Падение Левиафана (ЛП)

"Что бы ты ни думал, что должен делать? Что бы это ни было, - прошептала она, - подожди, пока я усну".

Джим кивнул, и она прижалась к нему в темноте. Он считал свои вдохи до ста и снова до ста, пока ее дыхание не стало глубоким, потом снова до ста, чтобы дать ей время провалиться в сон, когда его уход разбудит ее. Она вздрогнула один раз, затем тихонько захрапела. Осторожно развернувшись, он потянулся к стене и подтолкнул ее к двери каюты. Он открыл ее так тихо, как только мог, и со щелчком закрыл за собой.

Где-то внизу, на нижней палубе, радостно лаял Мускрат, и он слышал грубый голос Амоса, если не точные слова. Корабль тихонько поскрипывал, согреваясь и теряя тепло. Где-то Алекс спал, или смотрел свои нео-нуары, или чувствовал вину за Кита и Жизель. Где-то Тереза съедала себя от разочарования и подростковой растерянности. Бобби Дрейпер не было, и уже никогда не будет. Клариссы Мао тоже больше нет, хотя обе они оставили свой след на корабле и людях, живших на нем. На мгновение он представил себе Крисджен Авасарала рядом с ним, ее руки скрещены, а на губах улыбка, которая одновременно была острой и утешительной. Ради всего святого, это не последний день в летнем лагере. Сколько, блядь, слезливых объятий ты планируешь?

В медицинском отсеке он достал аварийный набор с красной керамической оболочкой и сунул его под мышку. Он похлопал по автодоку, как будто это был кто-то, кого он знал и любил, но мог не увидеть снова какое-то время.

Шлюз не был закрыт, и он смог пересечь мостик и войти на "Сокол", не обратив на него особого внимания. Лаконцы привыкли делать вид, что его здесь нет, и его место, сначала как гостя Эльви, а потом как парня лидера сопротивления, придавало ему некий неопределенный статус в их жестком порядке. Пока он казался знающим, куда идет, они считали, что так оно и есть. Это было все равно что быть невидимым.

Комната катализатора была пуста, за исключением изоляционной камеры. Он закрыл за собой дверь в коридор. На ней не было ни замка, ни способа захлопнуть ее. Что ж, ничто не было идеальным. Он открыл аварийный набор и стал перебирать его предмет за предметом. Бинт. Антисептик. Гипоксический инъектор. Игла для подкожных инъекций.

Его голова странно прояснилась. Даже с отдаленным осознанием остальных, момент был его собственным. Он чувствовал себя так одиноко, как никогда раньше, и в то же время испытывал какое-то удовлетворение. Сомнения отступили. Тревога, преследовавшая его после Лаконии, испарилась, как роса в теплый день. Теперь он был только самим собой.

Изоляционная камера легко открылась, и он вытащил катализатор. Ее слепые, пустые глаза пронеслись мимо него. Ее рот работал так, словно она говорила то, что могла слышать только она. Она никак не отреагировала, когда он ввел иглу в ее руку и вытащил поршень.

Гиподерма наполнилась переливающимся сине-черным цветом. Пять кубиков. Десять. Где-то неподалеку раздался сигнал тревоги, и он решил, что это из-за него. Он собирался закатать рукав и ввести образец в вену на сгибе локтя, но вдруг забеспокоился, что команда "Сокола" придет слишком рано и остановит его. Поморщившись, он ввел иглу через штанину летного комбинезона в бедро. Он надавил на иглу, пока она не остановилась. Катализатор чмокнула губами и скривилась, словно пытаясь вспомнить, как плавать.

Джим закрыл глаза.

Сначала он почувствовал холод: ледяная нить, идущая от места втыкания иглы вверх в кишечник. Затем накатила волна тошноты, которая то появлялась, то исчезала, оставляя после себя жжение, распространявшееся по животу и поднимавшееся в грудь. Его сердце начало колотиться, каждый удар был медленным, жестким и сильным, как удар молота. Он почувствовал вкус металла.

В темноте за его веками мелькали голубые светлячки, то появляясь, то исчезая. Он почувствовал, как кровь возвращается в конечность, которую слишком долго и сильно сжимали. Это было похоже на дождь в пустыне, наполняющий сухие арройо. Это было похоже на воспоминание.

Он сделал длинный, медленный вдох. Его била дрожь. Он открыл глаза, оглядел комнату и нашел то, что думал найти. То, на что он надеялся. Сутулость. Полуапологетическое, полувосторженное лицо грустного пса. Шляпа-поркпи.

"Что ж, - сказал знакомый голос там, где его мог слышать только Джим. "Это не может быть хорошо".

"Эй, Миллер. Нам нужно поговорить".

Глава сороковая: Наоми

Ты можешь его видеть?" спросила Наоми. "Прямо сейчас ты можешь его видеть?" Джим кивнул. Они парили в опустевшей лаборатории, где совсем недавно был пристегнут Амос за неудачное погружение на станцию. Офицеры безопасности "Сокола" доставили туда Джима прямо из камеры катализатора, а Элви позвала Наоми. Теперь он опирался на поручень. Его лицо было потным и напряженным, как бывает, когда он заболевает или слишком много выпил, но в нем было спокойствие. И что-то еще. Забава, возможно.

"Мне кажется, он находится между тобой и Элви", - сказал Джим. "Немного ближе к Элви".

"Это не может быть тот же Миллер", - сказала Эльви. "Это должно быть что-то другое".

Джим усмехнулся.

"Что?" огрызнулась Элви.

"Извини. Он сказал что-то смешное. Послушай, в любом традиционном смысле, Миллер, которого я встретил, умер, когда Эрос врезался в Венеру. Протомолекула сохранила и скооперировала паттерны его мозга, и когда ей понадобился инструмент для поиска недостающих вещей, эти паттерны оказались прямо в ящике с инструментами. Этой версии Миллера нужно было что-то, что могло бы доставить корабль в другие места, а я был тем человеком, который решал, куда отправится корабль, поэтому она начала использовать меня. Физически манипулируя моим мозгом, чтобы заставить его видеть и взаимодействовать с паттернами, которые он создал из Миллера. Эти манипуляции оставили каналы. Все, что я сделал, это соединил протомолекулу и эти каналы вместе".

Он посмотрел на Наоми и наклонил голову, на его губах появилась легкая улыбка. "Я просто вспомнил слова Алекса о том, что инструменты, которые используются достаточно долго, развивают души. Это не по теме. Забудь об этом".

"Раньше ты не мог видеть его, когда рядом были другие люди", - сказала Элви.

"Это правда", - сказал Джим. "Это другие отношения". Мгновение спустя он рассмеялся. Наоми не знала, что именно, кроме того, что это был Миллер. Если ревность и жгла, то она ничего не могла с этим поделать.

"Может ли эта версия Миллера открыть станцию так же, как предыдущая?"

Джим, казалось, прислушался на мгновение, затем пожал плечами. "Я не знаю. Он тоже не знает. Да и ситуация другая. Мы не узнаем, пока не попробуем".

"Я хочу сделать несколько снимков", - сказала Элви, скорее себе, чем им. "Как минимум, мозговой активности. Полный метаболизм, если у нас будет время".

"Не уверен, что у меня есть много времени на это", - сказал Джим.

"Это можно отменить?" спросила Наоми. "Есть ли способ вытащить это из него обратно?"

"Будет трудно разгадать это яйцо", - сказала Элви. "Но, возможно, есть кое-что, что мы можем сделать, чтобы сохранить его стабильность. Или почти стабильным".

Джим пожал плечами. "Получить больше времени - это хорошо, но только если мы получим больше, чем нужно, чтобы его получить, если вы понимаете, о чем я. У нас сейчас много часов, отсчитывающих время".

"Я говорю о спасении твоей жизни", - сказала Эльви.

"Я знаю, и я ценю это. Это проблема более позднего времени. Если мы не сделаем все остальное правильно, это не будет иметь значения. Если ты все еще существуешь как личность, которая хочет меня исправить? Это будет означать, что многое пошло на лад".