Страница 53 из 88
Семь, восемь…
Сбиваюсь со счёта.
Долго.
Кажется, у меня в лёгких заканчивается кислород, и это странное чувство – я будто стою на месте и в то же время парю.
Поднимаю руки и обвиваю Рона за шею. А будь что будет! Больше не могу сдерживаться – делаю судорожный вдох полной грудью. Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья! А может, это не такая и плохая идея – остаться в этом месте навсегда? Зато никуда больше не нужно спешить и можно вечность простоять вот так, не размыкая рук.
- Рин, открой глаза… - тихий шёпот над ухом.
Я слушаюсь, и в первый момент меня ослепляет яркий свет, от которого глаза, оказывается, уже успели отвыкнуть.
Рон перемещает руки мне на талию и разворачивает.
Я вижу Глазастика – и то, что происходит с ним, в первый момент просто сбивает меня с толку. Со всего луга пыльца устремляется к нему, роями алых искр, словно заколдованные, завороженные пчёлы. Потоки огибают нас, троих людей, и мы кажемся неожиданно маленькими и беззащитными пред лицом чего-то большого и значительного, чего мы не понимаем. Кончики забавных усов-щёточек Глазастика сияют белыми огнями и подрагивают – это он тот кудесник, гипнотизёр, что руководит разворачивающимся действом.
Наконец, вся «ангельская пыльца» собирается вокруг Шелкопряда и начинает формировать вокруг него плотную сферу, которая пульсирует, сжимается, наливается багровым пламенем.
- Но… но как же он? – шепчу невольно, и Рон хватает меня крепче, не даёт двинуться, потому что, кажется, я сейчас подалась вперёд в безотчётном движении.
- Тише… всё будет хорошо. Так надо. Вспомни.
И я действительно вспоминаю – то, что поведал когда-то мне, совсем ещё маленькой девчонке, этот забавный и страшный зверь. Там, в подвалах Замка ледяной розы.
…О том, что наш мир не единственный. Их много, очень много – как листвы на дереве.
…О том, что гусеницы сирлирритов появляются из яиц в мире, что расположен прямо под нашим, а их мать погибает в тот же день, и они остаются совсем одни. Но пищи слишком мало для них там, и они должны прогрызать себе путь наверх, чтобы не умереть с голоду.
…О том, что верхний мир, в который они стремятся, так пуст и прекрасен… лишь сирлирриты знают о его существовании, лишь им дано подняться в его фиолетовые небеса и обрести там подлинный покой и свободу. Пока не придёт пора возвращаться снова под землю, чтобы вывести потомство и умереть, в последнем движении передав своим детям врождённую тоску по этому бескрайнему небу и непреодолимую страсть к нему.
Последние искры, замешкавшись, влились в сферу, и она опустилась на Шелкопряда, обвила его сияющим алым покровом. Глазастик лёг на землю, поджал лапки, смежил многоцветные крылья.
И так же, как медленно истаивало сияние пыльцы, что превращалась в рыхлую серую пелену, угасала жизнь в огромных фасеточных глазах моего странного, неправильного, любимого друга.
В этот миг я испытывала очень противоречивые чувства. Как бы то ни было, мне не хотелось его оплакивать. Глазастик всегда знал, что так будет. И смерть для него не была чем-то страшным или ненавистным. Всего лишь часть бесконечного цикла жизни всё новых и новых поколений Шелкопрядов. Я думаю, он умер счастливым – зная, что выполнил предназначение, для которого явился на свет. Он продолжится в следующих жизнях, отразится в глазах своих детей.
И к тому же – он ведь увидел своё небо.
А ещё на излёте жизни спас парочку непутёвых недофыррхов.
По мёртвому, опустевшему, бесцветному лугу, где торжественно и скорбно колыхались пустые палочки стебельков, мы молча пробирались вперёд.
Наконец «ангельские маки» остались позади.
- Уф-ф-ф-ф… - Олав плюхнулся прямо в чёрный песок. – Можно ещё отдохнём? Меня ноги не держат.
Мы с энтузиазмом поддержали его предложение. Я уселась Рону под бочок, положила голову ему на плечо. Он взял мою руку и задумчиво чертил какие-то узоры на ладони.
- Ну вы ребята даёте… - протянул мальчик, качая вихрастой головой. – Нам сейчас просто фухфарчительно повезло!
- Как? – улыбнулась я.
Олав почему-то покраснел.
- Прости. Я имел в виду, нереально. Маме не говори, что я такие слова знаю, ладно?
- Ладно, не скажу.
- Просто это ж надо, чтоб так совпало, что сирлирриты именно сегодня на кладку вернулись! Это ж полжизни надо ждать, чтоб они отовсюду поприлетали. А потом р-р-раз! И уже померли. Только сначала притягивают себе пыльцу с целого луга. Она как запасы еды для их гусениц. Детки ихние прям из тела мамкиного вылупляются – мы на всякий случай близко не подходим, только смотрим со стороны. Это жуть как интересно! А они как подрастут чуть-чуть, себе ходы в земле прогрызают и куда-то деваются. А потом снова прилетают, уже взрослые.
Да уж. Действительно повезло, ничего не скажешь.
В удачное время нам Роланд ключик передал.
- Интересно – там, наверху, уже ночь? – спросила я Рона, когда путь начал плавно уходить наверх и горы взгромоздились над самыми нашими головами.
- Мои внутренние часы подсказывают, что часов шесть-семь, не больше.
- Как так? – удивилась я. Бросила взгляд на подол платья – мда, как вернёмся, можно будет сразу выкидывать.
- Просто событий много, вот тебе и кажется, что прошла вечность. К тому же эти горы не такие уж высокие. Не очень-то далеко они были от моста.
- Скорее бы домой…
- Если в ближайшее время повернём обратно, есть шанс вернуться к полуночи. Очень хотелось бы. Завтра к обеду королевский кортеж, вероятнее всего, будет уже в Замке.
- Не вспоминай, что на свете бывают обеды! – простонала я, всячески давя чувство голода. На предыдущем привале я свою порцию мужественно скормила Олаву. Чтобы Рон что-то ел, я, правда, вообще не видела.
- Эй, проводник, долго ещё?
Олав, который карабкался по скалистому косогору чуть выше нас, обернулся, и как-то мне не очень понравилось его лицо.
- Что ещё стряслось? Давай хоть на этот раз без сюрпризов, - поторопил его Рон.
- Ну… это… - мямлил белый как полотно мальчик.
Я подошла ближе и увидела, что прямо у его ног чёрный гладкий валун исцарапан – пять параллельных борозд, довольно глубоких.
- Ребят, простите… я правда думал, что этот путь безопасен! Полосатые оборотни никогда ещё не забирались так далеко. Их в этих горах раньше не было, мама почему и решила тут хижину строить.
Моё платье прилипло к мокрой холодной спине. Кожа покрылась противными мурашками. Что ещё тут водится, в этом странном негостеприимном мире?
- Немаленькая должна быть лапа, если когти оставили такой след, - задумчиво произнёс Рон. – До хижины твоей далеко ещё?
- Через ту проряхину – до самого конца, потом сразу наверх и там видно уже. Возле во-о-он того здоровенного ургла с обломанной вершиной.
Рон коротко кивнул.
- Дай-ка мне сюда котомку твою. Давай, давай, не бойся! Должен же что-то показать твоей маме, чтобы уговорить её идти со мной.
- Так, я что-то не поняла! – я насупилась, почувствовав подвох, и повернулась к Рону.
- Вы с мальчишкой в расщелину соваться не будете. Сидите тут и ждите меня. Дойду до конца – там на вид полчаса пути, не дольше, заберу его мать и вернёмся к вам. И это не обсуждается!
У меня даже слова закончились от такой наглости. Нет, он точно неисправим! И я уже открыла было рот, Рон уже начал сурово сдвигать брови и приготовился к отпору, но гроза так и не успела разразиться. Из ущелья послышался какой-то гул. Мы моментально притихли и прислушались. Вскоре гул из невнятной мешанины звуков распался на шелест множества ног и отрывочные выкрики низкими голосами.
Рон оттащил нас в сторону, мы укрылись за горкой валунов неподалёку от выхода из расщелины и принялись ждать.
Через несколько минут из неё выбежала женщина. Длинная, почти до пят, льняная рубаха, подпоясанная чёрным ремешком, не скрывала её ужасной худобы. Горящие глаза, болезненный румянец на бледной коже, растрепавшаяся короткая коса… совершенно седая коса. На вид ей было лет пятьдесят. Женщина остановилась, согнулась пополам и зашлась в приступе кашля. Потом резко выпрямилась и бросила ожесточённый взгляд за плечо.