Падение Левиафана (ЛП)

"Тебя здесь нет", - сказал Трехо, утверждая единственно возможную реальность вопреки лжи, которую говорили ему его чувства.

"То, что означает "здесь", стало для меня странно гибким", - согласился Дуарте. "Как бы я ни ценил твою работу, теперь ты можешь отступить".

"Нет. Это еще не конец. Я все еще борюсь за сохранение империи".

"И я ценю это. Правда. Но мы бежим не по той дороге. Мне нужно немного тишины, чтобы все обдумать, но теперь я вижу все лучше. Все будет хорошо".

Потребность услышать эти слова - поверить в них - хлынула на Трехо как поток. Когда его впервые поцеловала возлюбленная, это было не так ошеломляюще, как сейчас.

Дуарте улыбнулся веселой и меланхоличной улыбкой. "Мы с тобой построили империю, охватывающую всю галактику. Кто бы мог подумать, что мы мыслим слишком мелко?"

Изображение, иллюзия, проекция, что бы это ни было, исчезло так внезапно, словно пропущенный кадр в фильме.

"Пошел я", - ни к кому не обращаясь, сказал Трехо. На экране над его столом все еще мигал сигнал тревоги. Одной рукой он нажал на кнопку связи.

"Сэр", - сказал дежурный офицер. "Мы получили активный сигнал тревоги из вашей каюты. Вы хотите..." "У вас есть пять минут, чтобы подготовиться к максимальному сжиганию кольца."

"Сэр?"

"Объявите тревогу", - сказал Трехо. "И усадите всех на диваны. Мы должны вернуться в Лаконию. Сейчас же."

Глава первая: Джим

достаточно, чтобы протомолекула смогла захватить биомассу, необходимую для создания кольцевых врат. Но за те странные эоны, что прошли с момента образования врат и натыкания человечества на инопланетные руины, зона золотого сечения сдвинулась. Первоначально пригодная для жизни планета еще не была полностью поглощена звездой, но ее океаны выкипели до нуля, а атмосфера была разрушена. Единственная местная жизнь на Кроносе была на влажной луне соседнего газового гиганта, да и та представляла собой не более чем злобно конкурирующие между собой листы слизистой плесени размером с континент.

Человеческие жители Кроноса составляли около десяти тысяч шахтеров на семистах тридцати двух активных участках. Корпорации, спонсируемые правительством заинтересованные группы, независимые скалолазы и нечестивые юридические гибриды всех трех составляющих извлекали палладий из богатой россыпи астероидов и отправляли его всем, кто еще строил воздушные рециклеры или работал над проектами корректирующего терраформирования.

А это были все.

Когда-то Кронос был границей досягаемости Транспортного Союза, потом задницей Лаконской Империи, а теперь никто толком не знал, что это такое. Таких систем были сотни, по всей сети врат: места, которые либо еще не были самодостаточными, либо не планировали этого делать, больше сосредоточенные на том, чтобы выкопать свою собственную маленькую экономическую нишу, чем на более широкой коалиции. Такие места, где подпольщики обычно могли прятаться, ремонтировать свои корабли и планировать, что будет дальше. На тактической карте астероиды, отмеченные орбитой, статусом исследования, составом и законным владением, кружились вокруг разгневанной звезды густо, как пыльца весной. Корабли десятками сгрудились вокруг мест раскопок и исследований, и еще столько же находились на одиноких транзитах от одного маленького аванпоста к другому или на заданиях по сбору воды для реакционной массы и радиационной защиты.

Черный коршун прошел через кольцевые врата три дня назад, торпедировал радиоретранслятор подполья на поверхности врат, а затем аккуратно сгорел, оставаясь на месте, как вышибала в претенциозном ночном клубе. Кольцевые врата не столько вращались вокруг звезд, сколько оставались в фиксированном положении, словно их повесили на крючки в вакууме. Это было не самое странное в них. Джим позволил себе надеяться, что, взорвав пиратский передатчик подполья, "Кайт" сделает только это. Что враг закончит свой маленький акт вандализма и уедет, чтобы перерезать метафорические телеграфные провода в какой-нибудь другой системе.

Он остался, сканируя систему. Искал их. Терезу. Наоми, функционального лидера подполья. И его.

Дисплей комма загорелся зеленым светом входящей передачи, и у Джима сжалось нутро. На их нынешней дистанции битва начнется только через несколько часов, но адреналин хлынул так, словно кто-то выстрелил из пистолета. Страх был настолько сильным и всепоглощающим, что он не заметил ничего странного. "Передача", - сказал Алекс по корабельной связи с палубы над Джимом. "Странно, что это не плотный луч... Не думаю, что он говорит с нами".

Джим открыл канал.

Голос женщины был отрывистым, безэмоциональным и напоминал акцент лаконских военных. "... как наступательные действия и рассматриваются как таковые. Сообщение повторяется. Говорит "Черный змей" зарегистрированному грузовому судну "Скоропортящийся урожай". По приказу лаконских сил безопасности, вы должны отключить привод и приготовиться к посадке и досмотру. Отказ подчиниться будет рассматриваться как оскорбительное действие и рассматриваться как таковое. Сообщение повторяется..."

Джим просмотрел тактическую карту. Скоропортящийся урожай" находился примерно в тридцати градусах по спирали от "Роси" и горел в сторону широкого, злого солнца. Если они и получили сообщение, то еще не выполнили его.

"Это один из наших?" спросил Джим.

"Нет", - ответила Наоми. "Он числится за Дэвидом Калрасси из Бара Гаона. Я ничего об этом не знаю".

С учетом небольшой задержки, они должны были получить команду "Черного коршуна" на десять минут раньше "Росинанта". Джим представил, как другие члены экипажа в панике оттого, что получили сообщение, которого он так боялся. Что бы ни случилось дальше, "Росинант" был вне прицела, по крайней мере, на данный момент. Ему хотелось бы почувствовать облегчение чуть сильнее.

Джим отстегнулся от аварийной кушетки и покачался. Подшипники с шипением сдвинулись под его весом.

"Я на минутку спущусь на камбуз", - сказал он.

"Принеси и мне кофе", - сказал Алекс.

"О нет. Не кофе. Я, может быть, хочу ромашки или теплого молока. Что-нибудь успокаивающее и неагрессивное".

"Звучит неплохо", - сказал Алекс. "Когда передумаешь и выпьешь кофе, захвати и для меня".

В лифте Джим прислонился к стене и ждал, пока его сердце перестанет колотиться. Именно так случаются сердечные приступы, не так ли? Пульс начинался быстро, а потом никогда не замедлялся, пока не происходило что-то критическое. Возможно, это было неправильно, но ему так казалось. Он чувствовал себя так все время.

Становилось лучше. Легче. Автодок смог проследить за тем, как отрастают его отсутствующие зубы. Не считая того, что ему пришлось обезболивать десны, как маленькому ребенку, все прошло достаточно хорошо. Кошмары были уже старыми знакомыми. Они начали сниться ему еще на Лаконии, когда он был пленником верховного консула Дуарте. Он ожидал, что после освобождения они исчезнут, но они становились все хуже. Погребение заживо было самой последней версией. Чаще это был кто-то, кого он любил, убитый в соседней комнате, и он не мог ввести код замка достаточно быстро, чтобы спасти их. Или паразит, живущий под его кожей, и попытки найти способ его вырезать. Или когда охранники на Лаконии приходили избивать его, пока у него снова не ломались зубы. Так, как это было у них. С другой стороны, старые сны о том, что он забыл одеться или не подготовился к контрольной, похоже, перестали быть чередой. Его странная мстительная жизнь во сне была не так уж плоха.

Бывали дни, когда он не мог избавиться от ощущения угрозы. Иногда какая-то часть его сознания попадала в ловушку необоснованной и иррациональной уверенности в том, что его лаконская команда пыток вот-вот снова найдет его. В других случаях его охватывал менее иррациональный страх перед тем, что происходит за воротами. Апокалипсис, который уничтожил создателей протомолекулы и был на пути к уничтожению человечества.