Донор

  Маме даже пришлось меня трясти, на звуки я не отзывалась. Первым делом хватаю телефон — пусто. Со злости выключаю его совсем. Нет, я не стану сходить с ума из-за него. Отбуду свадьбу Кары, потому что у меня нет теперь иного выхода, вернусь и пошлю его к чёртовой матери в глубину его бездонного лабиринта! Стащив кольцо, решительно засунула его в сумочку.

— Мам, можно тебя кое о чём попросить?

— О чём угодно, родная, — старательно намазывая мне на тост арахисовое масло, пропела мама, вот бы мне всегда быть такой неунывающей.

— Не могла бы ты пока держать в тайне моё обручение? Я бы не хотела объяснять всем и каждому, тем более что я сейчас запуталась.

— Он тебя обидел? — тут же нахмурилась мама, готовая кинуться в бой с тостером наперевес на любого, кто заденет её доченьку.

— Всё вдруг стало так сложно, он сам … сложный. В общем, я просто хочу окунуться в свадьбу кузины, а свою личную жизнь отложить до понедельника. Ладно? Молчок?

— Хорошо. Но позже ты мне всё расскажешь.

— Само собой, — ага, как же.

Мне стоило это огромной выносливости  — выдержать расспросы друзей и подруг, это уже не одна любопытная мама, а целое скопище жаждущих хоть каких-то подробностей о моей жизни. Я долго обнималась с каждым из них, причём это в них ощущалась потребность прижать меня к себе, удержать, раскачиваясь на месте. Они соскучились, я тоже, но мне больше хотелось слушать, чем говорить. Очень коротко, работа, покупка дома в кредит, безумный ритм никогда не спящего Нью-Йорка, но ни слова о Марке, будто тема парней для меня как для моей кошки проблема озоновых дыр. Слабые попытки конечно были, намёки, заходили издалека, но я просто мастерски увиливала, переходя на другие темы, пока они наконец не поняли, что эта тема для меня больное место. Когда меня, наконец, оставили в покое, мы непосредственно занялись приготовлением к свадьбе, репетицией и просто дурачеством. Кита старались не вспоминать, чтобы лишний раз не взбалтывать эту внешне мнимую беззаботность. Кара была так возбуждена, что постоянно забывала слова своей клятвы, потом и вовсе разревелась. Кристин постоянно наступала на подол платья впереди идущей подружки, Шила раскритиковала композицию букета, а Надин бесконечно заигрывала с помощником организатора свадьбы, в итоге засмотревшись на неё бедняга разбил вазу. В общем, это правда, что когда свадьба не твоя — это даже весело. А ещё мне ужасно идёт бирюзовый. Вечером мы укатили в клуб, с целью шумно и с отрывом провести девичник. Не знаю можно ли напугать стриптизёра, но мы этого добились, потом было много танцев и коктейлей и я не очень хорошо помню как вернулась домой. Зато прежде чем отрубиться я отлично запомнила мамины причитания, будто мне до сих пор шестнадцать.

Не скажу, да мне никто и не поверит, что просыпаться и приходить в себя после такого было легко. Наверное, я старею — потому что всё больше убеждаюсь, что вечеринки это зло. Хотя совесть подсказывает мне что зло здесь как раз чрезмерность. Зато на какое-то время я даже думать забыла о Марке. Вот и теперь не пытаясь найти телефон, привожу себя в порядок, целую маму, выпив вкуснейшую чашку кофе, и сажусь наводить марафет. Свадьба не моя, но трепет унять сложно, я волнуюсь и радуюсь за кузину, ощущаю это повисшее в воздухе предвкушение праздника, захлёбывающейся нервозности, запах розовых роз и звуки вальса. Представляю, как колотится сердце у Кары, когда у меня самой оно полу обморочно трепыхается.

— Мэлани, там … к тебе, — замялась на пороге мама, как-то перепугано глядя на меня, что-то пытаясь сказать округлившимися глазами.

— Господи, зачем они так рано заехали!?  Я ещё не готова! Я же говорила, что доберусь до церкви своим ходом! — докрашивая второй глаз, бросила я.

— Но, это не девочки, — ещё тоньше выдавила мама. — Это…

— Какого хрена ты выключаешь телефон?!! — не церемонясь, рявкнул вдруг появившийся Марк, отставив маму  в сторону и закрыв дверь перед её носом.

Глава 23

Мне бы только не ляпнуть в шутку.

Удержаться и промолчать.

Не сказав никому, как жутко

И смешно по тебе скучать.

Ничего себе! Снизошел!!!

— А какого хрена ты его не берёшь?! — попыталась взвизгнуть, но тут же почему-то охрипла, глядя на него. — Я волновалась, места себе не находила, никаких ответов, тебе просто плевать!

— Избавь меня от этих истерик! Я ответил! А потом даже пытался позвонить! Примчался сюда, чтобы успеть, и что я вижу?! — как же хлёстко он может выговаривать слова, когда сердится. — Обиженную, не уверенную в себе девицу! Терпеть не могу женских претензий! Где кольцо?! — заиграл он желваками.

— Где ты был? — вжалась я в стул под этим взглядом.

— Мэлани, твою мать, где твоё кольцо? — произнёс он по слогам, надвигаясь на меня мрачной тучей.

— В сумке. Я просто не знала, что отвечать людям, не знала, увижу ли я тебя ещё или же ты отошьёшь меня сообщением «пока, было весело», ты же Марк Винздор, я не знала как расценивать твой игнор.

— И ты тут же примерила на меня образ сволочи, отмороженного бессердечного козла, конечно, так же легче и проще, а сопоставить с тем, что я говорил и делал, будучи с тобой вместе это уже лишнее, — зло процедил он, сузив глаза. — Вот значит как?

Почему теперь я чувствую себя такой виноватой?!

— Марк, я была очень расстроена. Если бы я так поступила с тобой — земля бы содрогнулась и задымилась.

 — А она и задымилась. Когда я не смог дозвониться. Чувствуешь, пахнет жареным? — его лицо всё ближе, в обманчиво-вкрадчивом голосе притаилась угроза расправы, на которую способен мужчина с влюблённой в него женщиной. — Ты помнишь, что бывает со мной, когда я зол? Раздевайся, горошина, иначе я порву это платье на лоскуты.

— А чем мне угрожать тебе, когда зла я? Не смей меня воспитывать! Наверное, стоит тебе отказать, хотя ты не любишь, когда тебе отказывают, — бесстрашно проблеяла я, — Потерпишь. Всё потом, — скривилась я, припомнив ему слова сообщения. — Мы оба повели себя неправильно, я это признаю, и готова извиниться. А ещё сказать, что пусть я и перепугана, но я безумно рада тебя видеть. И почему-то в этом состоянии я тоже хочу тебя как никогда, но я не стану опаздывать на свадьбу кузины! А вот на ночь … мы можем снять номер в отеле, — даже не знаю, когда это я стала таким виртуозом в общении с ним.

Глаза Марка блеснули, с шумом вздохнув, он наклонился, чтобы меня поцеловать.

— Если ты скажешь, зачем заставил меня так переживать, — отодвинулась я от него. — Успокой меня, потому что я собираюсь представить тебя всем и каждому, как своего жениха. Тогда ночью я тоже успокою тебя, как ты того захочешь. Можешь даже снова позвать нотариуса, — съязвила я на последней фразе.

Минуту он просто меня рассматривает, словно тоже открыл для себя что-то новое. Затем, проговорил, криво усмехнувшись:

— Так ты ревновала меня, горошина?

— Да, — честно выдохнула я.

— Не стоило, потому что ты ревновала к покойнику. Я занимался похоронами отца. Был не в самом разговорчивом состоянии и не хотел обременять тебя этой новостью, на свадьбы с мыслями о похоронах не ездят. Но, тем не менее, я стремился сюда успеть, и как видишь — я стою прямо перед тобой, правда злой и возбуждённый одновременно. А вот идея с номером в отеле просто отличная. Подожду ночи и на этот раз мы обойдёмся без документального подтверждения, — даже не сомневалась, что язвить он умеет намного лучше меня.

 — Дай мне несколько минут, я наложу последние штрихи, и мы пойдём знакомить тебя с моей мамой, а потом поедем в церковь. … И я соболезную твоей утрате, — осторожно добавила я, уже спокойно. — Если мы действительно близки с тобой, Марк, я бы хотела делить с тобой и тяготы, поддерживать…

— И в горе и в радости, — фыркнул Марк. — Прости, это не в твой адрес. Избитые слова идиотской клятвы у алтаря, которую потом нарушают с завидным рвением. В моей клятве будут иные слова, я по возможности ограждаю тех, кто мне дорог, от всякого рода дерьма. Мне куда приятней видеть в твоих глазах улыбку, чем тревогу.