Страница 3 из 14
– Полный отстой, – заключил Волков, глядя в потолок.
– Это что же, все так считают или только отдельные представители мира музыки?
– Все! – выкрикнули сразу несколько учеников, и класс недовольно загудел, словно песенка про Лизочка – самая главная несправедливость на земле.
С лица Шляпсона вдруг сошла улыбка.
– Да-а-а… Мне очень жаль, что вы так и не разобрались в этой печальной и красивой истории. Но ничего, прекрасные сеньоры и сеньориты, я расскажу, как все было на самом деле. Жил да был один добрый человек. У него была дочка. Звали ее, как сами понимаете, Лиза. А матери у ребенка не было. Она умерла. И от этого человек еще сильнее любил свою девочку. По соседству жила колдунья, разумеется, злая. Она мечтала, чтобы отец девочки женился на ней. Он был мужчина красивый и материально обеспеченный. Без жилищных проблем, некурящий. Но жениться не хотел, боялся, что Лизе будет плохо с мачехой. Колдунья целыми днями колдовала, чтобы влюбить в себя этого доброго человека, но у него ничего не получалось: отцовская любовь была сильнее колдовства. И когда ведьма поняла, что околдовать Лизиного папу – дохлый номер, она решила отомстить. Взяла и уменьшила Лизу, сделала из нее что-то вроде Дюймовочки. Отец, естественно, дочь свою любить не перестал, заботился, как только мог, и всё такое… И вот он один раз выполнял какую-то работу по дому, то ли пол подметал, то ли посуду мыл (жены ведь у него не было) и в полголоса стал напевать…
В руках нового учителя непонятно откуда появилась флейта. Он поднес ее к губам, и заструилась тихая грустная музыка про Лизочка.
Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,
Что из грецкого ореха
Сделал стул, чтоб слушать эхо,
И кричал, и кричал!
Нет, Цезарь Тигранович не пел. Одновременно играть на флейте и петь при всем желании не получится. Но в том-то вся и штука, что никто не пел, а слова различались. И я готов спорить, что и вы, если бы присутствовали при игре Цезаря Тиграновича, различили слова, даже если бы никогда раньше их не слышали.
…Мелодия кончилась, а дети еще несколько секунд продолжали сидеть в молчании, с открытыми ртами. И непонятно было, что повергло их в оцепенение: сказочная история или звуки флейты. Наверное, и то и другое.
Первым тишину нарушил Костя:
– А что, – недоверчиво спросил он, – это на самом деле было или вы все придумали по школьной программе?
– О, не сомневайтесь, высокородный юноша, все было именно так, как я рассказал. Может быть, не совсем так, но почти так.
В глазах Шляпсона блестела какая-то хитринка. Непонятно было, шутит он или говорит правду.
– Более того скажу, я очень хорошо знал Лизиного папу. Мы… э-э-э… вместе работали.
– Скажите, а девочка так и осталась маленькой? – спросила троечница Лида Цветкова. Цветкова считалась в классе главной плаксой и сейчас, кажется, тоже была не прочь пореветь.
– Ну что вы! – рассмеялся учитель. – Все закончилось хорошо. Колдовство прекратилось со смертью колдуньи, и Лизочек снова стала нормального роста.
– Это Лизин папа убил колдунью?
– Как можно! Убийство – это, знаете ли, тяжкое преступление. Даже убийство колдуньи. Колдунья сама умерла. Лопнула от зависти к хорошим людям.
Лида Цветкова облегченно вздохнула.
– А с колдуньей вы тоже вместе работали? – ехидно поинтересовался Костя.
– Ну… – на секунду растерялся Шляпсон. – Да, можно и так сказать.
– А она очень злая? – спросила Лида.
– Да нет, не очень. Несчастная женщина…А теперь, товарищи дети, давайте рискнем спеть хором.
Цезарь Тигранович поднял крышку пианино.
– Слова все помнят? Три-четыре…
Эх, слышала бы это пение Марина Викторовна, ушедшая из учительниц в принцессы, – ни за что бы не узнала своих хулиганов из второго «Б». Не все ноты получались у них как надо, но история Цезаря Тиграновича тронула ребячьи души, а в песне, как известно, главное – душа.
– Что ж, поете вы неплохо, – подвел итог Цезарь Тигранович, – а скоро будете петь просто бесподобно. Таланта у вас, братцы, хоть отбавляй.
За короткое время Шляпсон стал самым любимым учителем. Он никогда не бранился, знал множество интересных историй и всегда шутил. Оценки ниже пятерки у него никто не получал. И надо сказать, обещание свое он сдержал: скоро вся школа запела просто бесподобно. У музыкального класса теперь частенько можно было встретить слушателей – и школьники, и преподаватели приходили сюда, если своего урока не было, просто постоять и послушать через закрытую дверь, как надо петь. Вот так. Не бывает бездарных учеников, зато бездарных учителей пруд пруди.
Педколлективу, состоящему почти из одних дам, Шляпсон тоже пришелся по душе.
– Настоящий джентльмен, – говорили они о Шляпсоне. – Если бы все мужчины были бы такие предупредительные, это была бы сказка, а не житье!
– Как бы не переманили его в другую школу, – тревожилась директриса Фатима Джамботовна. – Со следующего года пусть еще и школьный хор ведет. Лишняя копейка мужчине не помешает.
И только одному человеку Шляпсон не нравился ни капельки. Этим человеком был Костя Северцев.
– Сеньорами благородными обзывается! – возмущался он. – Сказочками нам зубы заговаривает.
– А тебе не нравится, так молчи! – заступались за Шляпсона Костины одноклассники.
– А я и так молчу, – отвечал Костя. – Только про Лизочка он все наврал. У нас дома ноты есть, там написано: музыка Кабалевского, слова Аксакова. А вы уши развесили: бедный папочка, злая ведьмочка!
Костя не мог объяснить, почему ему не нравится добряк Шляпсон. Он даже сам удивлялся, почему ему не нравится добряк Шляпсон. Не нравился ему Шляпсон, и все тут!
Глава 5. Костина мама знакомится со Шляпсоном.
Наверное, многим мой рассказ уже надоел, потому что читаешь, читаешь, а ничего интересного не происходит. «Тоже мне история! На стенку смотреть и то веселей» – наверное уже сказали некоторые и закрыли книжку. Это все потому что я не умею придумывать, а рассказываю все как было. Если бы я умел придумывать, я бы наврал поинтересней, и все бы были довольны. А так как мне очень важно описать все в точности, то и получается немного занудно. Потерпите немного, вот что было дальше.
Костин папа укатил в командировку и всё не ехал обратно. Маме одной справляться с энергичным Костей было трудно, и Косте одному воевать с мамой тоже было нелегко, и оба они без папы исстрадались. Только коту Аттиле было все чудесно. Котам ведь главное – полопать, поспать и чтоб все время гладили.
Как-то мама пошла к школе встретить Костю после уроков. Обычно она этого не делала – он и сам прекрасно добирался домой, но в этот раз почему-то захотелось встретить.
По школьному двору бегали и орали изнуренные учебой дети. Чудом увернувшись от одного такого бегущее-вопящего создания, Костина мама сама налетела на невысокого полного мужчину в ярко-зелёном костюме.
– Ой, извините! – пробормотала она.
– Какие пустяки! – с улыбкой ответил толстяк. – Мне даже приятно! – и, заметив, что она слегка нахмурилась, пояснил: – Приятно познакомиться с мамой моего ученика из второго «Б» Кости Северцева.
– Откуда вы меня знаете? – насторожилась мама.
Толстяк опять расплылся в улыбке.
– Все ужасно просто. Ваш сын очень сильно на вас похож. Одно лицо. Не узнать невозможно. А я учитель музыки Цезарь Тигранович Шляпсон.
– Очень приятно, – с улыбкой облегчения ответила Костина мама.
– Должен вам сказать, – продолжал Шляпсон, – что ваш сын необычайно музыкален.
– Да, – гордо сказала мама, – это он в меня. Я с детства петь люблю.
– Не может быть! – обрадовался Шляпсон, – Что, и ноты знаете?
– А как же! – мама даже чуть-чуть обиделась. – Я даже в городском оркестре работала. К сожалению, его распустили. Совет города решил, что городу оркестр не по карману. Мы бы пели и бесплатно, но у нас забрали инструменты и помещение для репетиций.