Страница 81 из 88
Рон доходит, наконец, до центра площадки, и останавливается напротив Ястреба.
- Граф, вы готовы здесь и сейчас решить наш маленький спор? – спрашивает Генрих небрежным тоном. - А то по вашему сонному виду не похоже.
Рон не отвечает. Почему он не отвечает?!
Нет, я не могу стоять так далеко. Мне нужно быть рядом.
И я начинаю судорожно искать спуск с вала, ставлю ноги практически наугад, рискуя кубарем скатиться и сломать себе шею в темноте. Чертыхаясь, зажигаю парочку огней и, придерживая подол своего жутко мешающего платья, добираюсь, наконец, до ровной поверхности. Видел бы меня сейчас Рон – кажется, я больше была похожа на горную козу, чем на черепаху!
Но оказывается, кое-кто меня всё же заметил. Генрих оборачивается в мою сторону и сверкает на меня белозубым оскалом из-под забрала.
- О, неужели это и есть та самая знаменитая «ледяная роза Винтерстоуна»? Прекрасная, но неприступная… Наслышан о вашей непревзойдённой красоте, но рассказ не передавал и малой её толики!
Эдди. Точно его работа. Убью гада.
Испуганно замираю, чувствуя, как сотни пар глаз обращаются на меня. Запоздало спохватываюсь и гашу огни, которыми освещала себе дорогу. Хоть бы только они сошли за обычные факелы! Авось никто не разберёт, что к чему… Всем же сейчас должно быть не до меня, правда?! Ну подумаешь, ещё один зритель добавился. Если бы только этот невыносимый принц помолчал хоть немного!
- Граф, вы успели уже сорвать этот прелестный цветок? Если нет, возможно у меня будет шанс лично выразить леди своё восхищение.
И тут я понимаю, зачем он ломает эту комедию. Чтобы вывести противника из себя и заставить сделать ошибку. За всей показной бравадой Генриха скрывается тонкий расчёт. Он опытный воин и опасный противник. Но Рон же не поведётся на всю эту ерунду?! Ему же ведь сейчас должно быть плевать на меня – после всего, что он наговорил там, в башне…
Рон всё так же молча поднимает меч, направляя его кончик на Генриха, и зачем-то перемещается по площадке. Становится так, что для того, чтобы встретить его, Ястреб вынужден повернуться спиной ко мне. Я испытываю облегчение – больше не надо видеть эту наглую физиономию, и он тоже не будет на меня пялиться… стоп, что?! Неужели Рон это специально…
Не успеваю додумать мысль, потому что Рон делает молниеносный бросок вперёд, и его меч едва не пробивает защиту противника, тот в последний момент успевает отклониться. И теперь ему, похоже, не до шуток. Теперь всё всерьёз.
А дальше я способна лишь как заворожённая следить за смертоносным танцем стали. На самом краю поля, одна последи широкого пространства, разделяющего две противоборствующие стороны.
Никаких картинных замахов, широких рубящих движений – каждый их жест филигранен, каждый отточен так же остро, как лезвие. Передо мной два мастера меча, годами шлифовавших своё искусство, и ни один не желает уступить другому.
Лязг металла о металл, свист стали в сгустившемся воздухе, что уже кажется раскалённым от концентрации эмоций…
Позади меня вспыхнула трава, но я погасила её одним движением руки, лишь потом запоздало понимая, что научилась лучше контролировать собственную магию, даже не заметив.
Каждый раз, когда смертоносное лезвие устремляется в змеином броске к моему любимому, моё сердце останавливается, будто это оно – та единственная точка, в которой завершится любой направленный на него удар.
Принц ниже ростом, чем Рон, но шире его в плечах, а ещё быстрее. Он атакует с азартом и какой-то совершенно безрассудной отвагой и постепенно теснит его к чужому краю площадки. И хотя все, даже самые хитрые броски и неожиданные удары встречают неизменный молниеносный отпор и ответный выпад, я чувствую смертельный ужас при мысли о том, что может быть сколько угодно отбитых, но достаточно всего одного пропущенного, чтобы всё закончилось.
И тут случается неожиданное – один из вражеских воинов подаётся вперёд и вытягивает перед собой древко копья. Рон запинается об него в своих тяжеленных и неповоротливых доспехах и падает на одно колено.
Вот сейчас меч противника завершит своё движение по хищной дуге, и…
Но Генрих отчего-то останавливает клинок в каких-то считанных дюймах, не спешит воспользоваться превосходством. Вместо этого откидывает на секунду забрало и выкрикивает в сторону шеренги людей с Материка.
- Меритон! Скажи своим щенкам – пусть не лезут, когда дерутся волкодавы. Иначе я укорочу их поганые хвосты!
А потом протягивает руку Рону.
- Прошу прощения, граф! Такое больше не повторится. Вы достойный противник, и я давно не получал такого искреннего удовольствия от сечи.
Я совершенно перестаю понимать этого странного принца. Но благодарна ему за этот жест.
Рон поднимается сам, тяжело опираясь на собственный меч и игнорируя протянутую руку. Генрих усмехается и вновь опускает забрало.
Бой продолжается с новой силой. И теперь уже Рон теснит противника, а Ястреб всё медленнее двигается, всё чаще огрызается его меч, вместо того, чтобы атаковать, всё реже мелькает белозубая улыбка. И возможно, это глупо, но мне не хочется гибели ни одного из этих молодых, полных сил воинов. Зачем? Во имя каких целей?
А потом я пропускаю момент – таким молниеносным было движение разящей стали – когда Генрих не успевает отразить очередной удар. Меч Рона находит щель между латной перчаткой и краем наручей, и принц роняет своё оружие. Алая кровь на земле, снова – там, где много веков назад уже выпадали кровавые росы.
И мне бы радоваться, но я не хочу снова видеть бессмысленную смерть у стен Замка ледяной розы. А придворные разражаются аплодисментами и уже вовсю славят по-прежнему упрямо молчащего победителя. Он же отчего-то не торопится завершить бой и не добивает поверженного противника. Или я чего-то не понимаю?
Королевский глашатай резко и оглушительно трубит – я чуть не подскакиваю от неожиданности – и объявляет звонким, хорошо поставленным голосом:
- Сэр Рональд Винтерстоун в честном бою одолел противника и объявляется победителем даргари! Да будут все здесь присутствующие судьями и свидетелями этого знаменательного события!
Генрих скидывает перчатку, наскоро перевязывает запястье носовым платком, отнятым у какой-то подвернувшейся леди, затягивает узел зубами. Коротким поклоном отдаёт дань уважения противнику.
На меня накатывает непередаваемое облегчение. Вот я глупая! Так спешила успеть к началу поединка, что ничего толком не узнала и напрасно перетряслась от страха. Они же использовали современную версию правил – бой не до смерти, а только до первой крови! Небо, как же хорошо-то! Значит, сейчас мы все просто-напросто разойдёмся с миром и…
По рядам людей, что стоят справа, прокатывает гул. Резко по команде вздымаются древки копий, воины вскакивают в сёдла, поднимают щиты.
Старик, дед Авроры, резким скрипучим голосом начинает вдруг вещать на всё поле:
- С какой стати эти ваши разборки внутри захудалых ветвей древних родов должны касаться нас, истинных высокоблагородных дворян Материка? То, что один никчёмный принц, изгнанный из собственного королевства, чего-то там проиграл и поранил ручку, ни к чему нас не обязывает!
Нет, только не это!
Генрих резко вскидывается, широким лязгающим шагом пересекает площадку и останавливается прямо напротив старика, подбоченясь.
- Меритон! Тебе что, совершенно чуждо понятие дворянской чести? Или у вас там, на вашем дряхлом Материке, окончательно заплесневели остатки мозгов?
Старик багровеет, открывает и закрывает рот, но от возмущения не может вымолвить ни слова. Аврора рядом с ним переводит испуганный взгляд с деда на принца и обратно. Лорд с чёрной бородой и суровым лицом, по всей видимости её отец, резко и коротко отдаёт несколько команд своим людям, и копья воинов из передней шеренги опускаются, нацеливаются острыми жалами на Генриха.
- Мальчиш-шка! – наконец, выжимает из себя старик. – Довольно мы потакали твоим капризам и выслушивали оскорбления! Мы вернём себе уважение, которое ваша мерзкая семейка отобрала у нас много веков назад! Лорды Материка больше ни перед кем! и никогда! не преклонятся!! Мы…