Рваные судьбы

– Да я о тебе волнуюсь, дура, – взволнованно сказал Григорий. – Ты представляешь, что будет, если ты и правда его убила?

– Вот езжай и посмотри, а тогда и представлять будем.

Григорий сел на коня и ускакал. Через минуту он уже был у дома Матвея. В окнах мерцал свет, дверь дома была настежь отворена. Григорий спешился, прошёл двор, заглянул в дом.

– Матвей! – позвал он громко. – Матвей! Эй, есть кто?

Тишина. Григорий вошёл внутрь. Ни звука. Он прошёл сени, вошёл в комнату. Здесь был полный беспорядок: перевёрнутые стулья, скомканные коврики. А посреди комнаты лежал лицом вниз Матвей. Григорий похолодел от ужаса.

«Неужели убила?! Вот дура баба! Чёрт бы их всех побрал», – чертыхался про себя Григорий. Он наклонился к Матвею и увидел у того на затылке запёкшуюся кровь на волосах.

– Ну, всё. Это конец, – произнёс он вслух. – Что ж теперь будет?

Он потянулся руками к Матвею – хотел перевернуть его, но тут Матвей громко захрапел. Григорий от неожиданности отдёрнул руку.

– Вот чёрт, балагур, – он нервно засмеялся, вытер пот со лба и облегчённо вздохнул. – Я тут уже не знаю, что мне и думать, а он спит. Ты слышишь, Матвей?

Тот только протяжно захрапел в ответ.

– Ну, раз так, значит, живой, всё в порядке. Ладно, отсыпайся до утра, – сказал Григорий. – Глядишь, может, и не вспомнишь, почему голова пополам.

Григорий поднялся, чтобы уходить, но тут увидел чуть поодаль на полу сковороду, которую бросила Лиза. Он поднял её и отнёс обратно в кухню. Затем погасил керосинку и вышел, прикрыв за собой дверь.

Дома ждали новостей. Нюру мать с Лизой умыли, переодели и уложили отдыхать. Когда Григорий вернулся, Нюра уже засыпала, но, услышав голос брата, позвала из комнаты. Встать она не могла – всё тело болело, и кружилась голова. Григорий прошёл сразу к ней, следом вошла Лиза. Ничто не выдавало в ней беспокойства, – только складка между бровей и плотно сжатые губы говорили о том, что она напряжена.

– Ну, что там, Гриша? – тихо спросила Нюра, приподняв голову.

– Всё в порядке, жив Матвей, – успокоил Григорий сестру. Лиза облегчённо вздохнула у него за спиной. Григорий повернулся к ней и обнял жену.

– Ну, вы даёте, бабы, – засмеялся он, – такого борова положить! Я захожу, смотрю, лежит. Ну, всё, думаю, укокошили. Зову, он молчит. Башка в крови. Я к нему – хотел посмотреть, дышит или нет, а он как захрапит. Я чуть не свалился от неожиданности.

– Да, я представляю, какая для него неожиданность случилась. – Лиза смеялась сквозь слёзы. Шок прошёл, и она стала отходить от нервного потрясения.

– Я думаю, он ничего не понял, – сказала Нюра. – Просто не успел сообразить, что с ним произошло. Он ведь не видел Лизу.

– Будем надеяться, что это так, – ответил Григорий. – Ладно, а теперь всем отдыхать, уже ночь на дворе.

Лиза поцеловала Нюру и вышла вслед за мужем. Войдя в спальню, она, обессиленная, присела на кровать. Григорий зажёг лампаду, в комнате посветлело. Лиза встала и подошла к кроваткам дочерей. Попробовала губами лобик Раечки – температура уже не поднималась. Болезнь отступала.

– Слава богу, Раечка выздоравливает, – сказала Лиза шёпотом. Она поцеловала Раю, затем Шурочку, и снова села на кровать. Григорий уже лёг в постель.

– Что ты собираешься теперь делать? – спросила Лиза. – Нюре нельзя туда возвращаться. Надеюсь, ты теперь и сам это понимаешь?

– Понимаю, – буркнул Григорий и повернулся на спину, подложив под голову руку. – Нюра останется здесь.

– А Матвей? Что ты ему скажешь?

– Ничего не скажу. Просто не отпущу больше Нюрку туда, и всё!

Лиза легла рядом и обняла мужа.

– Наконец, ты говоришь, как настоящий мужчина. Наконец-то перестал перед ним ползать.

– Я и не ползал перед ним, – ответил Григорий, – просто считал своим другом. Не хотел, наверное, верить, что он – законченный подлец. Хотя, если разобраться, многие мужья поколачивают своих баб. Это тебе со мной повезло. Да?

Григорий повернул голову и поцеловал жену.

– Да уж, повезло, – вздохнула Лиза. – Но ты всё равно, не ходи больше с этим Матвеем. До добра это не доведёт.

– Ладно, ладно. Сам не хочу. Других друзей нет, но и таких не надо. Спи, давай.

И он погасил лампаду.

На следующий день Матвей пришёл к Григорию:

– Где моя жена? Она не ночевала дома или утром ушла?

– А ты разве ничего не помнишь?

«– Хорошо же тебя вчера Лизка шарахнула», – усмехнулся про себя Григорий.

– Выйдем, Матвей, нам надо с тобой потолковать, – сказал Григорий и вышел на двор.

Матвей нехотя вышел следом. Лиза бросилась к двери и стала слушать.

– Матвей, – начал Григорий, – Нюра к тебе больше не вернётся.

– Не понял, – сказал Матвей. – Объясни-ка, а то я вчера малость перебрал, голова до сих пор трещит, да ещё вчера упал, башкой стукнулся. И вообще, слабо соображаю. Чего ты сейчас сказал?

– Я сказал, – спокойно повторил Григорий, – что Нюра останется здесь. Ты вчера избил её до полусмерти.

– Не может быть, – Матвей взялся за затылок и скривился от боли.

– Очень даже может. Я знаю, что ты и раньше её бил, но то, что случилось вчера, это уже чересчур. Она еле от тебя выбралась, чуть не померла. Ты бы видел её вчера.

– Не верю. Где она? – Матвей двинулся в сторону двери.

Лиза похолодела от ужаса. Неужели Григорий отступит и разрешит ему забрать Нюру? Лиза уже приготовилась ответить Матвею, но тут Григорий преградил ему путь в дом, встав перед дверью.

– Что это значит, Гриша? – Матвей терял терпение.

– А то и значит, – спокойно, но твёрдо продолжал Григорий. – Я не отпускаю Нюру обратно к тебе. И тебя не пущу к ней. Ты её чуть не угробил. И нечего тебе на неё смотреть.

Матвей остолбенел. Его лицо перекосило от гнева.

– Ты понимаешь, что ты сейчас говоришь, дружище?

– Я понимаю. И тебе я не дружище. Жаль, что раньше этого не понял.

– Ах, вот ты значит, как заговорил?! – Матвей отступил на шаг и усмехнулся. – Значит, увёл у меня одну бабу, теперь жену забираешь? Ладно, проживу и без неё. Но ты, сука, не прав. Тебе это ещё отзовётся. – И он повернул к выходу.

– Давай, давай, проваливай, – сказал Григорий, развернулся и вошёл обратно в дом.

Лиза бросилась ему на шею.

– Ой, Гриша, неспокойно мне. Не простит он тебе этого. Ты будь осторожен.

– Ладно тебе каркать! – раздражённо сказал Григорий. – И про какую это он бабу говорил? Кого я у него увёл?…

6.

Нюра выздоравливала очень медленно. Синяки и ссадины уже давно прошли, а она всё ещё почти не вставала. Часто кружилась голова, болел, никак не проходил, живот. Больше всего припало ему. Но, самое главное, после случившегося Нюра совсем сникла, завяла, как цветочек. Ещё не зажила в душе рана после прервавшейся беременности, а тут снова навалилось такое потрясение – услышать от любимого мужчины такие страшные слова, увидеть его перекошенное ненавистью лицо, узнать, наконец, что он не любит и никогда не любил. И она не выдержала, сломалась окончательно.

Она так и жила в доме матери, вместе с Гришей и Лизой. Наконец-то, она была под защитой близких и родных, теперь её никто не обидит.

– Ничего, всё обойдётся, вот увидишь, – говорила ей Лиза. – Вот поправишься, забудутся старые обиды, и заживём тогда одной большой дружной семьёй. Ты только выздоравливай скорее.

Лиза старалась окружить любимую подругу заботой и теплом, занять её мысли чем угодно, лишь бы отвлечь от горестных дум и тяжких воспоминаний. Всё время разговаривала с ней, не оставляла одну. Но она видела и понимала, что Нюра уже не та, что была раньше. Её ничто не радовало, ничего не интересовало. Она была молчалива и подавлена. Она могла целый день просидеть у окна, глядя на улицу. В глубине души, несмотря на все обиды, нанесённые ей, Нюра надеялась, что Матвей вернётся за ней. Но он не приходил. Он уже и думать о ней забыл.