Сеппаратюги

От волнения пальцы тряслись и не слушались. Вот она где – «мамина нычка». Развязав ленточку, и сняв верхнюю крышку коробки, он увидел в ней… конфеты. Они лежали ровными рядами, жирно поблескивая дешевым шоколадом. Воровато оглянулся и убедившись, что его никто не остановит, взял крайнюю и поднес ко рту. Но тут раздался гром и он… проснулся, застонав от досады, сглотнув слюну и перевернувшись на другой бок, хотел продолжить прерванный сон. Но гром раздался снова, и пукнув от неожиданности, он окончательно проснулся. Он Михаил или просто Мишка – пятилетний малыш, крупного телосложения, большеголовый и сероглазый, огорченно сел, осмотрел комнату. Рядом с ним, на кровати, спала его мать – Оксана Михайловна, уборщица ЖЭКа№ 5, худая и некрасивая женщина. Миша был поздним ребенком, но крепким и здоровым, и в отличие от своей угрюмой худосочной матери был жизнерадостным, улыбка никогда не сходила с его лица. Отца своего он не видел, о нем в их доме ходили легенды. По Мишкиным рассказам: то он был летчик, то капитан дальнего плаванья, но доподлинно о нем никто ничего не знал. Маму свою же он боготворил, и плохо приходилось тому малышу, который утверждал, что именно его мама самая красивая. Мнение Мишки не подвергалось сомнению. Он посмотрел в окно, на улице только-только начинало светать, и боясь разбудить маму (ей на работу рано вставать), он на цыпочках подошел к окну. Вдруг снова неожиданно раздался гром, да такой силы, что Миша инстинктивно присел за подоконник, задребезжали стекла. Оксана Михайловна, проснувшись от звука, и не найдя рядом сына, спросонья дико закричала, затем вскочив с кровати, в охапку схватила Мишку и бросилась было бежать, но выглянув в окно успокоилась, во дворе было тихо и мирно, только далеко на севере за городом полыхало зарево. Вспышки с восходом солнца становились все меньше и меньше, но гром уже не прекращался и время от времени становился то сильнее, то тише. В это утро она уже так больше и не легла, Мишка, пригревшись, уснул на ее груди, а она все смотрела и смотрела на зарево, содрогаясь от неясных предчувствий.

«Верочка милая срочно уезжай, ты не представляешь, что здесь творится!» – вопил в трубку голос мужа.

«Не паникуй, завтра выезжаю. Все я так решила»,– не смотря на протесты мужа и уже не слушая его, отключила связь.

Вера Павловна, несмотря на свою мягкую красивую внешность, была очень жестким человеком, как к другим, так и к себе. Зам. декана института, несмотря на свои сорок с хвостиком лет, выглядела лет на 10 моложе, ежедневные тренировки сделали свое дело, плоский живот, стальные мышцы, и ни капли жира. Муж на ее фоне выглядел ну уж очень блекло. Вера Павловна поздно вышла замуж, по молодости все искала своего принца, но время шло, и уже отчаявшись, вышла замуж за немолодого и некрасивого Николая Ивановича.

Все бы хорошо, но муж пылко влюбился в свою Верочку. Мягкий, добрый, бесхарактерный, в то время он работал мелким чиновником в облисполкоме. Но потребность ублажать все ее прихоти, сделала из него стяжателя и карьериста. В короткий срок, невзирая на крики и вопли, шагая по головам своих сослуживцев, сделал себе карьеру.

И вот «майдан». Николай Иванович чутьем почувствовал опасность и еще за полгода до известных событий стал подыскивать себе новое место в центральных областях Украины.

Место, правда, с понижением, он вскоре нашел и теперь спокойно взирал, как бывших его сотоварищей «люстрировали» обливая зеленкой, справедливо полагая, что до него маленького и вновь назначенного, эта участь не дойдет. Более того «опыт не пропьешь», он уже вышел напрямую на «патриотов» и его карьерный рост был делом времени. Но не карьеру, по-настоящему он любил только свою жену, а главное – сына. Вера долго не могла родить ребенка. Поэтому сына он любил не менее Веры, Артем, а ему было уже 3 года, внешне ну никак не был похож на отца, крупный и холеный, немного был похож на девочку, румяные щечки, беленькие кудряшки, лицо – вылитая мама, но характер папа № 2, спокойный, рассудительный, и очень, очень немногословный. Мать сильно беспокоило его молчание, неоднократно обращалась к логопеду и детскому психиатру, но те никаких отклонений в развитии ребенка не выявили. А отец, тот вообще справедливо полагал, что по нынешним временам, это лучшая черта его характера. Теперь же, узнав об опасности грозящей его семье, он сильно беспокоился.

«Да он не шутит, уезжать надо немедленно», – думала Вера Павловна.

«А экзамены, а институт? К черту!»– Она вспомнила недавние события штурма управления МВД, которые наблюдала из окна своего институтского кабинета и содрогнулась.

«Неужели все бросить? Дом, любимую работу, знакомых, друзей. Бежать?» – думала зам. декана Вера Павловна.

«Да, да, бежать. Бежать и немедленно!»– подумала мама Вера, но все же отсрочила решение, еще надеясь на чудо.

Собирая детские вещи, Вера Павловна тихо заплакала. Тема, который в это время смотрел телевизор, удивленно посмотрел на мать, он не видел, чтобы та когда-нибудь плакала, удивленно поднял было бровки, но по телевизору показывали его любимый мультик «Смешарики» и через секунду, снова ушел с головой в экран, забыв о матери и ничего не видя вокруг себя. Сегодня первый раз, как мама не отвезла его в танцевальную студию, там Тема постигал премудрости модных латиноамериканских танцев. Но самба, хоть убей, никак не давалась малышу. Тема имел прекрасную память, с лету запоминал самые сложные па, но свойственная его возрасту медлительность и неточность движений сводили на нет все усилия. От этого он еще больше смущался и делал новые ошибки. Но с мамой не поспоришь.

Перед сном она вела себя как обычно. Выкупав, и напоив Тему теплым молочком, стала читать ему сказку. Убаюканный мягким и немного грустным голосом, Тема быстро уснул. Он не видел снов и спал так крепко, что не проснулся даже, когда рано утром мама одевала его. Тема, правда, похныкал немного, но вскоре снова уснул. Спал, когда мама прогрев автомобиль, осторожно вывела его на дорогу из Луганска, спал и не слышал близких выстрелов, (ночью начался штурм Луганского погранотряда), лишь только вздрагивал во сне, во время многочисленных осмотров на блокпостах.

Вера Павловна уверенно вела автомобиль, в который раз она похвалила себя за то, что в свое время не пошла на поводу у своих подруг и мужа, а купила маленький и надежный «Матис», ведь были же деньги. Ее удивляла та легкость, с которой они миновали блокпосты. На них мало кто обращал внимание и впервые в жизни ее это радовало. Приближалась и цель путешествия, постепенно появилось то чувство уверенности и безопасности, которое никогда по жизни ее не покидало.

Я очень плохо спал, мне всю ночь снилась покойная жена, утомительно слушал стоны и прерывистое дыхание, вдыхал запах лекарств. Неоднократно просыпаясь, пил воду, потел и засыпал, снова и снова видел тот же тягостный сон, будто кто-то прокучивал один и тот же фильм. Проснувшись, быстро умылся, и даже не позавтракав, чтобы не разбудить спящую дочь, пулей выскочил на улицу. Было уже довольно светло, воздух по-утреннему свеж, весенняя зелень и трели запоздалого соловья, напрочь выгнали из моей головы остатки дурного сна. Со свистом над головой пронеслась пара ласточек. Весна, весна господа!

Зовут меня Михаил Ильич, мне 48 лет, я – участковый педиатр и холостяк. Я очень люблю эту пору. Еще в старые добрые времена, при строительстве нашего города, озеленяя, почему-то вместо положенных по проекту тополей и кленов, жители (истинные украинцы) сажали сугубо фруктовые деревья – яблони, вишни, сливы. И по весне, наш город превращался в буйный фруктовый сад. Ни разу не видел, чтобы кто-то сажал абрикосы, но почему-то их у нас более всего. Весь мой двор ими просто утыкан. И все они растут «самосадом» т.е. абсолютно без всякого ухода. Сильный и нежный запах акации просто оглушал. Постояв с минуту на пороге подъезда, я побежал за машиной в гараж. Вчера сдуру, обещал отвести в психиатричку молодого врача – Екатерину Ивановну. Не близкий свет, километров– 30. А мне еще надо успеть на работу. Честно сказать был бы психиатр мужского пола, ехать бы тому в «топтобусе», но молодой и симпатичной девушке не смог отказать, старый пердун, что делать господа, весна!