Страница 2 из 12
– Так это же те яблоньки, которые мы с солдатами сажали! – воскликнул Лагутин и добавил с восхищением: – Все до единой выросли!
– Стой! Стой! – закричал он водителю, тот в недоумении остановился. Полковник выпрыгнул из машины, подбежал к яблоньке, счастливо прижался к ней и погладил листочек. Ему показалось, что и другие деревца хотят, чтобы он подошел к ним, и он стал подряд обнимать их все – за себя и за тех солдат, которые их сажали и не вернулись, так и не увидев красоту жизни.
Остальные солдаты тоже подбежали к яблонькам, старались потрогать каждую из них и вспоминали тот страшный день начала войны. А яблоньки, словно почувствовав тех солдат, которые дали им возможность расти и цвести, в благодарность засыпали их белыми бархатистыми лепестками.
Навстречу солдатам бежали хуторяне с хлебом-солью, радостно кричали:
– Угощайтесь, родные! Наши освободители! Побудьте с нами!
– Спасибо! Нам надо домой! – отвечали солдаты.
– Мы вас не отпустим, пока не отведаете в благодарность нашего крестьянского обеда с горилкой!
Лагутин и солдаты поняли, что их ждут не только дома, а весь народ.
И полковник дал команду:
– Всем отдыхать!
Фоторепортер
Игорь учился на первом курсе института кинематографии на оператора, когда неожиданно нагрянула Великая Отечественная война.
В институте временно прекратили занятия, говорили: «Война ненадолго!» Аудитории пустовали. Стояла пугающая тишина. Она была повсюду: на улице, во дворе. Даже чириканья воробьев не было слышно.
Многие студенты отправились на сборный пункт, чтобы пойти добровольцами на фронт, и Игорь пошел с ними. Он был небольшого роста, но физически очень развит. Никто из его однокурсников не мог с ним потягаться в спортзале, взобраться на высокий шест. Его фигуру подводило только плечо: правое было выше левого из-за врожденного искривления позвоночника. Но ему это не мешало в жизни.
Медицинская комиссия проверила его здоровье и отказала – негоден к военной службе. Он огорчился, но каждый день продолжал настырно ходить на сборный пункт. И однажды, потеряв уже всякую надежду из-за очередного отказа, услышал из комиссии начальственный голос:
– А ты хорошо владеешь лейкой?
– Да! – ответил он. – Это моя специальность, настоящая и будущая.
– Берем тебя фоторепортером!
На следующий день Игорь с вещмешком, где была кружка, ложка, теплые носки, свитер и полбуханки хлеба, собранные по указанию майора, прибыл на место назначенного сбора. Там уже была группа добровольцев такого же возраста, как и он, с провожающими родителями и девчатами.
Прощаться долго не пришлось. Подъехала открытая машина с лавочками, и, не заглушая мотора, всех новобранцев посадили в кузов. Игорь поцеловал плачущую мать, и машина рванула по пыльной дороге.
Их привезли на курсы молодого бойца. Игорь получил солдатское обмундирование, приступил к изучению военного дела и стал фотографировать будни новобранцев.
Снимки были хорошие, но глаза у всех солдат были застывшие и смотрели куда-то вдаль со злой искоркой, будто видели кого-то там и сильно ненавидели. «Это все от нагрянувшей войны», – решил он.
Однажды вечером, только все курсанты улеглись под отбой спать, как их срочно подняли. И в форме, при боевом снаряжении: винтовка с патронами, котелок, фляжка, – погрузили в вагоны поезда и отправили.
Поезд остановился только на рассвете, тяжело пыхтя, под гул далекой кананады. Солдат построили в колонну, и они быстрым шагом, почти бегом устремились туда, где был слышен грохот разрывающихся снарядов.
Бой затих только тогда, когда они прибыли в место расположения части. Всех солдат распределили по ячейкам в траншеях и в окопах. Серый туман с дымом расстилался вокруг, но было видно, что земля перевернута, словно ее распахали плугом, деревянные траншеи обуглены и заляпаны засохшей глиной. Бруствер местами был срезан, видно, от мощного взрыва. Пахло горьким порохом. Лица бойцов, участвующих в сражении, были грязные от копоти, из-под их касок стекал черный пот. С огромными горящими глазами они скручивали из газетной бумаги цигарку за цигаркой и глубоко вдыхали табачный дым.
Солнце пробило в небе темную пелену и ярко осветило все вокруг. Игорь стал быстро фотографировать все, что хотелось ему запечатлеть.
Вдалеке от траншеи раздался взрыв, видно, враг пристреливался, ожидая ответный выстрел, чтобы узнать расположение нашей позиции. Но орудия молчали, готовясь обескуражить своей неожиданностью. Враг периодически стрелял и стрелял. Один из снарядов взорвался недалеко от бруствера. Это было пустячком для солдат, и никто на это не обратил внимания.
А вот Игорю не повезло: не то камень, не то осколок от снаряда угодил в объектив. Он проверил лейку – пленка была в целостности, а сам фотоаппарат пришел в негодность. Лейка числилась на балансе института, ему дали ее, сказав: «До скорой победы над врагом, вернешь со снимками». От увиденного Игорь расстроился и осел в окоп. Вид у него был такой несчастный, что рядом стоявший солдат кинулся ему на помощь. К этому времени выстрелы с вражеской позиции прекратились, будто они добились своего – уничтожили фотоаппарат и замолчали.
И тут раздался голос. Это был командир полка, проверяющий готовность к атаке.
– Что случилось, солдат?
Игорь вскочил:
– Лейку разбил!
– С завтрашнего дня станешь проходить службу в интендантском подразделении.
У Игоря было такое лицо, словно с ним случилось самое большое несчастье. Послышался смех. За спиной командующего стоял в пехотной накидке и в головном уборе пограничника, но неизвестно, в каком звании, военный и изучающе весело смотрел на Игоря:
– Вот что скажу тебе, солдат, – начал он, потом немножко помолчал и продолжил: – Мне нужен хороший фотограф. Специалист. Я дам тебе трофейную лейку и в ночь пойдем в логово врага. Покажешь себя, на что способен. А сейчас иди спать!
Игорь был так рад этому предложению, что готов был хоть сейчас пойти с этим спасителем. А пограничник повторил:
– Иди отдыхать!
Он спал крепко, а когда его разбудили, быстро оделся и, увидев перед собой знакомого военного, услышал:
– Я майор Серьгин, нам предстоит обнаружить оборонительную систему неприятеля и запечатлеть ее на пленку. Вот тебе лейка.
Игорь тщательно осмотрел фотоаппарат: был он в хорошем состоянии. Пощелкал на разные метражи, привыкая к нему, зарядил пленку и еще парочку запасных положил в карман.
Серьгин вместо винтовки дал Игорю пистолет и помог закрепить его к ремню, приговаривая:
– Самое грозное оружие твое – это лейка! – и похлопал со всех сторон, чтобы на нем ничего не стучало и не шелестело.
Затем накинул на себя автомат, прикрепил к поясу дополнительный диск с патронами и гранату. Вдвоем они перелезли через бруствер и скрылись в темноте.
Серьгин шел уверенно и бесшумно, кружась по оврагам, порою казалось, что они даже удаляются от позиции врага. Игорь старался повторять движения напарника и, может быть, от напряжения или от необычных движений немного устал.
«И как это Серьгин так уверенно идет в такой темноте и знает куда?» – размышлял Игорь.
Майор, словно угадав его мысли, тихо проговорил:
– Давай передохнем, до фашистов нам осталось уже недалеко. Мы их со стороны обошли. Я тут каждый бугорок знаю, рос в этих местах, по грибы и по ягоды ходил. А то, что я пограничник, так это меня специально вызвали провести тут разведку.
Первые лучи солнца скользнули по земле, когда они оказались среди густых сухих кустарников и залегли там. Местность перед ними была ровная, с редкими кустарниками, только неподалеку росла высокая, не в обхват ель, гладкая до самого верха, без веток, лишь на самой ее макушке зеленела густая игольчатая шапка. Вдалеке было заметно передвижение фрицев, слышался гул техники, кое-где виднелись огромные насыпи земли, укрывавшие орудия. Серое облако, висевшее в небе, немного отнесло ветром, и солнце хорошо осветило местность, казалось, оно помогает им обнаружить врага.