Страница 21 из 27
Сглотнув вязкую слюну, он поплелся в торговый зал. Нет, определенно стоит задуматься, не пора ли отойти от дел…
Палек вприпрыжку бежал по дорожке, предвкушая, как удивится Яна, увидев содержимое пакета у него в руках. Мороженое следовало съесть в первую очередь, но и до засахаренных лимонов, и до заварных пирожных дело тоже дойдет. На жалкие восемнадцать маеров, оставшихся от денег Дзинтона, разумеется, такого не купить. Он причмокнул, предвкушая пиршество. Интересно, а нельзя ли как-то приспособить янины способности для того, чтобы таскать пелефоны и кошельки?
– Палек!
Мальчик повернул голову и удивленно остановился. Рядом с дорожкой, у ствола старого толстого марона, скрестив руки на груди, стоял Дзинтон. Отлепившись от ствола, он подошел к мальчику и задумчиво посмотрел на него сверху вниз.
– Хорошее настроение, да? – непонятным тоном спросил он. – Решил еще раз сбегать за покупками? И даже деньги нашел на дороге?
Палек вздрогнул. Он как-то не подумал, как станет объяснять Дзинтону, откуда взялись деньги.
– Ну-ка, друг милый, пошли, потолкуем под сенью златой листвы, – парень крепко ухватил Палека за плечо и отвел в сторону от дорожки, к старому полусгнившему пню. – Присаживайся, родной. Ты мне ничего сказать не хочешь?
Палек тупо помотал головой. Вот попался так попался! Почему же он сразу не подумал? Все, кранты. Теперь Дзинтон точно сдаст его в полицию. Или нет, полицию он не любит. Тогда, значит, выгонит из дома. Ну и подумаешь!
– И даже эта вещичка тебе не знакома?
Тот самый пелефон возник в руке Дзинтона словно из воздуха. Палек сглотнул. Откуда у него?.. Он что, следил за магазином Моржа? Но как Морж отдал ему?..
Дзинтон взял его под мышки и усадил на пень. Потом присел на корточки, так что их глаза оказались вровень.
– Палек, зачем ты воруешь? – спросил он. – Ты не наелся утром? Так попросил бы добавки, нашлось бы. Или ты просто привык к легким деньгам? Ты ведь не первый раз кражами занимаешься, верно?
Мальчик насупился. Ну вот, сейчас начнет читать нотацию. Лучше бы сразу дал по шее да выгнал.
– Не первый. Так почему? Впрочем, я и так знаю. Ты думаешь, что по карманам шарить легко. Деньги, которые почти сами идут в руки. И почти безопасно – никто не обращает на тебя внимания, а если и поймают ненароком, то можно пустить слезу и разжалобить, авось и отпустят. Тебе всего десять, а ты уже можешь купить еду и вещи, которые не могут позволить себе дети даже из не самых бедных семей. Ты чувствуешь себя значимым, ощущаешь превосходство над остальными. Так?
На последнем слове голос Дзинтона резко изменился, хлестнув мальчика по ушам словно кнутом, и тот машинально кивнул. Ну да, все так. А что плохого, если чувствуешь себя крутым?
– Так вот, ты ничуть не лучше блох, которые живут на собаке, – голос Дзинтона наотмашь сек его по живому. – Они, наверное, тоже думают, что крутые – ведь собака весь день бегает в поисках пропитания, а им достаточно лишь запустить хоботок ей под шкуру, чтобы вдоволь насосаться крови. Ты – вошь, гордящаяся тем, что она паразит. У всех вокруг есть какие-то мечты, стремления, жизненные планы, а что есть у тебя? Мысли о том, что бы украсть, как повыгоднее продать краденое, а на вырученное нажраться и напиться повкуснее? Что у тебя в будущем, кроме инспекции по делам несовершеннолетних, детдома для малолетних преступников, а потом полицейского инспектора, наркотиков и тюрьмы? Ты именно такой жизни ищешь – жизни вора и беглеца от закона? Именно такая мечта тебе нужна – не попасться завтра на очередной краже? Зачем ты вообще живешь на свете? Отвечай!
Палек вздрогнул и опустил голову.
– Я хотел накопить денег, чтобы путешествовать, – угрюмо сказал он. – Билеты на поезд дорогие. Я же не беру много! – вдруг яростно сказал он, вскидывая взгляд. Ему почему-то страшно захотелось убедить Дзинтона, что он не такой. – Я не ворую все время! Подумаешь, один пелефон! Он же богатый, он себе другой купит! И потом, если он такой лох, то сам и виноват!
– Путешествовать… – голос Дзинтона снова изменился, стал мягче и глуше. – Вот, значит, как. И из детдома ты убегаешь, потому что нравится бродить по миру? Понятненько… Палек, скажи мне честно – а если бы ты мог путешествовать без денег, ты бы стал воровать?
– Нет, конечно, – буркнул мальчик. – Что я, не понимаю, что ли, что красть нехорошо?
– Не понимаешь, – отрезал Дзинтон. – Понимал бы – не крал. Палек, каждый человек от рождения наделен свободой выбора. Люди – не тролли, которые без вбитого с детства чувства долга и чести превращаются в диких зверей. И не орки, жизнь которых по большей части с младых ногтей определяется общиной. Люди могут выбирать, и я свободу выбора за ними признаю, пусть даже сам выбор мне не всегда нравится. Но в моем доме нет и никогда не появится воров и бандитов.
Он выпрямился.
– Вчера я сказал тебе, что Яне нужен друг. И ты таким другом стать можешь. Но друг-вор ей не нужен. На первый раз сделаем вид, что ничего не случилось. Но если ты снова украдешь пусть даже конфету с лотка, я тебя не знаю. Живи где хочешь и как хочешь, но у меня ноги твоей больше не будет.
Он снова наклонился к лицу мальчика, и его голос стал мягким и вкрадчивым:
– Ты мечтаешь путешествовать. Я могу сделать так, что твоя мечта исполнится. Но, ради всех богов обоих континентов, не уничтожай свое будущее своими же руками! Договорились?
Палек швыркнул носом и нехотя кивнул.
– Вот и замечательно. А теперь, сделай милость, отнеси пелефон хозяину. Вторая Морская, дом семь, квартира двадцать четыре, господин Янада. Там домофон, имена написаны на щитке. Читать, надеюсь, умеешь? Скажешь, что нашел в магазине на полу, а кассирша подсказала, где ты живешь. Она и в самом деле его знает. И имей в виду, в пелефоне его недельное жалование, так что не разбей и не потеряй. А по пути выброси мусор, – он ткнул пальцем в пакет со сладостями, – в ближайшую урну. И возвращайся скорее – вам с Яной надо учиться правильно кормить Карину. Не забыл, что с завтрашнего дня это ваша обязанность? Ладно, топай, самостоятельный ты наш.
Дзинтон потрепал мальчика по волосам и зашагал в сторону отеля. Палек остался сидеть на пне, чувствуя сквозь шорты, как твердые щепки впиваются ему в ягодицы. Ничего себе выволочка! Давно ему так не влетало. Вошь, гордящаяся тем, что она паразит… Лучше бы выпорол!
Он посмотрел на зажатый в кулаке злополучный пелефон. Откуда он у Дзинтона? И откуда Дзинтон знает, где живет тот дядька и что его знает кассирша? Тут точно какая-то тайна. А он, Палек, тайны любит. Ладно, решено. Он больше не станет воровать. По крайней мере, пока живет в отеле с Дзинтоном и Яной. Но ведь он там не останется навсегда, верно? В конце концов, невежливо навязываться посторонним людям. Так что пока что с воровством завязали, а потом… потом можно подумать еще раз.
Мальчик соскочил с пня, подхватил с земли сиротливо лежащий пакет и споро зашагал обратно в город. Вторая Морская… где она? А, ладно. Наверняка где-то неподалеку.
Карина сознавала, что спит. Она плавала в блаженном полузабытье, не чувствуя тела. Боль, раньше всегда преследовавшая ее даже в кошмарах, растворилась в нигде, и светлая легкая пелена тепла и спокойствия окутывала ее. Иногда она вспоминала, что нужно бежать, что за ней обязательно придут, но не оставалось сил всплыть на поверхность окружающего океана, и она опять проваливалась куда-то вниз, позволяя волнам убаюкивать себя.
Иногда она все же выныривала на поверхность сна, чувствуя солнечное тепло на лице и слыша щебет птиц где-то то ли далеко, то ли совсем близко. Раздавались человеческие голоса, слышались шаги, и тогда она понимала, что лежит на кровати в небольшой светлой комнате, и в приоткрытое окно вливается насыщенный терпкий запах весеннего леса. Но потом ее снова окутывало забытье, и она опять проваливалась в глубины океана.
Иногда осторожные прикосновения будили ее, и тогда ее невидимые руки напрягались, готовые крушить и убивать, но голос Яны успокаивал ее, и она послушно глотала еду – то теплый вкусный бульон, то пресную кашу, то какое-то непонятное пюре, запивала ее водой, глотая какие-то таблетки. В какой-то момент у нее скрутило живот, и она встала с постели, не понимая, куда и зачем ей идти, но потом сообразила и воспользовалась горшком, который подставила Яна. В другой раз что-то злое и острое вцепилось изнутри ей в сердце и голову, но тут же испуганно притихло, бежав от рук молодого мужчины, который – она точно знала – может защитить ее от чего угодно. Она улыбнулась ему благодарной улыбкой и тут же уснула снова.