилки. Потом он тебя выкинет, и ты уже ничего не сможешь сделать.

Она права. Абсолютно права.

Я сама чувствую так же.

Но сейчас я ощущаю только тоску и боль.

Рейес же богатый. Он может поехать лечиться за границу.

Значит… все уже настолько плохо? Поэтому он постоянно пьет?

Наверное, ему ужасно больно, а это как-то заглушает боль.

Я вспоминаю, как он чувственно танцевал в клубе, и глаза предательски щиплет.

Я идиотка. Я жалею бандита.

Я для него подстилка, а он для меня тот, кого нужно уничтожить.

Но почему я даже не могу вздохнуть от слез?

Уж точно не потому, что болезнь прикончит его вместо меня.

Я пытаюсь дышать ровно. Эта бандитка не должна видеть ни мои слезы, ни замешательство.

— А откуда… вы знаете, что Рейес болен?

Она смотрит на меня с неожиданным сочувствием, но ничего не говорит.

Зато подводит к женщине, одетой, как служанка.

— Займись девочкой, Тереса. Накорми ее, одень и причеши. Она будет подавать кофе моим гостям.

Я чувствую себя покорной безропотной куклой.

Только теперь мне в самом деле наплевать. Я механически пережевываю ароматную лепешку. Глотаю, не чувствуя вкуса, кофе. Накалываю на вилку аппетитные кусочки мяса и бездумно погружаю их в рот.

Нужно брать себя в руки. Надо думать, как жить дальше.

Рейес не стоит того, чтобы по нему убиваться.

Он таскал меня за волосы. Он сжимал мою шею своей огромной ладонью. Правда, сжимал не сильно, не до пятен перед глазами, но я запомнила. Он хватал мое лицо за подбородок и за щеки. Вертел его, как хотел.

С ним я чувствовала себя маленькой, беззащитной и очень хрупкой.

Слабой.

И, пожалуй, я хочу сказать ему все это в лицо. Открыто напомнить, какая он скотина.

Чтобы Диего Рейес не думал, будто мне прямо понравились его шлепки и поцелуи. А то он решит, что я в него влюбилась.

Не просто поддалась острому желанию, а открыла ему сердце.

Ничего я не открывала.

Я зло расправляюсь с последним кусочком мяса и следую за Тересой. Она говорит, что мне нужно надеть униформу.

Конечно, я надену. И трусики надену, потому что теперь у меня ничего не болит.

Почему бандитка Фуэнтес утверждает, что Рейес относится ко мне по-особенному?

Я не обольщаюсь. Она будет держать меня у себя до тех пор, пока я, по ее мнению, интересую Диего Рейеса. Чтобы он оценил, кого «потерял». Чтобы страдал и мучился.

А дальше? Если Рейес покажет ей, что ему все равно? Что тогда?

А тогда эта бандитка меня вышвырнет. А Рейес…

Я не знаю, что сделает Рейес. Возможно, он захочет меня убить.

Ткань униформы очень нежная. Здесь даже слуги одеты богато. И она приятно холодит кожу.