Страница 17 из 21
Амаст заметил, что люди в трактире зашумели, завопили, когда ворк переступил порог заведения. Парня здесь точно знали, и точно любили. Или по крайней мере уважали. Навстречу гостю бросился лютнист — здоровенный парень с грубоватым лицом, сохранившим следы беспорядочной и бурной жизни, и начал о чем-то говорить с этим самым ворком. А мастер внимательно рассматривал будущего противника, стараясь понять — что же тот из себя представляет.
Ну что сказать…внешностью этот ворк Зарана не удивил. Ворк, как ворк — он видел достаточное количество людей этой расы, чтобы сложить о них какое-то представление. Все они, как один — худые, гибкие, высокие. У всех — серебристые, почти белые волосы и голубые глаза. Кстати, да — ни одного толстого ворка Амаст ни разу не видел. Слышал, что это их такая особенность — не толстеть, сколько бы они ни ели. Обмен веществ у них другой, не такой, чем у обычных людей. Все ворки довольно-таки симпатичны, если не сказать — красивы. Все ворки неплохо поют и играют на лютне и других музыкальных инструментах. У них считается, что если человек не умеет музицировать — он не вполне нормален. Что еще…отличные бойцы. И в единоборствах, и в стрельбе из лука — они первые. Удивительно, что имперцы смогли ихь завоевать.
Впрочем — как говорил Наставник, ничего удивительного в этом нет. Имперцы размножаются как крысы, а у воркских женщин хорошо если один ребенок за всю ее долгую жизнь. Массой задавили, и то не до конца — Непримиримые до сих пор вырезают поселения крестьян, обосновавшихся на воркской земле, освобожденной от ворков за время войн. И никто с ворками ничего не может поделать — уходят в лес и растворяются, как дым в ясном небе.
Этот ворк был высок даже для ворка, и гораздо выше большинства имперцев. Широкоплечий, он двигался с ленивой грацией дикого кота, и так же как тот всегда был готов к атаке, или к нападению. Это чувствовалось в каждом его движении, мастер видел. Волосы собраны в воинский хвост, безвозрастное гладкое и чистое лицо надменно, пухлые губы искривлены в гримасе презрения. Но похоже что это лишь маска, годная для того, чтобы защитить парня от взглядов недоброжелателей. Когда ворк улыбнулся своему собеседнику, его лицо сделалось добрым и даже…ласковым, особенно, когда ворк смотрел на своих спутниц.
Да, с ним были три девушки — молоденькие, в высшей степени милые, и это при абсолютной, чеканной красоте. Амаст прекрасно знал, что в Империи нет некрасивых женщин из богатых семей. Любая женщина, у которой есть деньги, может сделать себя невероятной красоткой, от которой взгляд отвести невозможно. Но было и одно «но» — женишься на такой, а ребенок родится не от этой красотки, а от той уродины, какой она была до переделки ее тела.
Амаст помнил несколько скандалов, когда отцы новорожденных обвиняли своих жен в том, что те нагуляли ребенка от какого-то любовника-урода. Потому что этот ребенок был похож на кого угодно, но только не на своих родителей. Потом оказывалось, что молодая жена «забыла» сообщить своему будущему мужу, что изначально родилась косоглазой и хромоногой, и что только лишь усилия мага-лекаря сделали ее тело совершенным.
Кстати, все эти скандалы были погашены в зародыше, когда семья девушки обещала отцу дитятки, что за свои деньги сделает из этого маленького уродца человека совершенной красоты.
Амаст слышал об этих скандалах от своих бывших учеников, которые служили телохранителями у богатых господ, и само собой — мимо их ушей не проходило все, что происходило в доме. Ученики время от времени его навещали, и зная, что он никому их не выдаст — со смехом делились последними новостями светской жизни столицы. Зачем? Им — интересно поделиться смешной историей с близким человеком, ему — потому что держа руку на пульсе светской жизни, легче вести свой бизнес. Информация лишней не бывает.
Так вот эти девушки точно не были «сделанными». Амаст видел это по некоторым лишь ему известным признакам. Ну, например — они не были совершенными. Их лица слишком милы, слишком, явно молоды, чтобы быть сделанными. Те, кто вышли из-под рук мага-лекаря совершенны настолько, что кажутся вырезанными из мрамора статуями. Слишком гладкая кожа, слишком ровный нос, без намека на курносость (а самая маленькая слегка курноса, из-за чего очень и очень мила). Грудь у сделанных девиц как на подбор — одного размера. У этих рубаха на груди оттопыривается — у кого больше, у кого меньше. Ну и все в таком духе — надо быть очень наблюдательным человеком, чтобы это заметить. Заран таким был.
Девушки смотрели на ворка с обожанием, и Амаст поставил бы сто золотых против статера, что они за него просто убьют. И это тоже было удивительно. Ну ладно, красивый парень, но чтобы так?! Чтобы смотреть как на бога?! Это даже неприлично.
А потом ворка попросили сыграть и спеть, и оказалось — у них очень сильный, с небольшой хрипотцей голос. Настоящий голос, который летит, вибрирует, а не какой-то там речитатив, которым «поют» трактирные музыканты. А как он играл! Это был настоящий профессионал, лютня в его руках пела, страдала, смеялась, любила! Так что подавальщица Амасту не врала.